Вместе с тем, лабиринты Пиренги, похоже, поддерживались в идеальном состоянии (очищались от нараставшего почвенного слоя, мхов и кустарника) вплоть до недавнего времени, скорее всего, до начала ХХ в.: несмотря на то, что лабиринты были очень сильно нарушены в 1950‑е гг. в связи со строительством здесь плотины, их уцелевшие участки (с аккуратной каменной вымосткой дорожек) лишь в конце ХХ в. начали зарастать невысокими редкими сосенками. А на некрополе близ истоков реки Умбы вообще удалось засвидетельствовать (всего лишь полтора десятилетия назад!) следы только что совершенных несложных ритуалов. Один из древних валунных курганов, близ спиралевидной выкладки, был посыпан мелкими еловыми веточками, очень бережно (чтобы не погубить деревце) срезанными с ближней ёлочки; на другом обнаружились следы крошечного костерка (в утилитарном отношении ненужного: на таком и руки не согреешь).

А рядом с тропой, проходящей через некрополь по берегу реки, – там, где тропа пересекает неглубокую канавку, служащую южной границей некрополя, – через канавку был налажен, параллельно тропе, символический мостик (примерно в направлении север – юг): палка, длиной побольше метра, была уложена на парные камушки «опор» мостика. Опять же бытового резона в этом не было: палка трухлявая, на нее даже один раз невозможно было бы опереться ногой, да и неловко, потому что она чересчур узкая. Это скорее именно символический «мостик душ» для тех, кто там был некогда погребен, – для их входа либо выхода, или для того, чтобы открыть доступ к ним, проложить мост…

Было это в конце мая, когда берег Умбы еще не полностью оттаял, а на реке сохранялись забереги двухметрового льда чудесного бирюзового цвета. Конечно, было бы слишком смело считать вышеописанные факты буквальными реликтами «культуры валунных стен» и ее ритуалов, в неизменном виде дошедшими до нас. Ведь уважительное, а подчас и ритуально оформленное отношение к древностям характерно и для русских поморов, и для саамов, и для других современных народов Севера. Хотя неправомерно и отрицать древний арктический субстрат в культурах поморской и саамской.

Но это еще не всё, что можно сказать о «культуре валунных стен». Протокельтские аналоги ее памятникам позволяют продолжить сравнительные исследования и обратиться к одному мотиву, который входит в число поистине знаковых символов древнеевропейской традиции. Рене Генон в книге «Символы священной науки» назвал его «тройная друидическая ограда» (la Triple Enceinte). Ссылаясь в основном на исследования французского ученого Поля Ле Кура и на его публикацию в журнале «Atlantis» (июль-август 1928 г.), он описывает символ трех концентрических, вписанных друг в друга прямоугольников или квадратов; от центрального маленького квадратика отходят четыре линии, пересекающие под прямым углом другие квадраты и образующие как бы крест, наложенный на всю схему «ограды». Такой символ начертан на «друидическом камне», обнаруженном на территории древней Галлии – в том месте, где предположительно проходили ежегодные собрания друидов (Генон указывает, что это место называлось mediolanon, или medionemeton). Этот знак встречается также на печатях, среди граффити на камнях, изменивших свое местоположение и оказавшихся в кладке стен, в том числе и за пределами кельтских земель, в Греции[25].

Ле Кур соотносит этот тройственный символ с тремя сферами кельтской космологии. Генон предполагает, что правильнее говорить о соответствии трем степеням посвящения, или трем уровням друидической иерархии; в Элладе инициатические концепции могли быть сходными. Ле Кур в качестве возможного аналога этому символу указывает описанную Платоном планировку столицы Атлантиды: дворец в центре трех концентрических оград, соединенных каналами (та же конфигурация, но круглая, а не квадратная). Генон истолковывает четыре линии, составляющие крест, как символ каналов передачи учения из центрального источника знания, указывая в качестве аналога образ четырех райских рек авраамической традиции[26] (далее он пишет о соотношении круга и квадрата в этом символе, о герметической квадратуре круга; к этой теме мы еще вернемся в данной книге).

Российским материалом Генон, к сожалению, не владел. Между тем, аналоги «друидической ограде» на Русском Севере есть – и широко известные, и новооткрытые. К числу первых принадлежит «камень Степан» из тверских земель: на нем изображен буквально тот же, что и в Галлии, символ (на Руси их называли «вавилонами», видимо, имея в виду типологическое сходство с лабиринтами). По справедливому замечанию В.А. Чудинова (при всей фантастичности некоторых своих интерпретаций древних символов и знаков, он прекрасно разбирается в современной славистике), подтверждающемуся материалами белорусских и польских славистов, надпись на этом камне – СТЕ ПАНЪ – вполне можно истолковать как С[ВЯ]ТЕЙ ПАНИ, Святой Владычице, за которой может скрываться и дохристианский образ[27].

Разумеется, это предположение о связи «друидической ограды» с культом женского божества становится гораздо более гипотетическим, если экстраполировать его на мегалиты Лапландии, на валунное святилище из трех концентрических валов-стен на Терском Берегу или на Чурозере. Тут нужны дополнительные подтверждения, хотя бы в виде поздних легенд об этих памятниках.

Что же касается аналогов, то среди них необходимо назвать прежде всего городища-святилища с каменными валами в славянских землях, на территории Польши. Самое знаменитое святилище – на горе Шлёнжа, на Силезской возвышенности. Каменные валы, окружающие вершину горы, были сооружены в эпоху лужицкой культуры, около трех тысяч лет назад; обнаружена на городище и кельтская, и славянская керамика. Существенно, что это именно каменные валы, а не правильная кладка (принятая у кельтов); валы высотой от полуметра до метра расположены по склонам, и между отдельными их участками имеются разрывы[28]. То есть это действительно очень близкий аналог (во всяком случае, формальный) мегалитическому святилищу на Терском Берегу.

Обращает на себя внимание, что некоторые особенности кольской мегалитической «культуры валунных стен», – например, необычная веерообразная структура лабиринтов Пиренги, наличие каменной вымостки в одном из них, – находят соответствие не просто среди мегалитов Британских островов, но конкретно среди памятников Шотландии. Это мощеная площадка для наблюдения за небом в Кинтро, а также уникальные для Британии веерообразные в плане структуры из менгиров в северошотландском графстве Кейтнесс, предположительно, лунные обсерватории древности[29] (кстати, эти структуры и по своим общим размерам близки к лабиринтам Пиренги).

Шотландия – крайний северо-западный регион Европы, где распространены топонимы, начинающиеся на Vilt– (Wilt-, Velt-, Vald– и т. п.). Это возможный аргумент в пользу того, что их некогда оставил единый загадочный северный народ (вильты? велеты?), хотя в исторически верифицируемом прошлом на соответствующих территориях Северной Европы проживали различные этнические группы: кельты, славяне, скандинавы, германцы. Вопрос о пранароде велетов пока не имеет окончательного ответа; не решает его и очевидное для русского языка соотнесение топонимов на Vilt– с общеевропейским корнем, означающим владение, веление, могущество и т. д. Мы сейчас обратим внимание на другое: открытое А.Л. Никитиным на Терском берегу мегалитическое святилище находится невдалеке от старинного тоневого хозяйства под названием Валдай (сам А.Л. Никитин иногда говорил именно о святилище на Валдае Чаваньгском).