– Ты должен мне поверить! – серьезно говорила она.

Александр молчал, вспоминая собственное страстное желание отомстить Марчу Корнуэльскому, радость первой своей схватки, возбуждение и подъем боя у реки Северн и, даже возбужденное ожидание приключения сегодня утром. В эту часть ее рассказа он без труда готов был поверить.

– Вот каковы советы, что она держит, – говорила Лунеда. – Не слишком часто, чтобы не вызвать подозрений стражников, которые могли бы донести Верховному королю, но так часто, как только представится предлог. Как только Юлиан поклялся мне в любви, жизнь его оказалась в опасности.

Так что он не вернулся.

Было в рассказе и то, во что он не мог поверить. И все еще молчал. Несколько минут Лунеда глядела на него в молчании, а потом тихо и мягко спросила:

– Ты все еще намерен продолжать свой поход?

– Я должен. Я принес клятву. А кроме того, то, что ты мне рассказала… – Он умолк.

– Ты не можешь, не хочешь поверить? Это мне понятно.

Только об одном тогда я буду тебя умолять: если ты найдешь этот Грааль и если ты по-прежнему будешь верить, что он будет служить Верховному королю, то прежде, чем везти его сюда или в Кастель Аур, отвези его в Камелот и позволь самому Артуру судить, должен ли он попасть в руки его сестре.

– Но как я могу?

– Не опровергнув ее тем самым? Или потому, что в сердце своем ты знаешь, что он не позволит ей и близко подойти, к чаше?

– Госпожа… – в отчаянии начал он.

– И ты зовешь себя верным подданным Верховного короля? Или звал так себя всего несколько кратких недель назад?

Единственными звуками, оглашавшими полянку, было мерное похрустывание, с каким лошади жевали траву, и резкий голос малиновки, певшей где-то в кусте остролиста.

– Это все? – спросил он наконец, и голос его был хриплым.

Лунеда кивнула, но довольно печально.

– Это все, если не считать, что я должна поблагодарить тебя за то, что ты выслушал мня. Я даже не прошу тебя поверить мне. Ты все узнаешь сам, как только будешь далеко и неподвластен.., как только ты будешь далеко. Но у меня есть еще одна просьба к тебе.

– Что же?

Из складок серого плаща хозяйка Темной Башни достала флягу с позолоченной пробкой и в футляре.

– Это вино, изготовленное монахами из господнего дома, что за рекой. Такие фляжки они каждый год присылают нам в подарок. Молю тебя, возьми его с собой в твой дальний путь.

Взяв флягу, он начал было довольно неловко благодарить Лунеду, но она только с улыбкой покачала головой.

– Это лишь половина просьбы. А вторая – вылей настойку, что дала тебе королева прошлой ночью.

На сей раз молчание было глубоким и напряженным. Даже лошади, будто почуяв что-то, перестали пастись и встревоженно подняли головы.

– Откуда ты знаешь, что прошлой ночью она дала мне настойку? – сдавленно спросил Александр.

– Ты что, не понял, что я только что тебе говорила? Ты был опоен, опутан чарами, как хочешь, так это и называй, с того самого момента, как она тебя увидела и решила, что ты станешь следующим, кто будет послан в поход во имя ее беспрестанных поисков силы и власти, что она когда-то имела и за измену лишилась.

Во все последующие годы своей жизни Александр так и не перестал сожалеть о том, что совершил он в ту минуту.

Фляга Лунеды с ее позолоченной пробкой ударилась оземь.

Рывком оторвав гнедого от травы, Александр вспрыгнул в седло, дал коню шпоры и сломя голову погнал скакуна прочь с поляны через лес на дорогу, оставив за собой печальный худенький призрак.

Не стоит думать, что Александр был столь слеп или столь глуп, чтобы считать свою королеву безупречной, а самого себя – окончательно и бесповоротно влюбленным. Королева Моргана сама хвалилась своим колдовским уменьем, и он уважал и страшился ее могущества, которые делали ее интерес к нему тем более лестным и волнующим. К тому же она была очень красива, а он молод, так что если она, по всей видимости, склонялась к тому, чтобы прибегнуть к магии, дабы завлечь его на свое ложе для ночных утех, что были новы для его юношеского и несколько ограниченного опыта. Что ж, значит, он явился, как говорят, на ее свист и бесконечно наслаждался собой, невзирая на возвращавшуюся время от времени слабость, вызванную легкой лихорадкой, которую он будто никак не мог стряхнуть.

Вот какие думы занимали мысли Александра, когда он скакал на север. Свежий сладкий утренний воздух, мерная рысь доброго коня, ощущение свободы (признавался он в этом себе или нет) – все это объединило усилия для того, чтобы развеять гнев, разожженный в нем словами дамы Лунеды. Эти же утренние силы достаточно его успокоили, чтобы позволить ему подумать (задним числом) над тем, что же произошло в Темной Башне. И стоило ему задуматься над этим, начала выстраиваться странная и не такая уж лестная цепочка событий.

Пораненная рука и лихорадка, добрые ухаживания старой Бригиты и кажущееся выздоровление. Потом появление королевы, а сразу за ним – изгнание старой няни и служанок, прислуживавших ему. Лекарства, тщательно смешиваемые королевой собственными ручками. Последовавшие затем полные снов дни слабости, объясненной как реакция на лихорадку, дни, заполненные присутствием королевы, ее нежным прикосновением, кружащиеся видения ее красы и любовных обещаний. Ночь, даже теперь вспоминаемая лишь как череда вспышек лихорадочного экстаза, когда она наконец взяла его к себе на ложе. А после того – да, с того самого дня он был ее готовым на все рабом, снедаемым любовью.

Не стоит думать, что Александр сожалел о произошедшем. Этого он никогда не забудет и по своей воле никогда не откажется от этих дней и ночей; но теперь, когда его гнедой жеребец оставлял за собой милю за милей, зачарованные путы распускались с каждым ударом копыта, он обнаружил, что, сам того не желая, мысленно возвращается к словам Лунеды.

Измена мужу с Акколоном. Ну хорошо, Моргана была молода, привязана браком по расчету к несчастливому ложу.

Такое случается повсеместно. Но измена Верховному королю? Заговор, даже последовавшее за ним заключение, и все это – для того, чтобы нарушить мир королевства? «Младокельты» и поход, в который она их отправляет, как отправила Ферласа и Юлиана и бог знает скольких еще, поход за Граалем силы. Какой именно силы? Он был еще достаточно юн, чтобы считать, что в ее руках все силы, потребные женщине. Что же тогда? Предстоит ли ему стать еще одним Акколоном, еще одним Ферласом, подкупленным, как был подкуплен он, Александр, а потом награжденным за попытку отыскать это чудо? Или еще одним Юлианом, кто; должно быть, устоял перед подкупом и потому был отправлен рисковать головой?

Наконец дорога поднялась на вершину холма, и Александр выехал из лесистой долины. Перед ним раскинулись открытые поля, зеленела трава у озера. Легкий свежий ветерок замер, гладкая как зеркало вода блестела в лучах солнца. На мелководье мирно скользили среди камышей лебеди. Кулик бежал по гальке, насвистывая свою нежную песенку. Александр придержал коня и несколько минут, не спешиваясь, сидел, глядя на расстилавшуюся перед ним мирную картину, но мысли его бежали вскачь.

Так чем же так ценен для нее этот Грааль? Он принесет силы чаши на службу королю, сказала чародейка, и, разумеется, он ей поверил. Лунеда это отрицала и, взывая к его верности Верховному королю, умоляла передать этот поход на суд Артура. Тут он вспомнил кое-что еще. Сама Моргана сказала ему однажды, что Нимуэ, королевская чародейка, хранила у себя то, что осталось от Максенова сокровища, то, что передал ей на хранение сам Верховный король. Если это правда, то, значит, Артуру привезут Грааль в любое время, стоит ему только пожелать?

Это обращало в ложь все заверения Морганы. И ложь столь прозрачную, что проглядеть ее мог лишь глупец, потерявший голову от любви. А потому думай, Александр, думай…

Во-первых, Моргана хотела сама заполучить силу, это она признавала, и сила ей нужна для того, чтобы занять место Нимуэ. Очень хорошо. Это он может принять и понять страхи, в которых она признавалась: есть чего бояться той, кто была давным-давно изгнана от Артурова двора. Во-вторых, она открыто признавалась, что уверена в том, что юный и не закаленный в боях Александр преуспеет там, где потерпели неудачу остальные. Почему?