Сенькин хвост мелькал впереди как указующий перст. Если бы не он, я бы давно уже заплутала, не справившись одновременно с борьбой с непролазной грязью и ориентировкой в пространстве. Время тянулось мучительно медленно, и мне уже стало казаться, что мы никогда не выберемся на более-менее сухое место.

Когда мы неожиданно вышли на наезженный, но размытый тракт, я поняла, что мой лес кончился и теперь начнется чужая территория, поэтому надо быть начеку. Мало ли что нам может тут встретиться.

Неожиданно среди деревьев промелькнула знакомая коряжка и помахала мне веточкой. Спасибо, леший, что проводил. Я кивнула ему, стараясь, чтобы этого не заметил Елисей, и, поправив свой мешок, бодро зашагала дальше.

Королевич стойко сносил все тяготы лесного блуждания (успел приобрести опыт, пока до меня добирался), не проронив ни единого стона или жалобы. Он даже иногда подавал мне руку, помогая перебраться через особенно глубокую грязевую лужу или скользкое бревно. Разговаривали мало, перекидываясь в основном односложными фразами: «осторожно», «впереди коряга», «не оступись», «тут скользко».

Но вот наконец деревья стали редеть, и мы вышли на небольшую поляну, через которую пробегал маленький, но чистый ручеек. Трава на открытом месте успела подсохнуть и не особо скользила под ногами. Мы воспрянули духом и приободрились. Сенька уже стоял на берегу ручья и жадно пил. Мы с Елисеем чуть ли не наперегонки бросились к живительной влаге и первым делом умылись.

Как же я люблю воду! Чистую! Свежую! Не под ногами!

Решено было устроить привал прямо на берегу ручья. Сушняка поблизости не оказалось, ветки и кусты промокли насквозь, и все наши попытки развести огонь с помощью огнива потерпели неудачу. Пришлось воспользоваться магией.

Подумав, я решила сначала высушить собранный королевичем хворост, но перестаралась и превратила сырую кучу веток в горстку пепла. Наверное, руки замерзли от сырости.

Надо учиться регулировать силу, а то я так наколдую в один прекрасный момент…

Через полчаса, когда Елисей притащил очередную порцию сырых дров, мне удалось-таки достичь желаемого и выпарить влагу из древесины, бросив напоследок в самую середину огненную искру. Сухое дерево моментально загорелось, и костер весело запылал.

– А не проще было бы развести огонь с помощью какого-либо заклинания, чем морочиться с вымоченным хворостом? – спросил королевич, пододвигаясь поближе к огню.

– Не проще, – ответила я, раскладывая свою разноцветную куртку на земле и устраиваясь поудобнее. – Поддержание костра, на котором можно сварить еду и обсушиться, требует очень больших энергетических затрат. Ты же не хочешь к стенам Кащеева замка притащить мою обессиленную тушку?

Елисей ничего не ответил и уставился на закипающую в котелке воду. Я сыпанула в нее овсяную крупу и помешала наш скромный обед ложкой.

Из кустов появился грязный донельзя Сенька. Он уже давно потерял свой прелестный белый цвет и теперь щеголял всеми оттенками серо-коричневого.

– Ты бы помылся, что ли? – намекнула я коту.

– Да ну. Грязь высохнет и сама отвалится. Сейчас я ее только еще больше размажу.

Каша сварилась на удивление быстро без моего непосредственного вмешательства и даже почти не подгорела. Я мысленно поздравила себя с первой победой на кулинарном поприще, но, сняв пробу, тут же скривилась. Я забыла положить соль. Когда же я научусь все делать правильно? Или мне это уже не грозит?

Королевич тоже не оценил безвкусный шедевр и от души сыпанул в котелок горсть соли. Теперь каша была испорчена окончательно, но варить все заново сил не было никаких, и мы с грехом пополам съели половину того, что приготовили общими усилиями, запивая невероятным количеством воды. Сенька разделить с нами трапезу отказался, сославшись на то, что успел уже перекусить парой полевок, а после мяса есть пересоленную до икоты кашу просто противно. Зная меня, я бы на его месте тоже не стала.

Отдохнув и немного обсохнув, мы продолжили путь. Наш хвостатый проводник снова работал маячком, являя нам свой пушистый, теперь уже серый, отросток. Грязи под ногами стало меньше, но идти все равно было тяжело. Королевич постоянно шмыгал носом, но высмаркиваться при мне стеснялся, то и дело отлучаясь до ближайших кустов. Скорости передвижения это не прибавляло, и я прямо заявила ему, что пусть прекращает свои дворцовые замашки и перестанет прятаться по кустам, в насморке нет ничего предосудительного. Как ни странно, он послушался. Этикет этикетом, но в лесной чаще церемониться особо не перед кем.

Солнце выглянуло только на закате, посветив на прощанье перед тем, как гордо удалиться за горизонт. В деревни мы не стали заходить. Кто знает, какое отношение у жителей к этому пресловутому колдуну. Может, они с ним заодно, подать платят. Настучат еще. Да и королевича опознать могли.

Когда почти совсем стемнело, возникла необходимость подыскать место для ночлега. Обшарив ближайшие к нам полянки, мы нашли все-таки то, что было нужно. Деревья, поваленные давнишней бурей, образовали подобие шалаша, достаточно большого, чтобы вместить двух человек и одного кота. Нанесенные ветром ветки прикрывали все щели и образовывали полог нашего импровизированного жилища, скрывая от посторонних глаз. Мы с максимальным удобством устроились перед входом и разожгли костер. Хворост с трудом, но все-таки разгорелся, не потребовав от меня предварительной просушки, хотя и очень сильно дымил. На мое предложение приготовить ужин спутники посмотрели на меня с таким благоговейным ужасом, что я не рискнула повторить попытку готовки, и мы ограничились парой бутербродов. Но котелок на огонь я поставила. Нужно было приготовить отвар для больного королевича, иначе он совсем расхворается.

Спать на земле очень неудобно и холодно. К этому выводу я пришла, едва открыв глаза и уставившись в голубое небо сквозь густое переплетение веток над головой. Жестко, противно, ужасно и больше не хочется.

Рядом со мной никого не было. Стуча зубами, я выбралась из нашего жилища и попрыгала, чтобы не околеть окончательно. Моя любимая курточка в данный момент почему-то не желала согревать мое окоченевшее тело, поэтому пришлось греться примитивным способом, используя активные физические упражнения. Немного помогло.

Кстати, куда мог запропаститься королевич? Погулять пошел спозаранку? Если в ближайшее время не вернется, пойду искать. Сенька, между прочим, тоже исчез в неизвестном направлении. А если меня волки съесть захотят? Оставили тут одну-одинешеньку, кушайте, хищнички дорогие, молодую девицу, только потом рот прополоскать не забудьте, а то привкус хреновый останется.

Я развела давно потухший костер, подбросив немного свежих веток, и потрусила с котелком к ближайшему водоему в нескольких минутах ходьбы от нас. Еще вчера его заметил Сенька, когда обшаривал местность.

Небольшой прудик чистотой воды особо не отличался, но мы все равно не собирались пить сырую, поэтому я набрала полную емкость и уже хотела отправиться обратно к нашему лагерю, как до меня донеслось тихое конское ржание. Я приостановилась. Все стихло. Я постояла еще некоторое время, прислушиваясь к лесным звукам, но ничего необычного больше не услышала.

«Померещилось», – пришло мне в голову единственное разумное объяснение.

Но тут кусты на противоположном берегу пруда подозрительно зашевелились. Я торопливо нырнула за высохшие листья осоки, частоколом торчащие из воды недалеко от меня. Конечно, за ними особо не спрячешься, но и заметят не сразу, есть время осмотреться.

Кусты заколыхались особенно сильно и раздвинулись, явив моему взору сначала рыжую лошадиную морду, а затем и все животное целиком, на спине которой восседал королевич собственной персоной, ведя в поводу вторую лошадку, точную копию первой. Следом бежал Сенька.

Я-то думала, куда наследник запропастился? А он с котом, оказывается, на промысел сходить успел и транспорт нам добыл. Неужели королевич таскает с собой такую наличность, что две коняки купить смог?