Из книги «The Man with the Heart in the Higlands & Other Early Stories»

Перевел Григорий Анашкин

Хуан Кабрал был высоким мексиканцем, который работал на моего дядю — подрезал виноград. Он был бедным человеком, обремененным некоторым количеством имущества: женой Консуэлой, сыновьями Пабло и Панчо, тремя дочерьми, хромым двоюродным братом Федерико, четырьмя собаками, кошкой, гитарой, дробовиком, старой лошадью, старым фургоном и целой горой горшков и сковородок.

Я был во дворе фермы и разговаривал с дядей в то утро, когда Хуан показался на дороге со своим фургоном, чтобы наняться на работу.

Что это там такое? — спросил мой дядя.

Мексиканцы, сказал я.

Откуда ты знаешь? — спросил он.

Собаки, сказал я. Мексиканцы благородные и бесхитростные люди. Они никогда не опускаются до того, чтобы не быть в состоянии содержать свору собак. Они произошли от Индейцев, смешавшись с другими благородными расами.

Чего им надо? — спросил он.

Работу, сказал я. Такое признание разобьет им сердца, но именно этого они хотят.

Мне не нужны помощники, сказал мой дядя.

А им все равно, сказал я. Они просто развернутся и поедут до следующего виноградника.

Фургон медленно въехал во двор фермы и Хуан Кабрал пожелал нам доброго утра на мексиканском. Buenos dias, amigos. На плохом английском он спросил, есть ли работа на этом винограднике для сильного мексиканца?

Это для кого же это? — сказал мой дядя. (Пусть, он сказал это мне.)

Для меня, сказал Хуан Кабрал. Хуана Кабрала.

Хуана Кабрала, сказал мой дядя. Нет, для него нет работы.

И какова плата, сказал Хуан.

Что он сказал? — спросил у меня дядя. Он закурил, чтобы справиться со своим замешательством.

Он хочет узнать об оплате, сказал я.

Кто сказал об оплате? — спросил мой дядя. Я никого не нанимаю.

Он все равно хочет знать, сказал я. Он знает, что вы никого не нанимаете.

Мой дядя был поражен.

Ну, сказал он, я плачу япошкам тридцать центов в час. Большинство других фермеров платят двадцать и двадцать пять.

Оплата — тридцать центов в час, сказал я Хуану.

Этого недостаточно, сказал мексиканец. Этой зимой мне надо прокормить много ртов.

Что он сказал? — спросил дядя.

Мой дядя был весьма раздражен и не понимал ни слова из того, что говорил Хуан до тех пор пока я не повторял ему все.

Он говорит тридцати центов недостаточно, чтобы прокормить все те рты, что ему нужно прокормить этой зимой, сказал я.

Кого ему нужно кормить? — спросил мой дядя.

Всех этих людей в фургоне, сказал я.

Где они собираются жить? — спросил мой дядя.

Я не знаю, сказал я. Найдут что‑нибудь, я полагаю.

Хуан Кабрал ничего не сказал. Одна из его собак подошла к моему дяде и лизнула его руку. Мой дядя подскочил на месте и со страхом посмотрел по сторонам. Что это? — спросил он.

Это одна из собак мексиканцев, сказал я.

Тогда убери ее от меня, сказал мой дядя.

Я сказал собаке, чтобы она шла обратно к фургону и она ушла.

Мой дядя наблюдал, как собака возвращается. Он не просто смотрел как она возвращается, он внимательно следил за тем как она это делает.

Это самая обыкновенная дворняга, таких полно на улице.

Точно, сказал я.

Такая собака и цента не стоит, сказал мой дядя.

Она вообще ничего не стоит, сказал я. Такую собаку не сбыть даже если накинуть пару долларов.

Я бы не взял такую и за три доллара, сказал мой дядя. Что она умеет делать? Она может поймать кролика или еще чего?

Нет, сказал я.

А может она отгонять воров? — спросил мой дядя.

Нет, сказал я. Она подойдет и полижет им руки.

Ну разве это куда‑нибудь годится? — спросил мой дядя.

Никуда не годится, сказал я.

И зачем они держат столько таких собак? — спросил мой дядя.

Это мексиканцы, сказал я. Бесхитростный мексиканский народ.

Я слышал, мексиканцы много воруют, сказал мой дядя.

Они тащат все, что не пустило в землю корни, сказал я.

Мне надо кормить тринадцать ртов, не считая меня, сказал Хуан. Тридцать центов в час не достаточно.

Тринадцать ртов, сказал мой дядя.

Он и животных считает, сказал я.

Я не думаю, что он знает, как подрезать виноград, сказал мой дядя.

Вы знаете, как подрезать виноград? — спросил я Хуана.

Нет, сеньор, сказал он. Я солдат.

Что он сказал? — спросил мой дядя.

Он говорит, что он солдат, сказал я.

Война закончилась, сказал мой дядя.

Мексиканец вытащил дробовик и приложил к плечу, показывая, как он был солдатом, — тут мой дядя наконец заметил с чем он играет и прыгнул мне за спину.

Скажи ему, чтоб убрал ружье, сказал он. Я вовсе не хочу, чтобы какой‑то мексиканец застелил меня по ошибке. Я ему верю. Я верю, что он был солдатом. Скажи, чтоб он убрал ружье к чертовой матери. Он уложит меня, только ради того, чтобы доказать, что был солдатом.

Не, не уложит, сказал я.

Мне не нужны помощники, сказал мой дядя Хуану Кабралу.

Тридцати центов в час не достаточно, чтобы кормить тринадцать ртов не считая моего, сказал мексиканец.

Он убрал ружье в фургон и тут мой дядя увидел юные мексиканские лица в количестве пяти, глазевшие на него. Он чуть не упал.

Кто эти люди? — спросил он.

Это дети, сказал я. Два мальчика и три девочки.

Чего им надо? — спросил мой дядя.

Бобов и муки и соли, сказал я. Им много не надо, сказал я.

Скажи им пусть уходят, сказал мой дядя. Он не умеет подрезать виноград.

Любой может научиться подрезать виноград, сказал я.

Он разорит мой виноградник, сказал мой дядя.

И утащит все, что не имеет корней в земле, сказал я.

Я плачу на десять центов больше, чем большинство других фермеров, сказал мой дядя.

Он говорит, этого недостаточно, сказал я.

Ну, спроси его, сколько по его мнению достаточно.

Сеньор Кабрал, сказал я мексиканцу, вы будете работать за тридцать пять центов в час? Моему дяде не нужны помощники, но вы ему нравитесь.

Будет ли у вас жилье для моей семьи и животных? — спросил мексиканец.

Да, сказал я. Скромное но удобное.

Много ли работы? — сказал мексиканец.

Очень немного, сказал я.

А это приятная работа? — спросил мексиканец.

Это приятная и полезная работа, сказал я.

Хуан Кабрал вылез из фургона и подошел к моему дяде. Мой дядя был не на шутку напуган. Собаки шли по пятам за мексиканцем, а его дети уже окружили моего дядю.

Сеньор, сказал мексиканец моему дяде, я буду работать на вашем винограднике.

Я польщен, сказал мой дядя.

Он был совсем сбит с толку. В основном из‑за собак, но еще и из‑за пяти детей мексиканца и его великолепных манер.

И уж конечно не из‑за ружья. Не было такой силы на свете, что могла запугать моего дядю.

К трем часам пополудни мексиканцы расположились в маленьком домике, и я повел Хуана Карбала и Панчо, и его хромого двоюродного брата Федерико к лозе, чтобы научить их, как подрезать виноград. Я объяснил цель каждого движения ножницами. Чтобы сохранить форму виноградника. Чтобы куст был здоровым. Чтобы молодые побеги тянулись вверх к солнцу. И так далее. Я перешел от одного ряда винограда к другому. Я подал ему ножницы и спросил, не будет ли он против попробовать подрезать виноград. Он был очень вежлив и сказал, с удовольствием. Он работал вдумчиво и медленно, объясняя все своим детям и хромому двоюродному брату, как я объяснял ему, назначение каждого движения ножниц. Его хромой двоюродный брат Федерико, кому было шестьдесят лет или около того, был под очень большим впечатлением.

Я посоветовал им поработать до темноты и вернулся к дяде, который сидел за рулем своего форда и дремал.

Ну и на что это похоже? — сказал он.