Рожество — калач златолобый,

После Святки — вьюг помело,

Вышивают платки зазнобы,

На морозное глядя стекло.

В Заозерье свадьбы на диво,

90 За невестой песен суслон,

Вплетают в конские гривы

Ирбитский, суздальский звон.

На дрожках горят рубахи

От крепких девичьих губ,

Молодым шептухи да свахи

Стелют в горнице волчий тулуп.

И слушают избы и звезды

Первый звериный храп,

У елей, как сев в борозды,

100 Сыплется иней с лап.

Отцу Алексею руга

За честнбй и строгий венец.

У зимы ослабла подпруга,

Ледяной взопрел жеребец.

Эво, масленица навстречу,

За нею блинный обоз!

В лесную зыбель и сечу

Повернул пургача мороз.

ic гк *

Великие дни в деревне —

110 Журавиный плакучий звон,

По мертвой снежной царевне

Церквушка правит канон.

Лиловые павечерья,

И, как весточка об ином,

Потянет из Заозерья

Березовым ветерком.

Христос воскресе из мертвых,

Смертию смерть поправ,

И у елей в лапах простертых

120 Венки из белых купав.

В зеленчатом сарафане

Слушает звон сосна.

Скоро в лужицу на поляне

Обмакнет лапоток весна.

Запоют бубенцы по взгорью,

И, как прежде в тысячах дней,

Молебном в уши Егорью

Задудит отец Алексей.

1926

514. Плач о Сергее Есенине

Младая память моя железом погибнет,

и тонкое мое тело увядает...

Плач Василька, князя Ростовского

*

Мы свое отбаяли до срока —

Журавли, застигнутые вьюгой.

Нам в отлет на родине далекой

Снежный бор звенит своей кольчугой.

Помяни, чёртушко, Есенина

Кутьей из углей да из омылок банных!

А в моей квашне пьяно вспенена

Опара для свадеб да игрищ багряных.

А у меня изба новая —

Полати с подзором, божница неугасимая,

Намел из подлавочья ярого слова я

Тебе, мой совенок, птаха моя любимая!

Пришел ты из Рязани платочком бухарским,

10 Нестираным, неполосканым, немыленым,

Звал мою пазуху улусом татарским,

Зубы табунами, а бороду филином!

Лепил я твою душеньку, как гнездо касатка,

Слюной крепил мысли, слова слезинками,

Да погасла зарная свеченька, моя лесная лампадка,

Ушел ты от меня разбойными тропинками!

Кручинушка была деду лесному,

Трепались по урочищам берестяные седины,

Плакал дымом овинник, а прясла солому

20 Пускали по ветру, как пух лебединый.

* * *

Из-под кобыльей головы, загиблыми мхами

Протянулась окаянная пьяная стежка.

Следом за твоими лаковыми башмаками

Увязалась подражая дохлая кошка, —

Ни крестом от нее, ни пестом, ни мукой,

Женился ли, умер — она у глотки,

Вот и острупел ты веселой скукой

В кабацком буруне топить свои лодки!

А всё за грехи, за измену зыбке,

30 Запечным богам Медосту да Власу.

Тошнёхонько облик кровавый и глыбкий

Заре вышивать по речному атласу!

* * *

Рожоное мое дитятко, матюжник милый,

Гроббвая доска — всем грехам покрышка,

Прости ты меня, борова, что кабаньей силой

Не вспоил я тебя до златого излишка!

Златой же удел — быть пчелой жирбвой,

Блюсти тайники, медовые срубы.

Да обронил ты хазарскую гривну — побратимово слово,

40 Целовать лишь ковригу, солнце да цвет гол^бый.

С тобой бы лечь во честнбй гроб,

Во желть'1 пески, да не с веревкой на шее!..

Быль иль небыль то, что у русских троп

Вырастают цветы твоих глаз синее?

Только мне, горюну, — горынь-трава...

Овдовел я без тебя, как печь без помяльца,

Как без Настеньки горенка, где шелки да канва

Караулят пустые, нешитые пяльца!

* * *

50 Ты скажи, мое дитятко удДтное,

Кого ты сполбхался-спужался,

Что во темную могилушку собрался?

Старичища ли с бородою

Аль гумённой бабы с метлою,

Старухи ли разварухи,

Суковатой ли во играх рюхи?

Знать, того ты сробел до смерти,

Что ноне годочки пошли слезовы,

Красны девушки пошли обманны,

Холосты ребята всё бесстыжи!

* * *

60 Отцвела моя белая липа во саду,

Отзвенел соловьиный рассвет над речкой.

Вольготней бы на поклоне в Золотую Орду

Изведать ятагана с ханской насечкой!

Умереть бы тебе, как Михаилу Тверскому,