А как блестит! - Всего
Шесть кандидатов кроме Катилины:
Квинт Корнифиций, Публий Гальба, Кай
Антоний, Кай Лициний, Луций Кассий
Лонгин и пустомеля Цицерон.
Пройдут же Катилина и Антоний:
Лонгин, Лициний, Корнифиций, Гальба
Свои кандидатуры снимут сами,
А Цицерон не будет избран.
Фульвия :
Вот как!
А почему?
Семпрония :
Он неугоден знати.
Галла (в сторону) :
Как сведуща она в делах правленья!
Семпрония :
Он выскочка и в Риме лишь случайный
Жилец[45], по выраженью Катилины.
Патриции не стерпят никогда,
Чтоб консулом, позоря это званье,
Стал человек без племени и рода,
Герба и предков, дома и земли.
Фульвия :
Зато он добродетелен.
Семпрония :
Вот наглость!
Низкорожденный должен и душою
Быть низок. Как посмел простолюдин
Затмить ученостью и красноречьем
И прочими достоинствами тех,
Кто благороден!
Фульвия :
Но лишь добродетель
Дала их предкам благородство встарь. :
Семпрония :
Согласна. Но в ту пору Рим был беден,
Цари и консулы пахали землю,
А нам сегодня незачем трудиться.
У нас есть все: удобства и богатство
И знатность - добродетели замена.
Поэтому должны мы нашу власть
Оберегать, а не делиться ею
С безродными людьми. Зачем же нам
Ласкать пронырливого краснобая,
Вчерашнее ничтожество, за то,
Что он в Афинах мудрости набрался[46],
И возвышать его себе на гибель?
Нет, Фульвия, найдутся и другие,
Кто говорит по-гречески. А он,
Как все мы - Цезарь, Красс и я - решили,
С дороги будет убран.
Галла :
Что за ум!
Фульвия :
Семпрония, гордись: мою служанку
Пленила ты.
Семпрония :
Как поживаешь, Галла?
Галла :
С соизволенья высокоученой
Семпронии, прекрасно.
Семпрония :
А хорош ли
Для десен этот серый порошок?
Фульвия :
Ты ж видишь, я им пользуюсь.
Семпрония :
Однако
Мой порошок - белее.
Фульвия :
Может быть.
Семпрония :
Но твой приятно пахнет.
Галла :
А уж чистит
Так, что в зубах ни крошки не завязнет.
Семпрония :
Кто из патрициев к тебе зайдет
Сегодня, Фульвия?
Фульвия :
Сказать по чести,
Я не веду им счет. Ко мне заходят
То тот, то этот, если есть охота.
Семпрония :
Ты всех с ума свела. Был у тебя
Квинт Курий, твой усерднейший вздыхатель?
Фульвия :
Вздыхатель? Мой?
Семпрония :
Да, да, твой обожатель.
Фульвия :
Коль хочешь, можешь взять его себе.
Семпрония :
Как!
Фульвия :
Я ему от дома отказала.
Он не придет.
Семпрония :
Ты зря гневишь Венеру.
Фульвия :
Чем?
Семпрония :
Курий был всегда тебе так верен!
Фульвия :
Да. Слишком. Я нуждаюсь в перемене.
Он, без сомненья, также. Уступить
Его тебе готова я.
Семпрония :
Послушай,
Не искушай меня: ведь он так свеж.
Фульвия :
Свеж, как без соли мясо. Он истратил
Все, что имел. Его любовь бесплодна,
Как поле истощенное. А я
Предпочитаю тучные участки
И без труда найду себе друзей,
Которые раз в десять больше стоят.
Семпрония :
И в десять раз покладистее.
Фульвия :
Верно.
Уж эти мне вельможные сатиры,
Чванливые и наглые юнцы,
Что, как кентавры[47], с первого же взгляда
Бросаются на женщину!
Семпрония :
И мнят,
Что та им на себе позволит ездить!
Фульвия :
Ну, я-то их дарю своим вниманьем
Лишь до тех пор, пока не перестанут
Они носить дары.
Семпрония :
А Цезарь щедр?
Фульвия :
Нельзя тому скупиться, кто желает
Быть принят здесь. Одни приносят жемчуг,
Другие - утварь, третьи - деньги, ибо
Меня берут не белизной лебяжьей,
Не бычьей мощью, как Европу с Ледой,
А, как Данаю[48], золотым дождем.
За эту цену я снесу капризы
Юпитера любого или даже
Десятка грубиянов-громовержцев,
Смеясь над ними лишь за их спиной.
Семпрония :
Счастливица! Умеешь тратить с пользой
Ты красоту и юность, обладая
Той и другой!
Фульвия :
Вот в этом-то и счастье.
Семпрония :
А я сама должна платить мужчинам
И пиршества устраивать для них.
Фульвия :
Увы! Не ты - твой стол их соблазняет.
