Уолтер Нил

Жизнь Амброза Бирса

Оценивая относительную высоту горных пиков, мы смотрим только на их вершины.

Амброз Бирс[1]

Уильяму Рэндольфу Хёрсту[2]

Тому, кому я никогда не видел, с кем никогда не общался, кто не знает об этом посвящении; кто открыл страницы своих газет и журналов Амброзу Бирсу, когда ни один американский издатель не хотел с ним сотрудничать; кто более чем четверть века – от рассвета первого дня знакомства до заката последнего – позволял Бирсу писать всё, что тому было угодно, и не писать, что тот не хотел; кто был глух ко всякой клевете; чья вера в гениальность Амброза Бирса никогда не колебалась; чьи обильные денежные выплаты были постоянными и неизменными, независимо ни от чего; кто был бесконечно терпелив, несмотря на сильные попытки раздразнить, и не давал волю гневу; кто, публикуя в своих газетах и журналах сочинения Амброза Бирса, внёс больший вклад в литературу своей эпохи, чем любой другой издатель; кто без всякой платы, только из уважения, передал права на опубликованные работы Амброза Бирса самому автору, чтобы могло выйти в свет собрание сочинений, которое обогатило американскую литературу; душа которого, несмотря на множество грехов, будет прощена из-за благородного обхождения с Амброзом Бирсом – Уильяму Рэндольфу Хёрсту посвящает эту книгу

автор.

Амброз Бирс[3]

Что с того, что ложные боги заполнили обманутый мир

Невежеством, мошенничеством, хитростью, притворством

И долгие годы с дерзостью

Угнетали людей своей тиранией,

Силой, на которую не получали права у Природы,

Когда приходит человек, вооружённый пером, похожим на бич,

И хлещет по лицу ханжества, скрытому под вуалью,

И с грубой шуткой разбивает светоч фальшивой Мудрости?

Ты, мудрый насмешник, измученный устаревшими знаниями,

Который победил исступление человеческого Греха,

Который извлёк разум из руды, богатой Глупостью,

И издевался над самодовольным лицемерием «Добродетели».

Ты, проказник, который крал у всех мудрецов

И обрезал крылья у парившего Заблуждения!

Вступление

I

Жизнь Амброза Бирса в течение долгих лет соприкасалась с моей жизнью. Наше знакомство включало самый зрелый период его жизни и завершилось только после его смерти. Поэтому было бы желательно, чтобы я представился тем читателям, которым я неизвестен, и особенно поколениям, ещё не рождённым. Поскольку я верю, что Амброз Бирс останется в литературе, пока существует наша цивилизация, а, возможно, и дольше, было бы желательно, чтобы читатель знал его биографа.

Но такое самопредставление – это насилие как над традицией, так и над практикой. Обычно биограф приглашает какого-то друга, чтобы тот написал вступление к книге, в хвалебных и вежливых выражениях описывая его достижения. Или он нанимает какого-нибудь профессионального писателя, чтобы тот сочинил вступление. Или, что бывает чаще, биограф сам пишет вступление, а затем просит какого-то выдающегося человека поставить под ним свою подпись. Всё это в рамках правил. Я предпочитаю вместо такого вступления поместить автобиографическую заметку, поскольку дело касается меня, и я один буду за него ответственен. Таким образом, вся эта «безвкусица» лежит на моей совести. Я достаточно силён, и моя кожа достаточно толста, чтобы выдержать любые нападки. Итак, приступим.

II

Я аристократ. Я открыто признаю это – аристократ по рождению, воспитанию и образованию. Более того, я верю в аристократическую форму правления и в наследственную монархию. Эти утверждения поразят и возмутят некоторых моих читателей. Наверное, я последний американский аристократ, настолько глупый, чтобы признаваться в таком позорном преступлении, как эти высокомерные заявления. И всё же я не чувствую стыда, и я действительно верю, что психически, физически и морально аристократ превосходит человека, бесчисленные предки которого были хамами, не знавшими правил приличий и редко поднимавшимися выше уровня посредственности. Я могу быть не достоин титула аристократа, но я аристократ. И после этого беззастенчивого признания я милостиво разрешаю тем, кто со мной не согласен, отложить этот том.

Снова я разойдусь с нынешней практикой, поскольку расскажу о своих предках, и расскажу о них с гордостью. Это не противоречило бы нормам нашей эпохи, если бы мои предки были низкого происхождения – вилланами, крестьянами или йоменами. Если бы они были коммунистами или анархистами, всё было бы хорошо. Тогда бы я говорил о них с гордостью. Но так случилось, что я благородного происхождения, что многие из моих предшественников были знаменитыми людьми и достигли больших успехов. Да, лучше мне забыть о своём происхождении!

Более того, некоторые скажут, что пытаюсь лететь по жизни на крыльях своих предшественников вместо того, чтобы запрыгнуть в свой собственный аэроплан. Я не знаю людей благородного происхождения, которые использовали бы своих предков, чтобы возвеличить себя. Но неистребимо представление, что человек с хорошей родословной только слоняется без дела, болтает о своих предках, а сам не способен превзойти их и вообще не достоин их наследия. В этой связи я снова подтверждаю, что я один ответственен за «безвкусицу», проявленную в этом вступлении. Я беру на себя весь позор. Я не стану относить его на счёт своего друга или профессионального писателя.

Но не волнуйтесь. В тринадцати поколениях я имею четыре тысячи девяносто шесть предков: двое родителей, четыре дедушки и бабушки, восемь прадедушек и прабабушек, шестнадцать прапрадедушек и прапрабабушек и так далее. Даже если я их как-то опозорю, я не знаю ни одного случая, когда они опозорили меня. Расскажу только о нескольких американских ветвях своей семьи.

Я происхожу от капитана Чарльза Нила из королевской армии, который в 1650 году приехал в Виргинию. До сих пор в округе Ричмонд (Виргиния) стоит старинный колониальный особняк семьи Нилов «Мораттик-холл». Нилы играли видную роль во всех политических и военных делах своей колонии и своего штата с появления на этом континенте до настоящего дня[4].

Я также происхожу от Пьера Бодуэна, который приехал в Новую Англию в 1687 году и умер 18 августа 1706 года. Его правнук Джеймс III в 1794 году основал Боудин-колледж в Мэне. Прапраправнучка Пьера Бодуэна – моя бабушка Элизабет Апшер Боудин. Внук Пьера Джеймс II изменил написание фамилии с Бодуэна на Боудина.

Судья Фрэнсис Хопкинсон[5], подписавший Декларацию независимости, был моим прапрадедом, а его первая жена Энн Борден – моей прапрабабушкой. Его сын, судья Джозеф Хопкинсон[6] был автором слов патриотической песни «Да здравствует Колумбия!»[7].

III

Я родился 21 января 1873 года в Иствилле, в округе Нортгемптон – одном из двух округов, входящих в Восточный берег Виргинии[8]. Я старший из двух сыновей судьи Гамильтона С. Нила и Элизабет Боудин Смит. Мои родители были двоюродными братом и сестрой. Мой отец учился в Академии Святого Иоанна в Аннаполисе (Мэриленд) и в Виргинском университете и вскоре после того, как окончил университет, начал юридическую практику на Восточном берегу Виргинии. Он родился в 1821 году, перед Гражданской войной участвовал в двух заседаниях генеральной ассамблеи и умер прямо на месте судьи после шестнадцати лет работы в судебной системе. Выйдя из Союза[9] вместе с Виргинией, он был дважды ранен и капитулировал вместе с генералом Ли[10] при Аппотомаксе. Мой дядя, в честь которого я был назван, погиб в сражении при Сайлерс-Крик после отступления из Ричмонда. Другой дядя оглох на всю жизнь после разрыва снаряда. Все члены моей семьи, способные носить оружия, служили в армии Юга. Исключение составил Ф. Хопкинсон Смит[11], который уехал на Север, потому что был «слишком горд, чтобы воевать». Позднее мой отец был одним из поверенных генерала Ли.

Своё образование я получил от отца, от частных учителей и в Колледже Уильяма и Мэри. Когда я учился в колледже, мой отец умер. Я два года занимался фермой и в то же время продолжал обучение под руководством преподобного Джорджа У. Истера. Это был человек большой учёности, который не только заставлял меня много читать, но и пытался (с переменным успехом) погрузить меня в тонкости латинского и древнегреческого языков. Через два года после смерти отца я переехал в Вашингтон, взяв с собой всю семью – мать, брата и шестерых сестёр. Здесь в 1894 году, в возрасте двадцати одного года я основал собственный издательский дом, который носит моё имя.