Литмир - Электронная Библиотека

– Когда-то это называлось ухаживанием. – Мне показалось, что в его голосе прозвучала легкая грусть. – В наше время, как это ни прискорбно, такого уже нет. Вы, допустим, встречаетесь на танцплощадке, пять минут третесь голыми животами с одним или одной, потом с другим, другой. Сейчас это значит просто переспать, я же дожидаюсь встречи, предначертанной Небесами.

– Где ты живешь? – поинтересовалась я.

Он неопределенно махнул рукой на запад и сказал, что живет на самой границе графства, и я решила, что речь о границе между Лестерширом и Дербиширом или Ноттингемширом. Он сказал, что там протекает ручей и можно стоять над ним одной ногой на земле одного графства, а другой – на земле другого. Сказал, что живет в доме у озера и что в доме нет ни электричества, ни телевизора, потому что не любит он эти вещи. Предпочитает солнечный свет и лунную дорожку на воде.

– Красиво, – сказала я. – Очень поэтично.

– Может, когда-нибудь придешь посмотреть мой дом, Тара?

– Я не говорила тебе, как меня зовут.

– Говорила.

– Нет.

– Да.

– Не говорила.

Он встал и отошел. Я подумала, что он, возможно, обиделся, но он пошел за своей белой лошадью. Через минуту вернулся с ней, подвел ее ко мне по колокольчикам. Остановился, держа лошадь за уздечку и глядя на меня.

– Так что, хочешь или нет? – спросил он.

– Хочу или нет – что?

– Хочешь или нет увидеть свет на воде?

Я сумела ответить в тон ему:

– Хочу.

Знаю, мне следовало отказаться от предложения. Тогда все было бы по-другому. Не было бы никаких неприятностей. Но в жизни случаются времена, когда дверь открывается и ты видишь проблеск света на воде и знаешь: если не примешь приглашения, дверь захлопнется, и, вероятно, навсегда. Может, ты просто обманываешь себя, думая, что у тебя вообще был выбор; может, ты в любом случае сказала бы «да». Может, отказаться ты не более в силах, чем не дышать. Ты обязательно вздохнешь. Обязательно скажешь «да».

– Тогда садись, – сказал он.

Седла на лошади не было. Просто пыльная красная попона. Он взглянул на меня из-под полуопущенных ресниц и улыбнулся, я встала и подошла к лошади; он бросил поводья и сцепил ладони, чтобы я оперлась на них ногой. И вот я уже сижу на лошади, большие соломенные корзины раскачиваются у моих коленей.

Он повел лошадь по колокольчикам на дорожку для верховой езды. Там, не говоря ни слова, повел через лес. Вскоре дорожка стала немного шире; он остановил лошадь и вспрыгнул на нее позади меня. Потянулся за уздечкой, и я снова почуяла мужской запах и запах конского пота.

Он обхватил меня, положив руку на живот, и меня захлестнуло страшное возбуждение.

– Так тебе удобно? – спросил он.

– Да, – ответила я, – мне удобно.

– Тогда едем.

11

Свидетель попросил впустить его в дом, но Майкл Клири сказал, что дверь им не откроют. На улице они стояли у окна. И слышали, как кто-то в доме говорит: «Глотай, стерва» или «Глотай, ведьма». Когда дверь открыли, свидетель вошел внутрь и увидел, что Данн и трое братьев Кеннеди прижимают миссис Клири к кровати за руки и ноги, а ее муж поит ее отваром трав с молоком, черпая ложкой из кастрюли. Они заставили ее проглотить отвар, и Клири спросил ее: «Во имя Отца и Сына и Святого Духа, скажи, ты – Бриджет Боланд, жена Майкла Клири?» Она раз или два ответила утвердительно, и ее отец задал ей тот же вопрос. После чего Майкл Клири [полагает свидетель] плеснул на свою жену некую жидкость.

Копия судебного протокола в томе 6, номер 4 «Фольклора» (1895)[15]

Передо мной мысленно словно открылась дверь. Большая скрипучая черная дверь. За черной дверью – вероятность, что мой приятель Дейв из Уэст-Мидлендского криминально-следственного отдела прав.

Может, это стерлось из моей памяти. Может, я и вправду что-то сделал с Тарой. Из-за черной двери раздается жуткий звук. Низкий отдаленный вопль, но начинается он с какого-то ощущения в глубине живота и, поднимаясь, становится звуком.

Может, я действительно сделал это. Я был очень зол. Я и раньше терял голову. Однажды вечером мы с Питом выпили по бутылке водки, в один присест, будто старались убить себя. Несколько часов в тот вечер выпали из нашей памяти напрочь. Когда мы очнулись, то были без обуви и без рубашек, все в царапинах, а в волосах мусор, словно мы продирались сквозь кусты. Никто из нас ни черта не помнил. Так куда делось то время? То, что мы делали, должно было остаться где-то в дальнем углу памяти и ждет, когда вспомнится.

Я взглянул и увидел, что все подались ко мне, фараоны и адвокатша, ожидая, когда я заговорю.

– Давай облегчи душу, Ричи, – говорит мой друг Дейв отеческим шепотом. Больше как священник, чем фараон. Любяще. Я едва слышу его голос, заглушаемый воплем. – Уверен, ты хочешь этого, хочешь все нам рассказать. Тебе станет легче. Сознайся.

Вопль из-за этой огромной черной двери внезапно прекращается. И я понимаю, что это дверь тюрьмы. Дверь с лязгом захлопывается.

– В чем? – спрашиваю. – В чем сознаться?

Они откинулись назад. Все четверо, как в танцевальном шоу.

Смотрю на своего так называемого адвоката:

– О чем он говорит? Что хочет услышать от меня?

Она стискивает зубы, прежде чем повернуться к фараонам.

– Думаю, ты сам знаешь, – говорит она. – Но не мог бы сказать прямо? Для протокола.

Печаль и сочувствие сползают с лица моего друга Дейва. Он вздыхает и выглядит очень, очень усталым.

– Ричи, посмотри на меня, пожалуйста. Давай, парень. Посмотри мне в глаза. Ты убил Тару?

– Вы шутите?

– Просто ответь на вопрос «да» или «нет», Ричи, – говорит адвокатша. – Так будет лучше для тебя.

– Ладно. Ответ будет «нет». Теперь я могу идти домой?

– Еще не можешь, – отвечает Дейв.

– Я арестован? – спрашиваю. Насколько понимаю, они не могут держать меня, если я не арестован.

– Он арестован? – спрашивает адвокатша.

– О’кей! – говорит Дейв. – Ричи Галлахер, я арестовываю тебя по подозрению в убийстве Тары Мартин. – Ну и так далее. Все, что ты скажешь. Может быть использовано против тебя. И все такое прочее.

– Вздор! – говорит адвокатша. Это первый раз, когда она вступается за меня. – У вас нет даже тела. Вы не представляете, где находится девушка. Может быть, она сбежала с другим парнем. – Она поворачивается ко мне. – Без паники, Ричи, они не могут долго тебя здесь держать.

– Ну, мы еще не закончили, – говорит Дейв и встает. – Хочешь чаю, Ричи? Думаю, нам всем не помешает чашка чая.

Я отвечаю, что не против выпить чаю.

– А мне отчаянно нужно в туалет, – говорит адвокатша.

– Пошли, покажешь, где тут у вас можно приготовить чай, – обращается Дейв к фараону в форме, который ведет протокол.

Тот озадаченно смотрит на него. Затем на его лице вспыхивает понимание.

– Ах да. Конечно, – говорит он.

И они все быстренько выходят, оставляя меня с жирным ублюдком. Тем, писклявым.

Когда мы остаемся одни, жирный ублюдок поводит носом, сопит и снова оттягивает пальцами воротник рубашки.

– Мы знаем, что это твоя работа.

– Ошибаетесь.

– Просто, сынок, ты кое-чего не знаешь: что бы ты там ни видел по телику, почти фсе убийства совершаются мужем или любовником. В конце концов всегда так оказывается. Фсегда. Тебе надо слуфаться Дейва. Он на твоей стороне. – Ублюдок встает. – А я не на твоей.

Он медленно обходит стол.

Я даже не вижу момент удара. Его кулачище впечатывается мне в подбородок, губы и нос одновременно, и, думаю, я отключился, потому что, когда прихожу в себя, я лежу на полу и слышу, как он шипит:

– Поднимай свою задницу, ты, мафенький поганец, вставай.

Хорошо ему говорить «вставай», а у меня звон в ушах и ноги не держат.

– Не думай, что, если будешь фаляться на полу, это тебе поможет. Это еще цветочки, ягодки тебя ждут впереди. Считаешь меня мудилой?

вернуться

15

Из статьи «Бриджет Клири: нашествие фейри в Ирландии девятнадцатого столетия» на персональном профессиональном сайте Лизы Л. Спангенберг (Lisa L. Spangenberg), медиевиста, специалиста по средневековой английской и кельтской литературе, называющей себя «цифровым медиевистом» (digitalmedievalist.net/2007).

16
{"b":"262756","o":1}