И вот плач стих, Сара выпрямилась.

– Итак, теперь ты знаешь, какая я ужасная мать, – хрипло произнесла она.

– И вовсе ты не ужасная.

– Нет, ужасная, по крайней мере сейчас.

Она вытащила носовой платок из кармана, снова вытерла слезы и высморкалась.

– Я старалась быть прекрасной матерью все эти двадцать два года, но оказалось, что это ровным счетом ничего не значит. Моей дочери нет никакого дела до того, какой несчастной я была все это время.

– Конечно, дети всегда воспринимают своих родителей как родителей, а не как людей.

– Неужели я не имею права жить так, как хочу, после всех этих лет?

– Конечно, имеешь.

– Я хочу знать, что моей дочери от меня нужно? Ей двадцать четыре года, и она уже идет своей собственной дорогой. Лаура больше во мне не нуждается. Чем же я, по ее мнению, буду заниматься в этой квартире в Денвере?

Мак знал, что Сара и не ждала ответов на свои вопросы, и поэтому ничего не говорил, а просто внимательно слушал ее.

– Неужели я обязана была относиться к ней как к чему-то святому? – Сара заговорила быстрее, махнув мокрым платком для пущей убедительности. – Разве я обязана быть той заведенной куклой с подносом печенья в руках, которая приходит в движение всякий раз, когда Лаура открывает дверь? Неужели моя жизнь кончается там, где начинается ее?

Она остановилась, на этот раз ожидая ответа.

– Конечно, нет.

– Вот именно. И если я хочу исколесить всю округу, это мое личное дело.

Мак кивнул.

– Теперь это моя жизнь, и она мне нравится. Жить на ранчо – это всего лишь глупая детская мечта. Я не хочу быть ветеринаром.

Мак вздрогнул от удивления.

– Я даже не предполагал, что ты размышляешь над этим вопросом.

– Да нет же! – Она буквально кричала на него.

– Та часть жизни уже мертва, как и моя жизнь с Грегом.

– Хорошо, хорошо. – Мак часто заморгал, удивленный ее горячностью. Могла ли она отрицать что-либо с такой страстностью, если бы не боролась с этим? В нем затеплилась надежда.

– Я собираюсь отправиться в Йеллоустон и Канаду и думаю, что великолепно проведу там время.

Мак продолжал с ней соглашаться, хотя и был задет за живое. Чем больше она говорила о том, что собирается уехать – практически прямо сейчас, – тем больше он убеждался, что может уговорить ее остаться. И если это ему удастся, он будет безумно счастлив. Сара рано или поздно покинет его, и, когда это произойдет, он останется один со своим ранчо и сыновьями, ясно понимая, что этого ему уже мало.

Возможно, Сара и не подходит ему, возможно, она совершенно не похожа на ту женщину, которая ему нужна, но он отчаянно желал ее. Настолько отчаянно, что это было похоже на боль от перелома, но тогда, значит, у него были сломаны все кости, так как боль терзала буквально его всего. Ему нужно было время, чтобы найти способ остановить эту боль. Ему необходимо было находиться рядом с Сарой до тех пор, пока он не найдет избавления от этой боли. Просто подольше побыть с ней.

– Но если я поступаю правильно, тогда почему же мне так плохо? – Серые кроткие глаза, подернутые влагой, смотрели на него с отчаянием. Ее губы задрожали, и, заметив это, он не придумал ничего лучшего, чем прижаться своими губами к ее губам и остановить эту дрожь.

Сара таяла в его объятиях. Именно в его объятиях она хотела находиться до бесконечности долго. Если раньше его рука, гладившая ее спину, успокаивала ее, то сейчас в его ласках ощущалось больше чувственности, и у нее вырвался стон, коснувшийся его губ. При этом ее губы приоткрылись, а его язык проник внутрь, соприкасаясь с ее языком и лаская его в интимнейшей ласке.

Она провела рукой по лицу Мака, стараясь запомнить очертания его крепкой челюсти, высоких скул, мягкость его волос, которые она перебирала пальцами. Она еще крепче прижалась к нему, желая ощущать не только какую-то часть его, а всего целиком. Когда он оторвался от ее губ, она откинула голову назад, подставляя ему шею, и он принялся осыпать ее поцелуями. Ей хотелось, чтобы его губы были сразу везде, по всему ее телу, чтобы его дыхание согревало каждую клеточку ее кожи.

– Оставайся со мной, – шепнул он, нежно покусывая ей мочку уха.

У нее перехватило дыхание, но скорее от чувственного наслаждения, чем от его слов. Она пыталась привести свои мысли в порядок.

– Танцы закончились, клейма выжигать больше не надо, переломов больше нет – не вижу причины.

– Нет, я хочу сказать, оставайся со мной. – Он выпустил ее из своих объятий и почувствовал, как ее настроение отразилось в его глазах, словно в зеркале. – Не покидай меня, – повторил он.

После его слов она почувствовала, что ее будто окатили ледяной водой. Она выпрямилась и стала разглаживать блузку, которая совсем помялась под его жаркими руками.

– Но я должна. – Такой же точно ответ она дала и Лауре. Так она отвечала всем последние два года.

– Почему?

Она посмотрела ему в глаза и поняла, что он так же смущен, как и она. Почему? Как она могла объяснить тот страх, который появился у нее с тех самых пор, как она поняла, что влюбляется в Мака?

И любовь действительно вспыхнула. Она полюбила его всем сердцем. И все же она не могла остаться.

– Я не выдержала экзамена, понимаешь? – Сара попыталась улыбнуться.

– Забудь о нем!

Сара покачала головой и попыталась поделиться с ним своими страхами:

– А что, если опять появятся оковы, Мак? Я не выдержу этого. – Неужели он не понимает? Что, если через несколько лет их страсть остынет, и тогда тяжелая необходимость выполнять изо дня в день однообразную работу – мытье посуды, уборку квартиры, стирку, причем все безупречно, – начнет душить ее и она снова станет задумываться, как сбежать от всего этого? – Я не могу снова заниматься этим, Мак. Я боюсь.

– А разве я не боюсь? – спросил он скептически, в нем закипал гнев. – Ты же знаешь, что меня бросила жена. Я не хочу, чтобы это снова повторилось. Не мне, а мальчикам снова будет больно. – Он провел рукой по лицу и взъерошил волосы, потом взял ее за плечи. – Послушай, нам нужно какое-то время, чтобы во всем разобраться. Что, если мне поехать с тобой в Йеллоустон?

– Нет! – Ее реакция была почти автоматической.