– моряк, откуда вам известно устройство телефона? – Опять не удержался от колкости мужчина, которого назвали графом.

– "Диспергируются" – Не надо так щербатить про дифракцию на ухе – щас забью волновой механикой, хотя ладно, акустику нам просто не давали в универе…. Безобразие, конечно. – Возмутилась девушка.

– Простите, не понял, чем Вам не нравится дифракция на ушных отверстиях. – Спросил граф.

– Соотношением длины волны и размера отверстия. – Усмехнулась девушка. – Длина волны для слышимого диапазона от 2 см до 15 м… КАК это могло произойти, что размеры ушного отверстия в филогенезе сформировались такими, что звуковые сигналы бы на них дифракционно искажались? Мы бы не только симфонии не могли слушать, а даже и простую членораздельную речь воспринимать.

– Не искажаются они, не бойтесь. На то ушной канал короткий и не особенно прямой. Да и механические волны – вовсе не электромагнитные, поэтому стоит понимать, что принцип гюйгенса френеля предназначался изначально вовсе не для них, хотя во многом справедлив. Зато смысл слов искажается. Искажается как говорящим, так и слушающим, в итоге получаем полный бред. – Передёрнул плечами граф.

– Ответы не просто знаешь – продолжал, как ни в чём не бывало, моряк, – знаешь с детства. “Обманы”, упомянутые его святейшеством, не из вредности или испорченности, а из самосохранения. Поэтому лично я смотрю на всё это философски.

– Ага, морской разбой располагает к философии. – Съязвила девушка. – "Режу я как‑то парочку десятков мирных торговцев, жирных купцов… А в голове мысли великие о бесконечности пространства!..".

– Единственные вопросы – поморщился седой, – которые решаются в обществе – это "куда пойдём", ибо "куда пойду" обычно очевидно, или "что пить будем". А самое интересное – это когда они начинают обсуждать "как жить будем дальше", как будто они вместе жить и собираются, хотя в реалии как раз наоборот. Города, пусть даже инопланетные, по определению созданы для общения, поэтому они живут, пока есть активность.

– Они – это "городские нелегалы"? – Или у меня уже нервное? – Переспросила девушка, пересчитывая мелочь в руке.

Услышав этот голос, я так сильно вздрогнул, что ложка с громким звуком ушла на дно тарелки. Пришлось вилкой извлекать её оттуда.

– Я тут пытался активность устраивать, но у меня сейчас завал со свободным временем, который, надеюсь, рассосётся через какое‑то время, и я вам, графиня Светленова, устрою шторм. – Пообещал моряк.

"Вот. – Отметил я про себя. – Девушкина фамилия, кажется, Светленова. Да ещё и графиня!.. Ну и развелось же у нас нынче дворян, как собак не резанных".

– Вот именно, "пытался"! И хотя у нас в казино, так скажем, проблемы адаптационного характера, у вас там под монастырём, извините, совсем швах… приближается к термодинамическому нулю в кельвинах. А насчёт шторма, не забудьте заодно… – Недоговорила графиня Светленова.

– Шторм на суше – это круто!.. Опять подковырнул мужчина с трубкой. – А я не очень люблю "Кукашел‑юкрейн", я больше что‑либо типа "Чара‑продакшен", или древнего "rouge‑fleur" пошлюхаю.

– О! Мсье большой эстет… – Улыбнулась девушка.

– Уважаемый моряк! Ну что бы Вам не расслабиться, а? Я Вам больше скажу. Будем мы с ним бороться, не будем бороться – он исторически обречён. Как тот "Вишнёвый сад". Ну и какой смысл поддерживать отживающие своё формы? Это НОРМАЛЬНО, что появляются люди, пусть даже неосознанно не приемлющие Интернет. – Как‑то обречённо сказал седой.

– Только добавьте к этому, что это историческое обречение – то, во что Вы хотите верить, а не то, что нам достоверно известно. – Поправил моряк.

– Так поможем осознать совместными усилиями. – Воскликнул мужчина, которого назвали графом, картинно поднимая полупустой бокал с шампанским.

– Мы – это кто? – Переспросила графиня.

– А знаете ли, что зубы или, например, жёлчный пузырь – филогенетически отмирающие органы? И если жевать ещё как‑то надо, и мы зубами вынуждены заниматься, почему и сохраняется иррационально‑эстетическое восприятие… – Продолжал блистать эрудицией граф.

– Вот всё‑таки здорово, что я детей не заводила! – Обрадовалась графиня Светленова. – Многие мои ровесницы уже с протезами!..

– А как же младшенькая, ваша дочка?! – Растерялся моряк.

– Фи, сэр! – Красивое лицо девушки исказила гримаска отвращения. – Не путайте меня с мадам Шушарой.

– О, чёрт! Простите ради бога!..

– Мда! Да, так вот, "протезирование" жёлчного пузыря ну никак не представляется целесообразным. – Довершил граф и выпил залпом остаток вина. – "Золотой Алатыпь", пожалуйста! – Потребовал он, звонко стукнув фужером о столешницу.

– Граф, Вы не в чайной избе. – Напомнила мужчине с трубкой графиня. – Здесь нет "Золотой Алатыпи".

– К сожалению. – Согласился граф. – Здесь нет многого. А жаль!..

– Интернет становится коммерческим, а, следовательно, всё больше и больше недоступным для большинства людей, что не может не печалить. – Грустно покачал головой седой.

– Вы когда‑нибудь пытались к себе придираться по детски? Например "а что такое Интернет, а зачем Интернет" – дав ответ, что это идейность, цель, трампарампампам (продолжите), "а что такое идейность, а зачем идейность", на n+1 где n стремится к бесконечности, Вас вдруг начнут обуревать смутные сомнения, что что‑то в свято‑подобном недорационализме и псевдо‑разумности неправильно – ибо парадоксально бесконечная неопределённость. А дзен же даст ответ простой, спросите у него "что такое Интернет, зачем Интернет"‑ и вот уже ответ втихую: "а ничто, и не зачем". Продолжать спрашивать что такое ничто и зачем оно – уже не имеет смысла – вся бесконечность завернулась в точку, потому что ничто не зачем и ничто – ничто. Поэтому не знаю, что Вы там обо мне мните, но я простое ничто, которое не зачем. А то, что я "пытаюсь" активность устраивать. Так, может быть, мне это нравится? Ведь пытаюсь же, а если звёзды зажигают, значит это кому‑нибудь нужно. Я и дальше "пытаться" буду, мне не жалко. Я – всего лишь счастье для всех в мире, и чтобы никто не ушёл обиженным. – Говорил моряк, тыкая почти пустой кружкой в грудь седого.

– А вы всё‑таки философ, сэр боцман. – Вполне серьёзно заметил мужчина, которого назвали графом.

"Хм!.. – Хмыкнул себе под нос я. – Это звание? Должность? Или прозвище?".

– Вы, случайно, не реинкарнированная мать Тереза?! – Слегка наклонив голову, поинтересовался граф.

– Ну, вот опять меня не поняли. – Вздохнул седой. – То, что я порою говорю, несколько эмоционально, совсем не означает, что я имел в виду дословно. Исторический, или не исторический, хорошо ли, плохо ли – это другой вопрос. Естественно, заранее ничего не известно. Можно лишь прогнозировать – и то научного подхода недостаёт. А почему здесь наука не порылась? Тоже понятно почему: мотивации нет. “Исследовать будущее” на сей предмет, это ж не глобальное потепление, а, наоборот, “самое дорогое”. А что касательно “хочется верить” – так я‑то как раз философски к этому отношусь. “Поживём – увидим” действительно не скажешь, а вот “жаль только жить в эту пору прекрасную” не доведётся.

– Простите, вмешалась в разговор графиня Светленова. – Вы помните историю с сеновалом? Как прикольно мы с Вами общались? Особенно, когда перерывы случались. А я Вам напомню. Когда один из нас двоих (неважно, кто именно, Вы или я) прерывался на долго ли, коротко ли, другой начинал, типа, шило в некоторых частях тела чувствовать. И назад на базар затаскивать. И это был чисто виртуальный роман с признаниями и разоблачениями. Последний раз, например, когда я на пару месяцев занялась летней сессией, Вы попытались сделать со мной в личке в стиле аля эпистолярный жанр. А перед тем – Вы при невыясненных обстоятельствах на дно ушли… ну и я при всеобщем скоплении народа во всех стилях бесконечными строфами обратно зазывала, и всё‑таки, в конце концов, вытащила вас на свет божий. А ещё раньше, стоило мне отвернуться на пару дней, как тут же лорд Камингстоун принимался верещать: "Свеееетлаааада! Выньте меня… из‑под двух юных гречанок! Не могуууу больше!!!"…