Не то чтобы он ненавидел это место, но больше никогда не чувствовал себя там спокойно.

Джек решил сделать еще несколько выстрелов по спичкам, прежде чем закончить на сегодня. Все лучше, чем сидеть дома, где полно сестер. Он выбрал позицию ближе к двери и прильнул к прицелу. Он знал: чтобы поджечь спичку, нужно попасть в верхний край головки, а не в центр. Пока ему это не удавалось. Но он поймал в прицел спичку и замер, прежде чем нажать на курок.

В самый последний момент он уловил краем глаза какое-то движение. Рыже-ржавое пятно в дальнем углу сада, полускрытое кустом. Он тут же подумал, что это лиса. Лисы каждый вечер появлялись в саду, интересуясь курятником. Заходила рыжая бестия и спокойно рассматривала курятник и его обитателей, словно перед ней стояла математическая задача, которую можно решить терпением и вниманием к деталям.

Существо снова крадучись двинулось сквозь кусты. Джек перевел ствол ружья, быстро прицелился и выстрелил.

Крохотная пулька попала в цель. Вихрь пыли и шерсти, отчаянный прыжок. Существо несколько раз дернулось и затихло. Отец говорил ему, что из этого ружья лису не убить, но все же Джек соскользнул с крыши гаража и, надеясь на удачу, побежал к своей жертве.

Сперва он не мог ничего найти. Потом – заметил. Комок рыжей шерсти под ветхим деревянным забором, окружающим участок. И на шее – маленький красный ошейник.

– Тварь, тварь поганая!

Он присел возле убитого зверька. Это был симпатичный рыжий кот. Глаза его были широко раскрыты, и он не двигался. Джек попробовал пошевелить его.

– Чертова тварь, чертова тварь!

Это был соседский кот, которого он раз или два видел на их дворе; прелестное существо, пожилая хозяйка которого жила в нескольких домах от них на другой стороне улицы. Джек почувствовал тошноту. Было видно, куда попала пулька, – в голову. И крохотный сгусток крови в кошачьем ухе. Вот же не вовремя угораздило заделаться снайпером!

Джек оглянулся на дом. Вряд ли кто-то видел, что случилось. Он обхватил голову руками, стараясь подавить дрожь глубокого раскаяния. Затем пришел в себя, встал и побрел к пристройке, открыл иссеченную выстрелами дверь и отыскал садовую лопату.

Возвратясь к своей жертве, он принялся рыть насколько мог глубокую ямку, но всего через пару футов лопата ударилась о глину, такую твердую, что звенела, как железо. Опустил кота в неглубокую могилку. Подумал: не снять ли красный ошейник, но решил этого не делать. Потом засыпал землей. Сверху навалил кучу листьев, чтобы скрыть следы работы.

Затем вернулся к пристройке, поставил лопату на место и вошел в дом.

Женевьева смотрела, как Джек сбрасывает ботинки у двери и вешает куртку на перила.

– Ты в порядке, Джек? – крикнула она, все еще занятая девочками и тортом.

– Ну да, – ответил он, поднимаясь к себе.

Смысл ее вопроса был не в том, чтобы узнать, все ли с ним «в порядке», а в том, чтобы сказать ему: «Черт возьми, я почти не видела тебя эти три дня». Но по тону его ответа она поняла, что с ним не все в порядке. Она не отрываясь смотрела на то место возле лестницы, где он только что был, словно там оставался его отпечаток или призрак.

– Ты уверена, что это настоящая тетя Тара? – спросила Эмбер.

– Что вдруг ты это спрашиваешь?

– Ну, я слышала, как ты говорила папе, что ей должно быть столько же лет, сколько тебе. А ей не столько. Значит, это не она, ведь так? Она ведь моложе, разве нет?

– Не будь такой дурочкой. Конечно это твоя тетя Тара.

И Женевьева выложила торт в форму и сунула в нагревшуюся духовку.

И он умел замечательно слушать. Как если бы все, что я говорила, было важно. Имело значение. Как и все, что говорил он. Ничего не упускалось и не было пустяком. Мы лежали среди колокольчиков, положив голову на мшистый камень, а в бездонном небе пел жаворонок, и время словно остановилось.

В лесу не было ни души. Обычно в такой прекрасный день в Аутвудсе кто-нибудь непременно гулял, но сегодня мимо не прошло ни одного человека. Я даже не подумала, что это странно.

– У такой очаровательной девушки, – сказал он, – наверняка есть приятель.

– Есть. Но я с ним не очень счастлива.

– Что так?

– Он думает больше о своей музыке, чем обо мне.

– А я люблю музыку и музыкантов. Знаешь, у тебя мог бы и похуже парень быть, чем музыкант.

– Ну, не знаю. По-моему, им просто нравится, когда девчонки пялятся на них. Вот и все.

– Разве это так плохо?

– Для меня да. Хочу быть особенной для кого-то. Не хочу быть с человеком, который засматривается на других женщин.

– Придется как следует постараться, чтобы найти такого парня, – сказал он.

В нормальной ситуации подобное замечание укололо бы меня. Он насмехался над моей наивностью, но при этом так мягко улыбался, отчего вокруг его глаз собирались милые морщинки, что я ничуть не обиделась. К тому же он был взрослый и опытный, и это так привлекало в нем. Он держался со мной очень свободно, Ричи же всегда был очень напряжен, очень несдержан. У Ричи или любого мальчишки в этой ситуации все мысли были бы сосредоточены на том, как забраться тебе в трусики, – чем испортил бы все удовольствие от общения. Хотя я видела, что этого мужчину влечет ко мне, он получал такое удовольствие от нашей встречи, которое передавалось и мне, что казалось, его ничуть не заботит или не интересует, что может последовать дальше.

– А как насчет тебя?

– Насчет меня?

Он прекрасно понимал, что я имею в виду и что хочу узнать, женат он или у него есть подружка. Но поддразнивал меня.

– А ты уже занят?

– Занят? Какое забавное выражение.

– Мы здесь так это называем.

– А я не отсюда.

– Тогда откуда?

– Ну, если не отсюда, то, наверно, оттуда.

Я выдернула травинку и бросила в него.

– А ты хитрец, да?

– Пожалуй.

– Так ты женат?

– Ха-ха-ха!

– Значит, нет?

– Не нашел подходящую девушку. Вот ищу. Когда найду, сразу пойму, что это она.

– То есть ты веришь в любовь с первого взгляда?

– Нет, не верю. Сперва ты должен испытать небольшое волнение.

– Волнение?

И он принялся рассуждать о физических процессах – не самая, должна сказать, романтическая вещь, чтобы заставить биться девичье сердце. Этот предмет не слишком интересовал меня прежде. То есть мы проходили физику в школе, но она меня совершенно не трогала. Он заговорил о столкновении молекул и о том, что лишь определенные столкновения обладают энергией для эффективного соединения, в силу того что лишь некоторые из молекул имеют достаточную энергию в момент удара, чтобы разорвать существующие связи и образовать новые. Затем он взглянул на мое лицо и, наверно, увидел, как я сижу с раскрытым ртом, потому что громко засмеялся, и стал кататься среди колокольчиков, и хохотал как безумный, хватаясь за бока, словно чтобы не лопнуть от смеха.

– Прости, прости, прости, – выговорил он и снова засмеялся.

Я обхватила руками колено и смотрела в небо, пока он не успокоился.

– О боже! – сказал он, переводя дух. – Ты меня уморила! Я имел в виду вот что: ты встречаешь кого-то. Думаешь о нем. Встречаешь его снова, думаешь о нем немного больше, снова меняешься. И так это продолжается. Ты меняешься прямо сейчас. На моих глазах.

– Я – я меняюсь?

– Да. Благодаря встрече со мной.

– Ты высокого мнения о себе, да?

– Может быть. Но знаешь, это действительно так.

И он посмотрел мне в глаза, я – в его, и я поняла: то, что он говорит, – правда, и подумала: «Хочу узнать больше о тебе».