– А где же пацан был? – Спросил водитель.

– Гулял. Пришёл домой, а они все мёртвые. – Я подумал и добавил, чтобы избежать дальнейших расспросов: – А его отправили в детдом. Потом Венгрия была, и много чего ещё.

В салоне машины воцарилась тишина. Охранник и водитель переваривали услышанное. Я же урчал голодным желудком.

– Нам ещё долго ехать? – Спросил я.

Вместо ответа водитель включил радио. Пощёлкал каналами. Из динамиков раздался знакомый голос:

"Прайм‑тайм"!!!

Полнометражный аудиофильм по мотивам фантастического рассказа Марины и Сергея Дьяченко "Судья".

Вы готовы пережить самые насыщенные два с половиной часа в своей жизни? Испытать массу самых противоречивых чувств: от алчности и ненависти до равнодушия и лицемерия? Вам уже не терпится разгадать тайну неподражаемого судьи? Чью сторону Вы готовы принять в этой борьбе человеческих эмоций, нравственного закона и непоколебимых правил чести и совести? Не боитесь узнать о себе много нового? Тогда приготовьтесь!

На протяжении всего аудиофильма с Вами будут ярчайшие звёзды Завентрильского небосклона. Грани их таланта, как отточенные грани алмаза, будут беспощадно полосовать Вас по сердцу. Интрига, острота сюжета и неожиданные открытия не дадут Вам заскучать. Полнометражный аудиофильм "Прайм‑Тайм" по мотивам рассказа Марины и Сергея Дьяченко "Судья" – это наш всеобщий подарок к первому в жизни юбилею девочки‑Вентрилочки.

Автор сценария, главный режиссёр, постановщик и звукооператор: Алан Аюпов.

В ролях:

Судья – Александр Горчаков"…

– Это что за станция? – Спросил я.

– А кто её знает. – Ответил водитель.

Радио продолжало вещать:

"Старушка – соседка из дома напротив – Наталья Соснина;

Лида – дочь миллионера – Екатерина Соловьёва;

Врач терапевт – Дмитрий Замараев;

Луи – Инструктор, альпинист – Владимир Хурс;

Священник – Александр Липатов"…

– Это уже конец? – Снова спросил я.

– Скорее начало. – Ответил охранник.

"В эпизодах и массовых сценах принимали участие:

Патрульный полицейский – Андрей Соколов;

Младший брат Луи – Пётр Антонов;

Продавщица в церкви – Елена Румянцева;

Консультант по огнестрельному оружию – Сергей Трунов;

Прогуливающиеся – Раиса Стрежнева, Юлия Голованова, Марина Соколова, Лариса Умнова, Лариса Беленкова, Андрей Шведюк;

Девушки на пляже – Екатерина Ефимова, Кристина Марковская, Галина Морозова, Ольга Филиппова;

Операторы – Юрий Куранов, Владимир Шаров

Помощники режиссёра – Эльза Ищенко, Виктор Москалец".

– Странно. До этого мне доводилось слышать только новости. А тут целый спектакль. – Вслух удивился я.

– У них не только спектакли, у них и игры всякие бывают, вечера юмора, поэтические ристалища, авторские концерты… – Сообщил водитель.

"Музыкальное оформление – композиции Александра Романова".

– Не помню что‑то. – Произнёс я вслух. – Что за роман?

– Не роман, по мотивам рассказа. – Уточнил охранник.

– А‑а‑а‑а! Я рассказы не читаю. Принципиально. Не интересно.

Все промолчали. В динамиках зазвучала музыка. Потом пошли титры. Я приготовился слушать, но машина вдруг резко затормозила, и водитель выключил радио.

– Всё. Приехали. – Объявил охранник. – Выходите.

Я, забыв, что пленник, открыл дверь и вышел. Ноги затекли от долгого сиденья, поэтому пришлось немного потоптаться на месте, разгоняя кровь. Заодно рассматривал здание, напротив которого мы остановились. "Чайная изба" сообщала неоновая реклама под фронтоном дома, выполненного в стиле аля бревенчатая изба в два этажа. Правда, здесь был только один этаж, но очень высокий. И крыльцо, ведшее к широченным двустворчатым, на вид дубовым, украшенным резьбой и фигурками различных зверей дверям.

– Где‑то я уже слышал это название?.. – Сказал я, надеясь на разъяснения.

Но, увы. Никто, ничего не сказал. Я потянул носом воздух. ОН пах морем и был таким чистым, какого в наших местах, заражённого индустрией, просто не бывает.

– Я могу поинтересоваться, куда меня привезли? – Спросил я.

– Как Вам сказать?.. – Замялся охранник.

– Да так и скажите.

Но ответить он не успел. Дверь избы распахнулась, и на пороге появился человек одетый весьма экстравагантно.

– Вам туда. – Показал охранник на дверь чайной избы.

– Меня что? Уже не сопровождают?

– Зачем? Отсюда сбежать невозможно. – Он подумал и добавил: – Сюда наоборот стремятся попасть. Идите, идите. Вас ждут.

– А как мне назад попасть? – Спросил я, вслед отъезжающему авто.

– Да пребудет с Вами свет! – Раздалось у меня над ухом.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулся. Вплотную ко мне стоял странный тип в металлической куртке, смахивающей на панцирную сетку от кровати, скрежещущими давно не смазываемыми шарнирами в коленях таких же металлических штанах, с алюминиевым чайником на голове, по‑видимому, долженствующим демонстрировать рыцарский шлем. Слева на поясе висела такая же сетчатая перчатка, смахивающая на кобуру для пистолета с пятью стволами.

– Добрый вечер! – Ответил я, несколько неуверенный в том, что обратились именно ко мне.

– Достопочтенный господин шкипер, – заговорил человек, – обратиться в Ваш адрес себе позволяю с недоумением смиренным и вопросом меня угнетающим: за Что ко мне воспылали Вы столь странным в местах этих чувством неприязненности лихой? Надеюсь, сударь, не за речи мои пылкие, чрезмерно, на Ваш взгляд, откровенные, душу мою неприкаянную пред светозарным объектом поклонения истинного и восторга небывалого яростно обнажающие? Или в угоду леди юной, неописуемо прекрасной, словно рассвет весенний, благоуханием цветочным и трелями птичьими напоённый, решили Вы на дуэль честную, между людьми благородными, происхождения дворянского, меня посланием сим непременно вызвать? В сердце моём, усталостью обуянном, покоя и уюта ищущем, к сказочным горизонтам стремящемся, к особе Вашей, горожанами трепетно любимой и глубокоуважаемой, нет досады жгучей и жажды отмщения за слова удивительные, в дебошира и скандалиста походя меня превращающие. Лишь ради пресветлого облика девы небесной, Светладою наречённой, ежели сама она того пожелать изволит, и о желании своём привселюдно заявит, согласен я НА поединок ратный и на подвиг любой, каковой миледи златокудрой лицезреть заблагорассудится.

– Вы о чём?! – Вытаращился я на него.

– Посчастливилось мне в часы эти сумеречные, первыми звёздами с небосклона ясного озарённые, быть графинею прекрасною, светозарным именем наречённою, на ужин званый приглашённым. Не могло сердце моё пламенное смутить ни торжество праздничное, ко дню всех влюблённых приуроченное, ни поведение Ваше, весьма для меня удивительное, ни тени подозрительные, доверия не вызывавшие, что всю дорогу следовать за мною на расстоянии почтительном изволили.

– Я?! За Вами? – Продолжал недоумевать я.

Однако, сей субъект продолжал, не замечая ни моих вопросов, ни меня самого. Складывалось ощущение, будто он говорит сам с собой.

– Шёл же я походкою торопливою, движениями летящими представляющейся, к назначенному сроку опаздывать не желая, в думы свои, тем не менее, глубоко погружённый, по пути счастливому, радостью небывалою окрылённому, в настроении приподнятом, улыбку невольную на устах пробуждающем. Душа моя невесомая песнью восторженной наполнялася по мере приближения к дому её необыкновенному, всеми богами благословлённому. Ликованию моему победному предела мыслимого не виделось и не зналось, когда она, грациозная и неподражаемая, персоною собственною двери тяжёлые, дуба морёного, пред лицом моим распахнула, присев в реверансе изысканном, до мельчайшего жеста придворным этикетом выверенном. Я над ручкою её белоснежною, с кожей тонкою, будто шёлковой, в нижайшем поклоне приветственном и поцелуе нежно‑трепетном почтительнейшим образом склонился, как человеку благородному, кровей знатных, и долженствует. Она же, в интригах и традициях дворцовых искушённость великую продемонстрировав, так мила и обаятельна была, что без церемоний дальнейших, крайне утомительных, к столу накрытому, по разряду высшему, королевски сервированному, меня позвала благосклонно, голосочком своим звонким, словно колокольчик хрустальный, разум мой несчастный колдовскими чарами увлекая и волшебством обещанным несказанно дурманя. Сиживали мы друг напротив друга в комнате изумительной, красоты неописуемой: где мрамора розового камин с решёткою вычурной пламенем яростным, на огненную лаву страсти моей похожий, взгляды наши задумчивые услаждал охотно; где в креслах мягких, бархатом алым обитых, возлежали подушки атласные и парчовые, искусною вышивкою, нитью золотой и серебряной разукрашенные; где скатертью белою, аки снег первый, девственною хрупкостью и чистотою сияющий, стол обильный на две персоны накрыт был приборами фарфоровыми работы мастеров китайских, бокалами хрустальными мастеров чешских, серебром и золотом столовым с вензелями фамильными; где стояло подле окна светлого и широкого, во двор просторный выходящего, трюмо старинное, с рамою позолоченной, дерева красного – полированного.