Спустя мгновение Алекс поняла, что человек, которого она увидела на площади Кирилла, — Ворон, и ничуть не удивилась. После экскурсии она пришла в отведенную ей комнату и легла в постель. Принцесса собиралась лишь немного вздремнуть, но организму ее, очевидно, понадобился более длительный отдых. Спала она крепко, и ей вообще ничего не приснилось. Проснулась Алекс отдохнувшей и даже подумала: уж не барон ли Дракона с помощью магии изгнал из крепости сны, чтобы Кайтрин не могла в них как-нибудь внедриться?

Оделась Алексия быстро. Пока она спала, слуги принесли одежду, причем даже их пиратскую одежду уже успели вычистить и починить. Она выбрала стандартную серую форму защитников Крепости Дракона. На левой стороне груди там имелась эмблема крылатой лошади, а на правой стороне — корона. Сами эмблемы были вышиты белыми нитками, а их контуры — черными. Что все это означало, она не знала.

Внизу, в столовой, Алекс взяла хлеб и чашку горячего супа. Она отхлебнула глоток и пошла между столами, за которыми сидели люди разных национальностей. Алекс обратила внимание на то, что эмблема у всех механоидов одинаковая: в зубчатом колесе — перекрещенный гаечным ключом меч; правда, цвет ниток, которыми она вышита, указывал на национальную принадлежность. Алекс заметила и то, что держались все механоиды вместе, не смешиваясь с другими солдатами. Правда, она не знала, отчего это происходит: может, механоиды не считали себя больше частью своей нации, а может, соотечественники сами сторонились их, не желая себе подобной судьбы.

Жуя хлеб, Алекс вышла в один из пяти садов, окружавших башню Короны, и направилась на восток — к месту, где был убит ее отец. В его честь здесь устроен был мемориал. Так ей сказали родственники, хотя никто из них этот мемориал не посетил. То, что они ей описали, совершенно не походило на действительность.

Площадь оставлена была без изменений, несмотря на то что всю остальную территорию перестроили. Огненное дыхание дракона расплавило лежавшие возле ворот камни, и подтеки застыли, вытянув каменные языки. Сами ворота немного обвисли, мостовая во дворе была очень неровная. Отсутствовавшие камни заменили новыми, и Алекс не сомневалась: старые камни были разбиты на талисманы, которые солдаты брали с собой в бой на счастье.

К северу от ворот, прямо в стене, перед выбитым в ней кратером высилась гора зажженных свечей. Маленькие кусочки бумаги, ткани, пергамента высовывались из щелей, сделанных в камнях. Вокруг кратера разросся виноград, но само отверстие оставалось открытым. Рядом со свечами стояли различного размера статуэтки, сделанные из разных материалов — от терракоты до бронзы, — и все они изображали ее отца.

У Алекс перехватило дыхание, на глаза навернулись слезы. Когда она шла сюда, она настроилась увидеть большой памятник, огромную статую. Думала, что увидит застывшую в героической позе фигуру, возвышающуюся над площадью. Таким представляли себе ее дед и двоюродная прабабушка. Им бы такое жалкое зрелище страшно не понравилось.

Памятник тронул. Алекс это поняла. Это были подношения, знаки уважения, которые воины каждый день выказывали ее отцу. Он был для них таким же солдатом, человеком, отдавшим жизнь за победу над Кайтрин. Они не хотели возродить его в героической скульптуре. Кратер лучше всего говорил о его мужестве. Люди почитали его мужество и надеялись, что и другие узнают об этом, когда придет время.

Ворон установил свечку и медленно поднялся.

— Доброе утро, ваше величество. Простите мое вторжение.

— Это я вторглась, Ворон, — покачала головой Алекс. — Она подошла к нему и ощутила жар, исходящий от свечей. Я боялась, что здесь поставили что-то безвкусное и показное.

— И это вашему отцу страшно бы не понравилось.

Она кивнула:

— Да, это так, а вот тете Татьяне это пришлось бы по душе. Правда, я не все понимаю. Свечи — это ясно, статуэтки — тоже, а бумажки? Они похожи на молитвы.

— Это и есть молитвы.

— Но ведь мой отец не бог.

Ворон улыбнулся:

— Для тех, кто находился здесь в тот день, появление его было не чем иным, как божественным промыслом. — Он указал на двухфутовую статуэтку, покрытую толстым слоем разноцветного воска. — Эту первую скульптуру — по обычаю Альциды — поставил здесь Король Август. Как дань культу предков. Те, кто этого не понял, приписали его поступку другое значение. Ну да вам ли не знать, какие солдаты суеверные. Многие уверяют, что отец ваш вовсе не погиб, а перешел в другое измерение.

Алекс покачала головой:

— Какая ерунда.

— Тем не менее, ваше величество, — возразил Ворон, — немаловажную роль сыграло здесь и еще одно обстоятельство: сулланкири, убивший вашего отца, обошелся с ним очень свирепо, так что опознать тело не представлялось возможным. После этого и пошли разговоры, что он не умер. Люди, на которых нападали банды авроланов, рассказывали, что спас их человек, по описанию похожий на вашего отца.

— Неужели вы верите таким сказкам?

— Может, это и сказки, но некоторым людям хочется в них верить. Все герои того времени, за исключением барона Дракона и короля Августа, погибли или встали на сторону Кайтрин. Людям нужен герой, который выступил против нее, вот они и выбрали вашего отца.

Алексия, прищурившись, посмотрела на него:

— Уж не вы ли с Резолютом оказывались такими спасителями? Вам, наверное, такие истории были на руку: не станет же Кайтрин тратить время и силы, разыскивая героя, которого на самом деле не существует.

— Мы не делали ничего такого, чего не сделал бы ваш отец, будь он жив. Я просто уверен: в спасении людей он находил большое утешение. Но, прошу вас, не сердитесь. Делая это, мы ничем не запятнали его память.

— Я вас в этом не обвиняю, — нахмурилась Алексия. — Но вы перестали этим заниматься. Почему?

Ворон почесал затылок:

— Мы подумали, что Кайтрин может представить дело так, будто ваш отец перешел к ней и сделался сулланкири. Когда это произошло с Босли Норрингтоном, мы были рады, что вовремя остановились. Кроме того, как только Ли сделался сулланкири, мы начали поиски Норрингтона, о котором сказано в пророчестве. Когда мы убедились, что это не Ли, то такие поиски стали главной нашей целью.

Несмотря на жар свечей, Алексия вздрогнула.

— В детстве мир казался мне устроенным очень просто: Кайтрин убила моего отца, поработила мой народ, и я обязана была все это изменить. Будучи ребенком, я смотрела на это как на замечательное приключение. По мере взросления и получения знаний я поняла, что будет это очень непросто, но надежда все же не исчезала. Я никогда не думала, что и другие пойдут против нее, как, например, вы. Сейчас я понимаю, что все эти усилия необходимы, иначе Кайтрин не остановить. Все мы, кто поднялся на борьбу с ней, должны будем сделать тот же выбор, что сделал мой отец, пойти на жертву или, во всяком случае, быть готовыми к этому.

— Но вы ведь всегда это знали.

— Да, но я не понимала, что есть и другие кроме меня, кто хочет этого. Я считала, что должна пойти на это, исполняя дочерний долг. — Алекс указала на свечи и подношения. — Сейчас я увидела, что существует великое множество путей, ведущих к одной и той же цели. Только объединившись, мы победим.

Не успел Ворон ответить, как с северной стороны до них донесся тревожный голос трубы. К ней тотчас присоединились другие трубы. Ворон взял Алексию за руку, и они помчались через лабиринт. Хотя они то и дело меняли направление, но тем не менее вскоре выбежали на дамбу и поднялись к восточной батарее.

Сверху они увидели, как по насыпному холму между Крепостью Дракона и двумя маленькими фортами по направлению к главным воротам скачут во весь опор два всадника. У одного из них торчала из плеча стрела. Он покачивался в седле, но тем не менее держался. Всадница, взмахнув рукой, очевидно, подала условный сигнал, и механоид, командир батареи, распорядился открыть ворота.

Распахнулись узкие ворота для вылазок, пропустив всадников. Раненый соскочил с седла, а его спутница, пришпорив взмыленную лошадь, поскакала через лабиринт. Алекс посмотрела ей вслед, а потом подняла глаза и увидела, что над башней Короны поднялся на привязи воздушный шар Альциды. Двое наблюдателей в гондоле внимательно смотрели на север.