Плеща и радуясь о брате,

На серебристом языке

Перекликалися озера.

Как хлопья снега в тростнике,

Смыкаясь в пасмы и узоры,

Плясали лебеди... Знать, к рыбе

2890 Лебяжьи свадьбы застят зыби!

Князь брачный, оброни перо

Проезжим людям на добро,

На хлеб и щи — с густым приваром

И на икру в налиме яром,

На лен, на солод, на пушнину,

На песню — разлюли малину,

На бусы праздничной избы,

С вязижным дымом из трубы!

Вот захлебнулись бубенцы —

2900 По гостю верные гонцы.

Заперешептывались шлеи,

И, не спросясь у Евстигнея,

К хоромам повернул буланый, —

Хлестнуло веткой росно пряной,

И прямо в губы, как Волчок,

Лизнул домашний ветерок, —

Волчку же пир за караваем,

Чтобы усердным пустолаем

Обрядной встречи не вспугнуть.

2910 К коленям материнским путь

Пестрел ромашкой, можжевелем,

Пчелиной кашкой, смолкой, хмелем,

А на крылечных рундуках

С рассветным облачком в руках —

Владычицей Семиозёрной,

Как белый воск, огню покорный,

Сияла матушка... Станицей

За нею хоры с головщицей,

Мужицкий велегласный полк,

2920 И с бородой, как сизый шелк,

Начетчик Савва Стародуб, —

Он для меня покинул сруб

Среди болотных ляг и чарус.

Его брада, как лодку парус,

Влекла по океану хвой,

Чтобы пристать к избе мирской,

Где соловецкой бедной рясе

Кадят тимьяном катавасий!

Но предоволен прозорливец,

2930 На рундуке перёных крылец

Семь крат положено метанье,

И, погрузив лицо в сиянье

Рассветной тучки на убрусе,

Я поклонился прядью русой

И парусовой бороде:

«Христу почет, а не руде,

Не праху в старческом азяме!..»

А сердце билось: «К маме, к маме!»

Так отзвенели Соловки —

2940 Серебряные кулики —

Над речкой юности хрустальной,

Где облачко фатой венчальной.

Слеза смолистая медвежья —

Не плел из прошлого мереж я

И не нанизывал событий

Трескою на шесты и нити.

Пускай для камбалы шесты!..

Стучат сердечные песты,

И жернов-дума мерно мелет

2950 Медыни месяца, метели

И вести с Маточкина Шара,

Где китобойные стожары

Плывут на огненных судах,

И где в седых зубастых льдах

Десятый год затерт отец,

Оставя матери ларец

По весу в новгородский пуд, —

Самосожженцев — дедов труд.

Клад хоронился в тайнике,

2960 А ключ в запечном городке

Жил в колдобоине кирпичной

И лишь по нуде необычной

На свет казал кротовье рыльце.

Про то лишь знает ночь да крыльца.

Избу рубили в шестисотом,

Когда по дебрям и болотам

Бродила лютая Литва

И словно селезня сова

Терзала русские погосты

2970 В краю, где на царевы версты

Еще не мерена земля.

По ранне-синим половодьям,

К сёмужьим плёсам и угодьям

Пристала крытая ладья.

И вышел воин исполин

На материк в шеломе — клювом,

И лопь прозвала гостя Клюев —

Чудесной шапке на помин!

Вот от кого мой род и корень,

2980 Но смыло всё столетий море,

Одна изба кольчужной рубки

Стоит пред роком без отступки

И, ластами в бугор вперясь,

Всё ждет, когда вернется князь.

Однажды в горнице ночной,

Когда хорек крадется к курам

И поит мороком каурым

Молодок теплозобых рой,

Дохнула турицею лавка,

2990 И как пищальная затравка,

Зазеленелись деда взоры:

«Почто дружиною поморы

Не ратят тушинских воров

Иль Богородицы покров

Им домоседная онуча?

И горлиц на костер горючий

Не кличет Финист-Аввакум?

Почто мой терем, словно чум,

Убог и скуден ратной сбруей,

зооо И конь, как облако, кочует

Под самоедскою луной?!

Я — князь — и вотчиной родной, —

Как раб, не кланяюсь Сапеге!

Мое кормленье от Онеги

До ледяного Вайгача,

Шелом татарского меча

Изведал с честью не однажды!

Ах, сердце плавится от жажды

Воздать обидчикам Руси!..

ЗОЮ Мой внук, немедля принеси

Заклятый ключ — стальное рыльце!»

И выходили мы на крыльца

Под желтоглазою луной,

И дед по камень гробовой,

В глубоком избяном подполье,

Меня сводил и горше соли

Поил кровавой укоризной:

«Вот булава с братиной тризной,

Ганзейских рыцарей оброк,

3020 Златницы, жемчуга моток,

Икры белужниной крупнее!

Восстань, дитя, убей злодея,

Что душу русскую, как моль,

Незримо точит, в прах и боль,

Орла Софии повергая!..»

И до зари моя родная

Светца в те ночи не гасила.

* * *