– Валяй, попробуй, поставь к стенке. Только не пеняйте потом на себя, если придет из большого метро уже целый отряд и сравняет вас с землей. Камня на камне не оставит от станции вашей.

Он конечно же блефовал – вряд ли кто-либо потрудится расследовать их исчезновение. Скорее решат, что сталкерам за риск и платят, и предоставят собственной судьбе. Но, видимо, слова его прозвучали вполне убедительно.

– Товарищ Москвин вам покажет, как красным сталкерам препятствия чинить, – подхватил побагровевший Следопыт.

– Ага, щас. Видали мы таких, – буркнул злобный мужик, но уже не так уверенно. Он обратил, наконец, внимание на фуражку с красной звездой. Да и упоминание товарища Москвина явно сделало свое дело – счел нужным вмешаться другой, до тех пор молчавший.

– Ладно, Сёма, полегче. Может, и правда сталкеры.

И, повернувшись к пришельцам, мирно сказал:

– Батька Семен у нас контуженный, оттого и нервный немного. Здесь знаете сколько всякой швали одно время шлялось – только успевай отбиваться. Теперь, когда мутанты завелись, уже никто особо не суется, они нас вроде как охраняют. Но старожилы прежние времена еще помнят.

– Хорошо же вы гостей встречаете, – все еще не мог успокоиться Айрон.

В сопровождении местных сталкеры вышли в туннель и довольно быстро, поднявшись по ступенькам, оказались в зале станции Текстильщики.

Станция Кроту не очень понравилась – стены были из серых замызганных пластиковых панелей, впрочем, в верхней части был выложен ряд разноцветных прямоугольников. Всем своим видом станция словно говорила – вот и мы тоже постарались приукраситься, как могли. Многие панели треснули, кое-где и отвалились, а чинить их, видимо, никто не спешил. Четырехугольные колонны щеголяли металлическими рейками на углах. Крот заметил ряды разномастных палаток, на некоторых красовались живописные пестрые заплаты. Казалось, здесь встали табором цыгане. Тут и там под ногами лежали когда-то красивые, но сильно истершиеся ковры – словно жители после Катастрофы натащили себе первого, что под руку попалось, а потом махнули рукой на благоустройство, и теперь все постепенно ветшает и приходит в негодность. «Может быть, последнее время стали реже наверх ходить – из-за мутантов. Неохота уже людям жизнью рисковать из-за хабара», – решил Крот.

Люди, попадавшиеся навстречу, в основном, женщины неопределенного возраста, исподлобья окинув взглядом прибывших, тут же спешили дальше. Однако Крот отметил для себя, что одеты здешние жители не в лохмотья. Женщины, даже пожилые, щеголяли цветастыми платьями или накинутыми на плечи цветными платками, вдетыми в уши блестящими сережками, словно стараясь перещеголять друг друга пестротой наряда. Может быть, так они старались компенсировать серость подземной жизни? Хотя и бледные, они вовсе не выглядели изнуренными. Мужчины предпочитали просторные мешковатые штаны и теплые толстовки.

Казалось, никто не обращает на пришлых особого внимания, и в то же время Крот чувствовал – их исподтишка изучают. От этого становилось как-то неприятно. «Что ж они тут такие зашуганные», – подумал он. Сталкеру было не по себе. Впрочем, к чужакам обычно везде относились настороженно – а тут целая группа явилась в гости. Однако он бы чувствовал себя спокойней, если бы вокруг собралась толпа, откровенно дивясь на посторонних, а эти взгляды исподлобья, любопытные и вместе с тем неприветливые, выводили из равновесия. Видимо, здесь не особо жаловали пришельцев из большого метро – а почему, так сразу было не разобраться. Возможно, имели место какие-нибудь неприятные случаи, когда жителям приходилось оборонять свое добро от гостей.

Добра, к слову, особого заметно не было. Станция, видимо, жила по принципу «в хозяйстве все сгодится». Попадались Кроту на глаза самые разные предметы – ржавые ведра, алюминиевые каркасы, автомобильные покрышки. Их, видимо, здесь особенно любили – при помощи фантазии и ножа некоторые из них были превращены в подобие круглых чаш, внутри которых тоже валялся всякий хлам, а возле одной палатки Крот с изумлением увидел вырезанную из такой же покрышки птицу с длинной шеей. Хотя, казалось бы, при желании возможностей украсить станцию у жителей было навалом – наверху, в пустых квартирах, наверняка осталось полно всякого барахла – мебели, посуды. Может, обитателям станции нравилось мастерить что-то самим, а может, ими двигала ностальгия. Ведь наверняка такие же самоделки украшали когда-то их дворы.

Комендант расположился в подсобном помещении. Здесь было немного уютнее – в выложенной кафелем комнате на полу лежал почти новый красный ковер с каймой, стоял массивный овальный стол и несколько продавленных красных кресел, покрытых накидками из линялой ткани в мелкий цветочек. Крот внимательно разглядывал сидевшего перед ними за столом мужчину лет пятидесяти с залысинами, с невыразительным лицом, устало потиравшего лоб рукой. На нем была добротная длинная и теплая куртка цвета хаки, но, несмотря на это, он как-то поеживался, словно его постоянно знобило. Выглядел он донельзя замученным, но внимательно оглядел прибывших.

– Из большого метро, значит? Давненько не было у нас никого оттуда. Что ж, будем знакомы, Федор Николаевич я, – он выжидательно оглядел гостей.

– Красный следопыт Василий, – лихо отчеканил Следопыт.

– Медный, – отрывисто буркнул Айрон. Комендант поднял бровь, но переспрашивать не стал. Видимо, решил, что это фамилия.

Крот, Федор и Литвин представились тоже, а Искра молчала, опустив голову.

– А красавица эта женой кому-то из вас приходится? – поинтересовался комендант. Искра вспыхнула.

– Это – мой стажер, – отчеканил побагровевший Следопыт.

– Странные у вас там порядки в большом метро, – сделал вывод комендант. – Слава богу, сами-то мы туда не ходим с тех пор, как полигон на Пролетарке устроили для ганзейцев зажравшихся, – тьфу, это ж надо додуматься было, пакость какая! Что там Ганза – все богатеет?

Айрон неопределенно кивнул.

– Сами-то из каких будете? – комендант с подозрением оглядел экипировку прибывших.

– Сталкеры мы, отец, – пояснил Айрон Медный. – Кто откуда – я вот с Красной Линии, они тоже, – ткнул он в Следопыта и его спутницу. – Сталкеров в метро везде беспрепятственно пропускают, потому как нужное для всех дело делаем. Некому будет наверх ходить – и придется одними грибами со свининой питаться.

Комендант хмыкнул:

– Дело-то нужное, да только слыхал я, что вы такие цены заламываете на продукты – не каждому по карману.

– То уже торговцы – челноки да перекупщики, а мы не зарываемся, – возмутился Айрон. – А потом, нам-то жизнью рисковать приходится, – это тоже учитывать надо.

– У нас на станции тоже разведчики есть, – вздохнул комендант, – но теперь мутанты совсем обнаглели, все чаще приходится к кузьминским на поклон идти, а им ведь тоже отстегивать надо. Хотя, казалось бы, могли бы выручить по-соседски. Вот и живем между двух огней – с одной стороны мутанты, с другой – жадные соседи, еще неизвестно, что хуже.

– Как в резервации, – вырвалось у Литвина. Комендант некоторое время смотрел на него ничего не выражающим взглядом, потом снова уставился на Айрона.

– А что, у красных теперь как у блатных мода – картинки на себе рисовать? – ехидно поинтересовался он.

Впрочем, расчет Айрона оправдался – при упоминании о красных комендант смягчился.

– Да шучу я – не похожи вы на блатных, уж я-то их навидался. Как сами мутантов-то прошли? Ходил у нас как-то в ту сторону один отчаянный за лекарствами – страху натерпелся, говорит.

– Да уж, – сказал Литвин, – к вам так просто не попасть. Гермоворота из-за мутантов замуровали?

– Ясное дело, – вздохнул комендант. – Крайними мы оказались – и кто только к нам сюда не лезет. А уж как они иной раз по ночам воют – даже сквозь герму слышно. Такие концерты устраивают. Хорошо хоть, они все больше в развалинах завода кучкуются, видно, считают его своей территорией – ну, и перегон открытый заодно. А за ограду редко суются. Хотя все равно наши добытчики боятся, наверх уже не выходят здесь, через Кузьминки идут и с тамошними делятся. А они еще косо смотрят – словно мы их обираем. Ведь всякому ясно – то, что наверху, принадлежит тому, кто первый найти успел. Да уж, подгадили нам эти мутанты, чтоб им пусто было. Ну, и что ж на этот раз понадобилось столичным гостям на наших окраинах? Зина! – крикнул он и, когда на зов явилась женщина средних лет, в косынке, в потертом синем халате и войлочных тапках, велел: – Чайку сообрази гостям.