А ведь жизнь актрисы в период с 30 апреля по 1 июня, когда снимались упомянутые эпизоды, была не легкой и не спокойной. (Впрочем, когда бывало иначе?)

И сильнейшая простуда, подхваченная Мэрилин в самом начале съемок, оказалась меньшим из зол.

Монро опять прибегла к услугам Полы Страсберг, что вызвало у Гринсона раздражение и ревность. Он категоричным тоном велел пациентке расстаться с преподавательницей, но Мэрилин, как и в случае с Джо, не подчинилась приказу.

Однако психотерапевт успел привязать к себе Мэрилин так прочно, что его внезапный отъезд за границу 10 мая поверг актрису в растерянность. Тем более что Гринсон, как уже говорилось, сумел выставить себя незаменимым в профессиональных делах Мэрилин — и теперь она чувствовала себя зависимой от него еще и в этом плане.

И в то же время она, освободившись от "всевидящего ока", не могла не вздохнуть с облегчением. И сразу после отбытия Гринсона Мэрилин указала Юнис Мюррей на дверь. Что, наверное, мечтала сделать уже давно.

Но через несколько дней Монро сама оказалась под угрозой увольнения. И причиной было историческое празднование дня рождения Джона Кеннеди в Нью-Йорке 19 мая (на самом деле, уточним, 35-й президент США родился 29 мая). Кеннеди лично пригласил Мэрилин участвовать в торжественном концерте, и, хотя это было известно заранее, студийные боссы решили шантажировать актрису увольнением, чтобы не допустить сбоя графика съемок. Разумеется, Монро не поверила угрозе.

20 мая Мэрилин вернулась и, к своему удивлению, увидела у себя на кухне Юнис. Та, по ее словам, сочла, что речь шла всего лишь о кратком отпуске. По доброте душевной Мэрилин махнула на это рукой. Но за несколько дней до смерти предупредила Юнис о новом увольнении, окончательном и бесповоротном. Монро говорила близким, что намерена избавиться и от удушающей зависимости от своего психотерапевта. По словам Ральфа Робертса, "уже в конце июля Мэрилин осознала, что если она хочет еще иметь хоть каких-либо друзей, какую-то собственную жизнь, то ей надо будет расстаться с Гринсоном".

Съемки вроде бы продолжались своим чередом. Но 1 июня 1962 года, день 36-летия Мэрилин Монро, оказался и последним днем в ее жизни, когда ее снимали на кинокамеру. А 5 июня юристы "Fox" сообщили адвокату Монро Милтону Радину, что собираются возбудить против актрисы иск о расторжении контракта.

Спешно вызванный из Швейцарии доктор Гринсон пытался убедить боссов "Fox" смягчиться, самодовольно уверяя, что Мэрилин станет послушной и сделает все, что он, её психотерапевт, ей прикажет. Однако продюсеры Спирос Скурас и Питер Леватес приняли окончательное решение еще до разговора с Гринсоном.

Спустя много лет другой продюсер "20th Century Fox", Генри Уэйнстайн сказал: "Производство "Клеопатры" сильно опаздывало и поглотило миллионы, а здесь вдруг появилась проблема с низкобюджетным фильмом, отстававшим от графика лишь на несколько съемочных дней. Все это выглядело так, словно Скурас и Леватес теряли контроль над прожженными игроками. Посему Мэрилин являлась в данной игре пешкой — неординарной, печальной, трагичной, смешной, — но только пешкой. Вот правдивый облик этой голливудской истории"

Разрыв с "Fox" Мэрилин восприняла как глубокую личную обиду, как предательство. (Надо сказать, что далеко не все предали ее: партнер Монро по фильму категорически отказался играть с другой актрисой, чем, в свою очередь, тоже навлек на себя гнев студийных боссов.) Но это в любом случае не стало бы для нее концом света. Она была слишком знаменита, слишком любима, чтобы остаться без работы. Летом 1962 года Мэрилин вела переговоры по поводу сразу нескольких проектов. Например, они с Сиднеем Сколски хотели наконец осуществить давнюю мечту: снять "Повесть о Джин Харлоу", биографический фильм о любимой киноактрисе Глэдис Бейкер, Грейс Годдард — и самой Мэрилин. Сколски должен был выступить как продюсер этого фильма. В июле Мэрилин и Сидней навестили мать Харлоу — Джин Белло, "Маму Джин", чтобы заручиться ее согласием. "Мама Джин", увидев Мэрилин, плакала и смеялась. Она сочла, что Монро так похожа на ее дочь, как будто бы та воскресла из мертвых, и благословила начинание.

Также продюсер Артур Джейкобс, создатель и руководитель кинокомпании "The Arthur Р. Jacobs Со., Inc.", пригласил Мэрилин Монро и Дина Мартина сняться в комедии "Я люблю Луизу". Режиссером фильма должен был стать Джей Ли Томпсон, а композитором — автор песни "Бриллианты — лучшие друзья девушки" Джул Стайн.

(Впоследствии Джейкобс все-таки снял этот фильм — с Ширли Мак-Лейн вместо Мэрилин. Картина вышла в 1964-м под названием "Какая же дорога перед нами!")

На "20th Century Fox" очень быстро поняли, какую глупость совершили, и 25 июля Питер Леватес лично явился к Мэрилин "с белым флагом". Они расстались друзьями, полные воодушевления и совместных идей. Однако вскоре на студии произошел очередной "переворот", к власти вернулся Дэррил Занук. Полетели головы — в числе прочих был уволен и Леватес. Но к Мэрилин Занук теперь относился совсем не так, как в первые годы ее карьеры. Он пообещал ей взять производство фильма "Что-то должно случиться" под личный контроль. И только смерть Монро помешала осуществлению плана.

(Опять же, и этот фильм позже был снят заново, с Дорис Дэй в главной роли и под названием "Подвинься, дорогая!".)

Люди, близко знавшие Мэрилин, — Ральф Робертс, Сьюзен Страсберг, Руперт Аллан, Пат Ньюкомб, — потом в один голос говорили, что летом 1962 года, ее последним летом, она резко и ощутимо изменилась. Причем — несмотря на нездоровье и жизненные передряги, изменилась к лучшему.

"Она действительно отслеживала все свои дела и не давала другим водить себя за нос". Она стала более зрелой и, несмотря на на что, более уравновешенной, более оптимистичной. В Мэрилин словно просыпалась новая женщина.

Похоже было на то, что свет борется в ней с тенью, здоровое начало — со всем больным, темным, исстрадавшимся.

В одном из ее последних интервью причудливо перемешаны мудрость, горечь и надежда.

"Мне исполнилось тридцать шесть лет. Мне это не мешает. Считаю, что у меня хорошие виды на будущее и я должна как можно лучше использовать представляющиеся шансы — точно так же, как и всякая иная женщина. Поэтому, когда мне доводится слышать всю эту болтовню насчет того, что я, дескать, вялая и нерадивая, что часто заставляю людей ждать себя, то прошу не забывать — я тоже жду. Жду на протяжении всей жизни… Вы не представляете, как это бывает, когда у тебя есть все то, что имеется у меня, а ты не можешь назвать себя ни любимой, ни счастливой. В жизни я всегда хотела только одного: быть сердечной с людьми и чтобы они были сердечными со мной. Это честный обмен. К тому же я — женщина. Я хочу, чтобы мужчина любил меня всем сердцем, — так же, как мне хотелось бы любить его. Я пыталась, пробовала, но до сих пор такой любви у меня не случалось".

Так говорила Мэрилин Монро за несколько недель до своей смерти.

Связь с семьей Кеннеди — один из важнейших штрихов в биографии и легенде Мэрилин Монро. Ей приписываются любовные отношения сразу с обоими братьями: и с Джеком, который стал президентом, и с Робертом, который был генеральным прокурором. Более того, считается, что именно эти отношения могли стать для Мэрилин трагически-судьбоносными…

Чтобы понять, что представляли из себя Джек и Роберт не как политические деятели, а как реальные живые люди, необходимо немного рассказать о семье Кеннеди.

Их было девять: четверо братьев и пять сестер Кеннеди. Дети банкира Джозефа Патрика Кеннеди и Розы Элизабет Фицджеральд, дочери мэра Бостона Джека Фицджеральда. Отец воспитывал их с идеей, что Кеннеди должны дружить только с Кеннеди и доверять только Кеннеди, и что если между какими-то двумя из них случатся трения, все равно любой из мальчиков и девочек найдет себе брата или сестру, близкого по духу.