Как мне еще назвать себя? Ведь если
Я стал бы деревянным изваяньем
Хранителя садов[62], то и тогда бы
Ворон не распугал и не сумел
Им помешать мне на голову гадить.
Лонгин :
Как странно, что не избран Катилина!
Лентул :
Еще страннее то, что Цицерон,
Безродный выскочка, был избран всеми,
Включая тех, кто знатен.
Лонгин :
Да, ты прав.
Катилина (в сторону) :
Я жалкой тенью стал!
Лонгин :
Собрал Антоний
Чуть больше голосов, чем Катилина.
Катилина (в сторону) :
Кто бьет меня, тот в воздух нож вонзает:
Ударов я не чувствую, и раны
Рубцуются быстрей, чем их наносят.
Лентул :
Наш план не удался. Теперь друзья
Покинут нас.
Катилина (в сторону) :
Зачем лицо прикрыл я
Отравленною маскою терпенья[63]?
Она мне превращает в пепел мозг.
С ума сойти готов я!
Лонгин :
Вон Цетег.
(Входит Цетег.)
Катилина :
Вновь неудача! Избран проходимец!
О, как бы я хотел перерубить
Ось мирозданья, чтобы в хаос землю
И с нею самого себя низринуть.
Цетег :
Напрасно.
Катилина :
Почему, Цетег? Ведь тот,
Кто гибнет, рад весь мир увлечь с собою.
Цетег :
Нет, я не стал бы гибнуть вместе с миром,
А новый бы велел создать природе.
Не римлянам, а бабам речь твоя
К лицу. Поищем выхода иного.
Катилина :
Что делать нам?
Цетег :
Не рассуждать, а делать:
Измыслить нечто, до чего и боги
Додуматься не могут, что свершится
Быстрей, чем страх успеет их объять.
Катилина :
Достойный Кай!
Цетег :
Я рад, что ты не консул.
Зачем мне в дверь открытую входить,
Когда могу ее сорвать я с петель,
Достигнуть цели вплавь по морю крови,
Построить мост из трупов иль добраться
По насыпи из срубленных голов
Туда, где те, кто жив еще, укрылись?
Победа для меня лишь тем ценна,
Что с риском добывается она.
Катилина :
Как стыдно мне перед тобой, смельчак,
За то, что не всегда я тверд душою
И поддаюсь унынию. Лентул,
Вот человек, который, если пламя[64]
Угаснет в нас, опять огонь похитит
Из рук Юпитера, хотя б за это
Тот приковал его к горам Кавказским
И своего орла к нему послал.
Поверь, он и под клювом страшной птицы
Не застонал бы.
Лентул :
Тс-с! Идет Катон.
Катилина :
Пусть слышит все. Довольно притворяться.
Мы, если даже нас друзья покинут,
Одни с моим возлюбленным Цетегом,
Как два гиганта древних[65], вступим в бой.
(Катон возвращается. )
Лентул :
Спокойней, Луций!
Лонгин :
Сергий, осторожней!
Катилина :
За кем следить ты послан, Марк Катон,
Унылый соглядатай Цицерона?
Катон :
Не за тобой, распутный Катилина,
Чьи преступления красноречивей,
Чем будешь ты под пыткой на суде.
Катилина :
Уж не Катон ли мой судья?
Катон :
Нет, боги,
Которые преследуют того,
Кто воле их не следует, и с ними
Сенат, который от смутьянов вредных
Огнем очистить должен Рим. Уйди
Иль дай пройти. Ты отравляешь воздух
Дыханием своим.
Цетег :
Убить его!
Лентул :
Кай, помоги!
Цетег :
Катон, ты испугался?
Катон :
Нет, бешеный Цетег! Что стало б с Римом,
Когда б Катон таких, как вы, страшился?
Катилина :
Ты об огне заговорил. Так знай,
Что если он спалит на мне хоть волос,
Я кровью потушу его.
Катон :
Квириты[66], Слыхали?
(Уходит.)
Катилина :
Так и консулу скажи.
Цетег :
Зря из него не вытрясли мы душу!
Ты чересчур медлителен, Лентул,
Хоть мы собой рискуем для тебя же:
Ведь власть тебе Сивилла обещала.
Катилина :
Он обо всем забыл: теперь он претор
И льстит ему сенат.
Лентул :
Неправда, Луций!
Лонгин :
Твои укоры не нужны Лентулу.
Цетег :
Они нужны для дела. Ведь оно
Идет назад, когда стоит на месте.
Лентул :
Обсудим...
Цетег :
Нет, сперва вооружимся:
Те, кто не воздает нам по заслугам,
Все отдадут, когда сверкнет наш меч.
Катилина :
Приводят к цели руки, а не речь.
(Уходят.)
