– Что такое? – спрашиваю я. – Ты что-то хотел мне сказать, Тру? Я слушаю тебя. – Я произношу это шепотом, потому что если заговорю сейчас громче, то выдам себя.

Тру в ответ лишь качает головой и опускается на колени. Я тоже опускаюсь на колени рядом с ним, а он проводит пальцами по монетам в ведре. Я доверяю его рукам. Доверяю его сердцу. Я хочу, чтобы он ко мне прикоснулся. Тру опасен для меня.

Он слишком много знает. Никто не знает меня так хорошо, как он, потому что близкие оставили меня. Сначала мама, а потом Бэй.

– Извини, но я не собираюсь менять свои планы, – говорю я и стараюсь, чтобы мой голос звучал как обычно, то есть равнодушно и неискренне.

Это причиняет боль нам обоим.

Я знала, что так будет.

– А я не собираюсь в этом участвовать, – заявляет Тру. – Не стану объявлять тебя сегодня. Но ты можешь все забрать, Рио. Замки и ключи. Рыбок и угрей. И монеты тоже.

– Спасибо. Ты будешь на трибуне?

Я хочу увидеть его еще один раз. Ничего в своей жизни я не хотела так сильно, если не считать желания найти сестру и сбежать Наверх. Это трудно выразить словами.

– Я не собираюсь в этом участвовать, – повторяет Тру.

– Ты уже в этом участвуешь, – говорю я.

– К сожалению. – И с этими словами Тру разворачивается и уходит. Он уходит быстро, потому что идет налегке. Он все оставил мне.

На меня падают полоски света, а я стою и отчаянно душу в себе слезы. Плакать опасно. Слезы о многом могут рассказать. У меня есть все, что мне нужно: рыбки и замки, костюм и ключ. У меня есть орден. И у меня есть деньги: в ведре монеты Тру, а в сумке с кислородной маской – остальные.

Я потрачу их прямо сейчас. Куплю баллон с воздухом и отнесу его в свою комнату при храме. И все – я готова к побегу, останется только подождать, когда кто-нибудь умрет.

Я понимаю, что это неправильно, но все равно надеюсь, что ждать придется недолго.

Меня больше ничего не держит в Атлантии.

Когда я передаю Эннио слова Майры и называю имя Аши, он бледнеет и молча достает баллон с воздухом. Баллон тяжелый, с виду из старинного железа. Эннио аккуратно заматывает баллон в кусок ткани, так чтобы он был похож на большой куль, но при этом не привлекал бы излишнего внимания.

– Работает точно так же, как кислородные маски на учениях, – объясняет Эннио. – Ты же знаешь, как с ними обращаться. Надеваешь маску и дышишь. Только с баллоном дышать можно гораздо дольше. И воздух в баллоне сжатый, рассчитан на всплытие с большой глубины.

– Откуда ты об этом знаешь, – спрашиваю я, – если еще никому не удавалось выбраться на поверхность?

– Я нашел старый склад с воздухом, – говорит Эннио. – Еще тех времен, когда строили Атлантию. Иногда строителям приходилось работать за стенами города и подниматься обратно.

Баллон слишком старый, чтобы гарантировать безопасное всплытие. И говорить в маске тоже будет сложно. Воды уж точно наглотаюсь.

Может, я задумала невозможное? Сошла с ума?

Я никогда не знала, правда ли то, что обо мне говорят: действительно ли я забитая, или странная, или просто принадлежу к другому миру. Но когда я доберусь Наверх, то наконец-то стану собой.

Я надеялась на это всю свою жизнь.

– А теперь иди, – напутствует меня Эннио, – и не возвращайся обратно.

Он говорит это по-доброму, как будто действительно желает мне выбраться на поверхность живой. Мне больше нечего ему сказать, и я ухожу, не попрощавшись. По дороге с рынка я, с тяжелым свертком за спиной, прохожу мимо палатки Кары и вижу множество зевак, которые собрались посмотреть на кольцо моей мамы.

Несмотря ни на что, Океания еще способна привлекать толпы людей.

Надеюсь, сегодня вечером и у меня тоже это получится.

У себя в комнате я прячу баллон с воздухом, рыбку, замки и оставшиеся деньги. Сегодня я заработаю еще больше, но я собираюсь все отдать Тру. Он столько всего для меня сделал, и нужно его отблагодарить: пусть купит себе побольше материалов для работы и палатку на Нижнем рынке. Может быть, когда-нибудь, на досуге, когда ему больше не нужно будет мне помогать, Тру сконструирует механических летучих мышей. Хотела бы я это увидеть.

Я смотрю на раковины Бэй и Майры, но подавляю искушение приложить к уху одну и задать вопрос в другую. Я решила, что впредь буду доверять только Тру и себе самой, и не хочу, чтобы хоть малейшее сомнение закралось ко мне в душу.

Пока я еду на гондоле на работу, дыхание Атлантии давит на меня со всех сторон: оно становится все громче и громче, но, кажется, никто, кроме меня, этого не замечает.

А когда я прохожу на рабочее место, дыхание города переходит в крик.

Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не зажать уши ладонями. И снова никто ничего не замечает. Я оглядываюсь по сторонам и вижу, что Бьен внимательно за мной наблюдает. Она тоже это слышит?

Почему Атлантия кричит? Или это сирены? Майра сводит меня с ума? Она говорила, что хочет помочь мне, но не станет делать это вопреки моей воле. Может, тетушка передумала и решила сломить меня?

А потом все вдруг разом смотрят наверх, а некоторые даже затыкают уши. Но дело не в крике, люди реагируют на другой звук. Пронзительный свист заполняет коридоры и нашу рабочую комнату. Это сигнал учебной тревоги.

Все тянутся за кислородными масками, и я тоже, но вот только маски-то у меня и нет.

За последнее время столько всего произошло – я готовилась к выступлению, Тру отдал мне свои деньги, я купила баллон с воздухом – одним словом, я забыла взять маску на работу, оставила дома с остальными вещами.

Я и раньше не всегда носила ее с собой – как и остальные жители Атлантии, – но впервые оплошала во время учебной тревоги. Теперь мне, конечно, объявят выговор или наложат какое-нибудь более серьезное взыскание. Я тихонько чертыхаюсь себе под нос. Надо же, решили устроить учения именно сегодня, ни раньше ни позже. Вот только этого мне еще не хватало для полного счастья.

Бьен натягивает маску, все остальные тоже. Я слышу, как окружающие начинают вдыхать кислород. Девушка, которая стоит рядышком, перед тем как надеть маску, передергивает плечами и говорит своей подруге:

– Ненавижу все это.

Потом она замечает меня и спрашивает:

– А где твоя маска?

– Дома забыла, – отвечаю я.

– Ай-ай-ай, – качает головой девушка. – Хорошо еще, что это учебная тревога, а то бы ты погибла.

Знаю. Я теряю чувство времени. Но нет худа без добра: теперь свист, по крайней мере, заглушает крики в стенах.

Кажется, сегодня я единственная в «Комнате океана» забыла взять с собой кислородную маску. Наверное, вода за портальной дверью постоянно напоминает работникам о том, как близки мы к тому, чтобы остаться без воздуха.

Видимо, порядок действий в случае тревоги предписывает всем собраться в «Комнате неба». Потому что именно сюда все и устремляются. Меня это радует. Я высматриваю Элинор и подхожу к ней.

Тут в комнату вбегает Джосайя, уже в маске. Он оглядывает присутствующих и останавливает взгляд на мне.

– Мне нужна запасная маска, – говорю я.

Джосайя кивает. Мы хоть и должны носить маски с собой, в каждом учреждении всегда имеется несколько запасных. Джосайя выходит из комнаты.

Странно стоять тут просто так, но, вообще-то, мне так больше нравится. Не надо притворяться, что дышу воздухом. И еще забавно слышать, как работники переговариваются друг с другом. Из-за масок у них такие монотонные, искусственные голоса. Мне всегда было интересно: мой голос тоже так звучит для окружающих?

Спустя несколько минут дверь распахивается, и в комнату возвращается Джосайя.

– Не нашел ни одной, – говорит он. – В кладовке пусто. Прямо ума не приложу, что теперь делать.

– Ничего страшного, – успокаиваю его я. – Я сама виновата.

Джосайя смотрит на меня, в глазах у него страх и тревога. И что он так разволновался из-за какой-то несчастной маски?

Я понимаю, в чем дело, за секунду до того, как смолкает свист и к нам через динамики обращается какая-то сирена, абсолютно точно не Майра.