Примаков через несколько часов обиженно ответил, выступив по телевидению:

— Пользуясь случаем, хочу еще раз заявить особенно тем, кто занимается этой антиправительственной возней: успокойтесь, у меня нет никаких амбиций или желания участвовать в президентских выборах, и я не вцепился и не держусь за кресло премьер-министра, тем более когда установлены временные рамки моей работы: сегодня я полезен, а завтра посмотрим…

Это была их первая публичная «перестрелка». В воздухе запахло грозой.

Следующий шаг Ельцина — назначение Сергея Степашина, министра МВД, первым вице-премьером. Степашин, кстати, был единственным человеком в правительстве, который обращался к Примакову на «ты». Между ними были прекрасные отношения.

Это случилось 27 апреля. Еще через несколько дней, на заседании «комитета по встрече 2000 года», Ельцин внезапно остановился и, насупив брови, сказал:

— Неправильно сели. Степашин — первый зам. Пересядьте, Сергей Вадимович.

12 мая, когда Примаков пришел в Кремль с очередным докладом, Ельцин сказал ему слова, которых тот давно ждал: «Вы выполнили свою роль. Теперь, очевидно, нужно будет вам уйти в отставку. Облегчите мне эту задачу, напишите заявление об уходе с указанием любой причины».

Он не хотел с ним ссориться. Был благодарен Примакову, переживал, испытывал перед ним острое чувство неловкости. Он убирал не лично Примакова, к которому относился с большим уважением, он просто осуществлял свой план.

План Ельцина.

Но Примакову эти резоны были неинтересны. Он ни о чем не спросил президента. Ему все было ясно: его «свалили» недоброжелатели, интриганы: Волошин, Березовский, Дьяченко, Юмашев. «Примаков, — пишет Леонид Млечин, — в эти недели чувствовал себя очень плохо, страдал от тяжелого радикулита, нуждался в операции. Но присутствия духа не потерял…»

Напряженно, хмуро Примаков сказал:

«Нет, я этого не сделаю. Облегчать никому ничего не хочу. У вас есть все конституционные полномочия подписать соответствующий указ. Но я хотел бы сказать, Борис Николаевич, что вы совершаете большую ошибку. Дело не во мне, а в кабинете министров, который работает хорошо, страна вышла из кризиса. Люди верят в правительство и его политику. Сменить кабинет — это ошибка».

Ельцин не хотел отпускать Примакова на этой тяжелой ноте. Зачем-то опросил, есть ли у Примакова машина, на чем он сможет доехать домой. Примаков хмуро ответил: на такси.

Ельцин почувствовал себя плохо, нажал на кнопку, вошли врачи.

Когда президенту стало лучше и медики ушли, он встал, обнял Примакова и сказал: давайте останемся друзьями. Так описал эту ситуацию сам Евгений Максимович. Очевидно, что каждой деталью он старается подчеркнуть: как Ельцин был неправ.

Сам Ельцин вспоминает эту отставку несколько по-другому: «Еще раз посмотрел на Евгения Максимовича. Жаль. Ужасно жаль. Это была самая достойная отставка из всех, которые я видел. Самая мужественная».

Примаков испытывал смешанные чувства — обиды, горечи, а с другой стороны — чувство освобождения. По крайней мере, так он скажет позднее.

Однако «чувство освобождения» не освободило Примакова от желания борьбы, от желания доказать свое превосходство.

Коммунистическая фракция в Госдуме, предвидевшая такой поворот событий, торопила процедуру импичмента, конституционного отстранения президента от власти.

До нее оставались считаные дни. Ельцин принял неожиданное решение — уволить Примакова не после голосования, а до него.

Казалось, что этот шаг не логичен. Дума разъярится, узнав, как президент бесцеремонно отправил в отставку популярного премьера. Но получилось иначе.

Коммунисты не собрали необходимого количества голосов для импичмента, в очередной раз проиграв Ельцину. Его решимость подействовала на них, как, впрочем, и всегда. Депутаты не захотели обострять ситуацию вторично, и Сергей Степашин с первого захода стал премьером, ему не пришлось, как Сергею Кириенко или Виктору Черномырдину, испытать болезненный стресс неудачного голосования.

Однако премьером Сергей Степашин пробыл недолго, всего три месяца. Возникает закономерный вопрос: почему?

…Интересная деталь: в своем интервью журналу «Тайм» Путин сказал, что первый разговор состоялся у них с Ельциным еще осенью 1998 года. Но об этом разговоре тогда никто не знал.

— Когда был решен вопрос, что Путин — главный кандидат в премьеры? Когда произошел их первый разговор, как и когда Ельцин принял это решение? — спрашиваю у Валентина Юмашева.

— Подобные предварительные беседы президент, скорее всего, провел с несколькими людьми в течение 1997–1998 годов. Среди них были, но здесь я могу только предполагать, первый вице-премьер Борис Немцов, бывший министр юстиции в правительстве Гайдара, президент республики Чувашия Николай Федоров, наверняка Виктор Степанович Черномырдин. К весне 1999 года к этому списку Ельцин добавил Сергея Степашина (тогда министра МВД), Николая Аксененко, министра железнодорожного транспорта. Наверняка был и кто-то еще. Ельцин пытался оценить реакцию собеседника, он как бы прощупывал его. Присматривался. Естественно, каждого из своих собеседников просил держать разговор в строжайшей тайне.

Назначение Степашина было той «долгой паузой», столь характерной для Ельцина, перед тем, как он сделал свой окончательный ход. Ельцин так объясняет это в своей книге: объявлять Путина своим преемником больше чем за год до президентских выборов было неправильным, опасным. Экономическая ситуация в стране была тяжелой, на премьера ложился груз непопулярных решений. Поэтому «выстрелить» надо в самый последний момент.

Но были, конечно, и другие причины. Отставка Примакова и без того была рискованным шагом для Ельцина. Он вполне логично опасался, что назначение Путина до предела раскачает ситуацию, вызовет конфликт внутри спецслужб, что за Путина не проголосует Госдума, зная о его непростых отношениях с Примаковым. Напротив, у Примакова со Степашиным были самые теплые, дружеские отношения. И это тоже повлияло на решение Б. Н.

Внутри президентской команды мнения разделились. Например, Анатолий Чубайс, бывший глава администрации, был за назначение Сергея Степашина. Юмашев — против. Волошин после долгих раздумий тоже склонился к фигуре Степашина.

Выслушав все доводы, Ельцин принимает решение — вносит кандидатуру Сергея Степашина в Думу. На удивление скептиков, депутаты сравнительно легко утвердили его в должности председателя правительства. И хотя Владимир Путин оставался основным кандидатом, у Степашина появился реальный шанс внести поправки в этот предвыборный расклад. Сама должность делает его безусловным кандидатом на лидерство.

Однако Сергей Степашин довольно быстро начал растрачивать этот потенциал. С первых же шагов у него возник конфликт с первым вице-премьером Николаем Аксененко. Он считал, что Аксененко пытается занять его место. Нервно реагировал на то, что Борис Николаевич периодически приглашал на встречу к себе вместе с премьером и Аксененко. Точно так же в свое время Ельцин приглашал в Кремль или в резиденцию «Горки-9» Черномырдина вместе с Немцовым и Чубайсом, двумя его первыми замами. Президент считал правительство одной командой. Но Степашин реагировал на это крайне болезненно.

Конфликт премьера с первым замом создал нездоровую атмосферу в правительстве, паралич воли, вакуум решений. Ельцина это раздражало. К концу июля президент понял, что настал решительный момент — медлить с назначением Владимира Путина больше нельзя.

Отставку Сергея Степашина Ельцин также перенес тяжело. Ему нравился Сергей Вадимович, с ним было пережито многое. Степашин не потерялся после тяжелых событий в Буденновске в 95-м, когда он вместе с другими силовиками ушел в отставку. Продолжал работать, сначала в департаменте правительства, потом стал министром юстиции, наконец, министром внутренних дел, и вот, когда настала вершина карьеры, Ельцин вынужден попрощаться с ним.