Гасси показалось, что внутри у нее что-то лопнуло, как туго натянутая резинка. Даже теперь мать не хочет ничего слушать о ее несчастье, не пытается ее утешить.

— Поверить невозможно! — воскликнула она. — Я только что тебе призналась, что несчастлива, а ты беспокоишься только о репутации семьи. Что с тобой? Я же твоя дочь! Разве я тебе совсем безразлична?

Даже под градом таких обвинений Элизабет осталась спокойной и невозмутимой. На лице ее не отразилось никаких чувств. После долгой паузы она встала и разгладила ладонями серую юбку.

— Зря ты устроила эту неприятную сцену, Огаста. Ты должна передо мной извиниться.

Гасси посмотрела на мать и медленно покачала головой:

— Нет… не в этот раз. Я не стану извиняться за то, что сказала правду.

Элизабет побледнела, лицо ее исказилось от ярости, но она быстро взяла себя в руки и величественно направилась к двери.

— Поговорим об этом потом, когда ты будешь в нормальном состоянии, — ледяным тоном произнесла она. — А пока я советую тебе взять себя в руки и хорошенько подумать о тех ужасных вещах, которые ты тут наговорила.

Гасси молча смотрела, как мать, подобно королеве, выплывает из комнаты, и презирала себя. Даже сейчас ей безумно хотелось, чтобы Элизабет посмотрела на нее с любовью и уважением! Господи, ну что в ней не так? Почему она всегда рвется получить хотя бы крохи одобрения?

Проклиная себя за слабость, Гасси вскочила с кровати и с силой хлопнула дверью. Грохот, прокатившийся по всему дому, несколько ее успокоил. Какого бы мнения ни придерживалась ее мать, она имеет право на счастье! На этот раз ничто не помешает ей развестись с Ричардом и провести остаток жизни с Тони и их ребенком.

Через несколько дней Гасси сидела в парадной гостиной и с трепетом ждала Ричарда. От одной только мысли, что она собирается просить у него развода, у нее по спине бежали холодные мурашки. Хотя она была уверена, что Ричард никогда не любил ее, он действительно считал ее частью своего общественного имиджа. И этот имидж будет замаран разводом.

Она сжимала руки на коленях и старалась успокоиться, глядя в окно на алый закат. День выдался на редкость жарким, и теперь небо было расцвечено в яркие красные и оранжевые тона. Но прекрасный вид не оказал на нее успокаивающего действия. Она не могла думать ни о чем, кроме Ричарда и конца их ужасного брака. Тут она услышала шаги в холле и замерла.

— Ну, что ты хотела мне сказать, Огаста? — раздраженно спросил Ричард, входя в гостиную. — Выкладывай, если у тебя что-то важное. У меня выдалась дьявольски тяжелая неделя.

Гасси смотрела, как он подошел к бару и налил себе коньяка. Несмотря на жару, на нем был белый летний костюм и голубой шелковый галстук, как будто он ждал, что его вот-вот начнут фотографировать.

— Ну, ты начнешь говорить или так и будешь сидеть и смотреть на меня? — спросил он, поворачиваясь к ней.

Гасси встретилась с его холодным взглядом и почувствовала, что ее решимость убывает. Она долго придумывала, что ему скажет, но сейчас боялась все перепутать. Однако ей было ясно: если не сказать сегодня, на другой раз у нее уже не хватит смелости.

— Я уже давно очень несчастна, Ричард, — сказала она. — Мы поженились не по тем причинам, по которым люди обычно женятся, и я устала притворяться. Я хочу развестись с тобой.

Вместо того чтобы удивиться и разозлиться, Ричард взглянул на нее как на неразумного ребенка, подошел к дивану и сел.

— Развестись? — повторил он. — Ты совсем сошла с ума, Огаста. Ведь в этом году выборы.

Гасси была слишком потрясена его реакцией, чтобы что-нибудь ответить. Ей казалось, что она пребывает в каком-то странном сумеречном мире, где все искажено. Ричард должен был сейчас кричать и угрожать. Почему же он так спокойно потягивает коньяк?

— Мне жаль, что ты несчастна, — продолжил он. — Но ты знаешь правила не хуже меня. Развод в данной ситуации исключен.

— Плевать мне на правила! Я хочу развода! Ричард вздохнул и покачал головой:

— В этом твоя проблема, Огаста. Ты отказываешься смириться с реальностью. Мы — общественные фигуры и должны жить в соответствии с определенными правилами. У нас с тобой совершенно нормальная договоренность, и я не вижу оснований что-то менять.

Гасси наклонилась вперед, чувствуя, как стучит в голове.

— Ричард, ты меня не слушаешь! Я тебя не люблю. Нашему браку пришел конец.

Его губы изогнулись в злобной усмешке.

— Любовь никогда не входила в наш контракт. Зачем вспоминать об этом сейчас?

— Потому что… я люблю другого человека.

«Ну вот, — с облегчением подумала Гасси, — теперь он знает правду». Но, глядя, как Ричард багровеет от злости, она внезапно ощутила себя маленьким ребенком, играющим со спичками. Она только что разожгла огромный костер и не имела понятия, как его затушить.

— Не хочешь ли ты этим сказать, что изменяла мне? — угрожающе спросил он.

Гасси кивнула. Стук в голове стал таким громким, что она едва слышала Ричарда.

— Я беременна, Ричард.

Тишина, которая последовала за этим признанием, казалось, заполнила всю комнату. Затем Ричард издал странный звук, будто его душат, и грохнул кулаком по столу, разбив дорогую статуэтку.

— Ах ты, сука! Да я тебя убью за это!

За все годы совместной жизни Гасси никогда не видела Ричарда в такой ярости и испугалась. Она инстинктивно обхватила руками живот, пытаясь защитить ребенка, но Ричард не сделал попытки ее ударить.

— Я предупреждал тебя насчет других мужчин! — заорал он. — Я предупреждал тебя, чтобы ты не смела ставить меня в неловкое положение!

Гасси судорожно сглотнула, поморщившись от горького вкуса своего собственного страха.

— Я не хотела этого, Ричард. Но я люблю Тони, люблю очень давно… Поверь, мне никогда не хотелось причинить тебе боль!

Ричард уставился на нее гневным взглядом, он просто трясся от ненависти.

— Боль?! Это не то слово, Огаста! Если бы мне это сошло с рук, я бы с радостью придушил тебя. Ничто в мире не доставило бы мне большего наслаждения!

Он внезапно вскочил на ноги, бросился к ней, и Гасси почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Но Ричард в шаге от нее остановился.

— Как ты думаешь, Огаста, есть у меня шанс убить тебя и выйти сухим из воды?

— Ричард, прекрати! Ты меня пугаешь!

Он хрипло рассмеялся и в этот момент показался ей немного сумасшедшим.

— Это плохо, потому что я только начал, моя дорогая. Ты давно наставляешь мне рога?

Гасси забилась поглубже в кресло. Ей хотелось исчезнуть, оказаться как можно дальше отсюда.

— В чем дело, Огаста? Вдруг застеснялась? — Он наклонился и больно схватил ее за плечи. — Отвечай! Как долго ты трахаешься со своим любовником?

— Несколько месяцев.

— Кто он?

Его лицо было, не расстоянии нескольких дюймов от ее лица. Гасси чувствовала запах алкоголя в его дыхании, видела волоски, растущие в носу. Неужели он в самом деле решил ее убить? Ричард принялся трясти ее, как тряпичную куклу, потом резко толкнул и отошел к окну. Было ясно, что он пытается взять себя в руки, и в конце концов ему это удалось.

— Ты мне отвратительна, — сказал он довольно спокойно. — Но я ни за что не дам тебе развода. Ты поняла. Огаста? Если ты попытаешься добиться развода, я тебя уничтожу.

Гасси покачала головой:

— Почему ты не можешь меня отпустить? Господи, ведь я беременна от другого мужчины!

Он одним глотком допил коньяк.

— Все очень просто, дорогуша. Развод помешает моей избирательной кампании. И что еще важнее — я привык опираться на поддержку твоего отца.

Гасси смотрела на него и была в ужасе от его хладнокровия.

— Ты не можешь заставить меня остаться, Ричард!

— Да что ты? — насмешливо бросил он. — Ну так послушай, что я тебе скажу. Если ты все-таки решишься подать на развод, мне ничего не останется, как раструбить всему белому свету про твой романчик. Все в Вашингтоне будут знать, что ты шлюха. И можешь не сомневаться, твои родители никогда не простят тебе, что ты вываляла имя Тремейнов в грязи. Ты этого хочешь, Огаста? Хочешь жить как пария?