– Поговорим, только не здесь, – тихо, но твердо заметил Варяг, покосившись на дремлющих стариков.

– Лады, – согласился Беспалый и, кряхтя, сел на постели. – Помоги встать, пойдем, там в конце коридора есть укромная комнатушка, телевизионный салон. Да только телик уже месяца два не работает и там никого не бывает.

Опираясь на руку Варяга, Тимофей Егорович доковылял до «телевизионного салона», где они и расположились. Варяг сидел напротив старика и ждал, пока тот переведет дыхание и соберется с мыслями.

– Тебя, Владислав Геннадьевич, конечно, интересует, зачем я тебя искал и что за гостинец такой приготовил? Верно ведь?

– Верно! – признался Варяг. Тимофей Егорович изучающе, по-стариковски посмотрел на гостя и глубоко вздохнул:

– Искал я тебя потому, что время мое пришло, Варяг. Помирать мне скоро. Вот и хочу перед смертью… – старик на секунду запнулся, – хочу исповедаться, душу излить, что ли. Душа сильно болит. Невмоготу ей эту тяжесть нести. Облегчить ее надо. Много грехов на мне висит, много крови, много подлости. Уж поверь мне… – Старик откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, словно задремал.

– Но я ведь не священник, Тимофей Егорович! Я ведь тебе грехи не сумею отпустить.

– Сумеешь, сумеешь. Варяг. Кроме тебя, никто меня, боюсь, не сможет понять. А понимание – это ведь и есть отпущение грехов. И к тому же у меня к тебе есть очень важное дело. Но ты меня не торопи. Пусть все будет по порядку.

Разговор начинался и впрямь интересный.

– А я что-то не пойму, Тимофей Егорович, – заметил Варяг. – Ты вроде начальником лагеря был, полковником в отставку вышел, как же это тебя угораздило с ворами корешиться?

Беспалый приоткрыл глаза, и, глядя перед собой в одну точку, стал вспоминать:

– С Муллой мы знались с конца двадцатых годов. Нам тогда обоим по четырнадцать лет было, оба беспризорничали, ну и воровали, понятное дело.

Сначала по маленькой, а потом по-крупному. Потом я в одну историю вляпался по глупости, меня НКВД повязал я на Север попал, а там меня ушлые опера в оборот взяли. Ну и пошло-поехало… Долгая история. Словом, если время у тебя есть, я тебе расскажу все по порядку.

– Время-то есть! – кивнул Владислав и добавил:

– Я про жизнь зековскую знаю только то, что знает каждый зек, а вот рассказов настоящего лагерного «кума» ни разу еще за всю жизнь не доводилось слышать.

– Ну тогда послушай, – усмехнулся чему-то своему Беспалый.

На Руси воры искони считают, что баба приносит, одни несчастья, и потому ни один уважающий себя уркач не связывает себя семейными узами. Семья – это как пудовое ядро на ногах у каторжника: прежде чем сделаешь хоть один шаг, нужно оторвать ядро от земли, поднять его на руки и тащить до тех пор, пока хватит сил. От таких упражнений у арестанта очень скоро развиваются грыжа и болезни позвоночника. Иное дело мимолетная любовная привязанность, которая не требует от вора каких-либо душевных усилий и общепринятая плата за которую – бутылка хорошего вина, закуска и немного денег на жизнь. На что может сгодиться женщина в воровском промысле, так это стать хитрой наводчицей или красивой приманкой – вот здесь ей нет равных! Не один лопоухий фраер поплатился своим кошельком, безрассудно клюнув на наживку в виде коварной красотки. Именно пренебрежение выстраданными воровскими заповедями и привело молодого московского вора Тимофея по кличке Удача в глухой таежный лагерь строгого режима на Северном Урале.

…Тогда Тимохе казалось, что встречу с Лизой Рогожиной ему подарил слепой случай, но лишь через полгода, когда была уничтожена большая часть его корешей и лишь немногим удалось остаться в живых, и то оказавшись на нарах, он понял, что это была тонкая, тщательно подготовленная акция лубянских умников!

Его непродолжительный роман с красавицей Лизой начался с того, что как-то раз на рынке молодая женщина попросила его помочь ей выбрать подходящий кусок мяса, сославшись на то, что совершенно ничего в этом не понимает. У Тимофея, польщенного вниманием смазливой дамочки, сразу же поехала крыша и напрочь отключился инстинкт самосохранения. Внимательно окинув незнакомку взглядом с ног до головы, Тимоха понял, что перед ним женщина дивной неземной красоты, экземпляр, каких во всей Москве днем с огнем не отыскать.

Их отношения развивались бурно – на следующий день известный в своих кругах вор повел девицу пообедать в «Метрополь», а вечером поразил ее в постели мужской силой и пылкостью ласк. Уже через неделю он представил ее своим друзьям как невесту. По воровским понятиям это было нарушением традиций, но урки простили нечаянную слабость бывшему беспризорнику, который к тому времени возглавлял ватагу жиганов, то есть молодых воров, с полным правом носил кличку Удача и мог считаться хозяином двух рынков в самом центре столицы.

Удача таскал Лизу едва ли не на все воровские посиделки, где она очень быстро сумела перезнакомиться не только с уркачами, но и с их подругами.

А месяца через три началось страшное: в воровские хаты, о которых знали лишь немногие, нагрянули чекисты и в первый же день урок арестовали столько же, сколько за все последние три года. Дальше – хуже: воров хватали на улицах, вязали на хазах сбытчиков краденого… Но чаще всего чекисты расстреливали воровскую братву прямо во дворах, освобождая себя от хлопотной обязанности водворять уголовный элемент в тюремные камеры, а потом возиться с ними в следственных кабинетах. Пострадали даже безобидные «голубятники», которые были виновны лишь в том, что по бедности таскали развешанное на чердаках белье.

Но совсем неожиданным было внезапное исчезновение Лизы. И тут Тимофей поймал себя на мысли, что не знает о своей возлюбленной ровным счетом ничего: ни с кем она живет, ни с кем водит дружбу, ни кто ее родственники. Его стали мучить сомнения. И он даже стал задумываться, вправду ли ее зовут Лизой.

Жиганы во главе с Заки Зайдуллой, которого в воровской среде звали Муллой, явились в квартиру Тимофея без предупреждения, среди ночи – один из домушников умело отомкнул тяжелую дверь отмычкой, и пацаны бесшумно, словно тени, вошли в комнату.

Тимоха, увидев «гостей», от неожиданности побледнел, но старался держаться непринужденно. Он прекрасно понимал, что так, по-тихому, к нему могли явиться только те, кому воровской сход поручил без лишнего шума разобраться с провинившимся и привести приговор в исполнение. Тимоха сумел перебороть страх и предложил бывшим корешам водки. Они не отказались, но первым выпил Зайдулла, и только после этого посмели притронуться к угощению остальные. Явившиеся на толковище жиганы совсем недавно были свитой Тимофея. Тогда ему достаточно было цыкнуть на одного из них, чтобы вся компания целую неделю тряслась от страха.

Но сейчас, сопровождая Муллу, они уже ничего не боялись, чувствуя себя настоящими уркаганами. Они нагло развалились на стульях перед своим бывшим вожаком.

– Ты знаешь, зачем мы пришли, Тимоша? – наконец спросил Мулла.

– Понятия не имею, – спокойно, с достоинством ответил Тимофей.

– И даже не догадываешься? – внимательно посмотрел в глаза Удаче Зайдулла.

– Не догадываюсь, – так же невозмутимо повторил Тимофей.

– Ну тогда мне придется тебе кое-что пояснить. Твоя краля заложила всех уркачей. Не обижайся, Тимоша, но с тебя будет спрос строгий.

– С чего ты взял, что это она? – нахмурился Тимофей.

– А ты спроси у жиганов, – кивнул Мулла в сторону парней, с хмурыми лицами наблюдавших за разговором. – Один из них видел ее на Лубянке. И встречали ее там как принцессу – под белы руки, по красному ковру…

От услышанного у Тимофея отлила кровь от лица.

– Убью суку! – только и смог вымолвить он. Мулла, казалось, не расслышал вырвавшихся у бывшего подельника слов.

– Мы хотели бы у тебя спросить, Тима, а не ты ли будешь вторым сапогом, что затоптал все наши хавиры?

– Ты думай, о чем говоришь, Мулла. Ты меня знаешь давно. За такое и ответить можно. Удача таких слов не прощает.