Она остановилась. Было ли это его собственной догадкой или магической вспышкой, Анатоль не знал, но вдруг понял, что знает ее следующие слова. — Твоими собственными мотивами, — закончил он за нее. — Но в этом-то и состоит наша трудность, верно? Мы не знаем, каковы наши мотивы и какими должны стать. Принимая во внимание, что мы существуем в результате страдания наших таинственных хранителей и не обладаем силой, чтобы выставить против них или отказаться выполнять их команды, поэтому невозможно строить собственные планы. Как мы можем знать, что разрешено делать, а что — запрещено?

— Мы не простые марионетки, — упрямо возразила Геката. — Мы вольны выбирать. Я не понимаю, почему вольны, но так оно и есть. Пожалуй, решись мы восстать и отказаться выполнять волю наших хранителей, нас просто исключат из игры — позволят умереть — но и в этом я не уверена. Подозреваю, что наши ангелы-хранители не знают точно, чего хотят от нас, и что мы можем сделать для них в дополнение к миссии, которую они на нас возложили. Дэвид Лидиард более разумен и знающ, чем мы с тобой, и менее одержимый, чем Джейсон Стерлинг, не такой надменный, как Джейкоб Харкендер; он лучше всех сумеет найти причину, чтобы справиться с ситуацией, чем любой из нас, включая даже самих ангелов. Будем на это надеяться.

— Что бы он ни сказал, факт остается фактом: нам не дано знать мотивов, которые мы сами могли бы выбрать и которые двигали бы нас вперед.

— Когда ты был простым человеком, ты находился в лучшем положении? — спросила Геката.

— Чаще всего, — ответил Анатоль. — Я был солдатом, играл свою роль в войне, и еще я был коммунистом, и играл свою роль в трансформации общества. Мои цели были мне понятны.

— Я была уродливой шлюхой, — просто сообщила она. — И у меня была очень маленькая роль в разных мерзких и зловещих драмах, не считая того, что меня использовали и унижали всевозможными способами. Мои цели были совершенно непонятны.

Они уже отошли далеко от деревенской изгороди, и Геката сошла с дороги на тропинку, ведущую в лес. Анатоль не знал, ведет ли тропа к коттеджу Лидиарду, или в обратную сторону, но это не казалось ему важным. Солнце ярко светило, хотя кучевые облака то и дело скрывали его лик, и температура воздуха оставалась вполне приемлемой, даже в тени деревьев. Многие из них выглядели очень старыми, буквально древними, их тяжелые ветви пригибались к земле под тяжестью собственной листвы и паразитирующих на них лиан. В основном, здесь росли дубы, как и положено в Англии, но встречались также буки и березы. Пригорки и поляны заросли травами и папоротниками, нависающими над тропой, но не скрывающими ее полностью.

Геката наслаждалась тишиной леса; лицо ее уже не казалось таким заурядным, но ведьму она тоже сейчас не напоминала. Вся ее внешность располагала к откровенности, и Анатоль решился на вопрос, который не осмеливался задать прежде. — Почему ты попросила меня пообещать выполнить твое желание, когда помогла бежать от Асмодея? Что за службу мог я выполнить для тебя?

Она не смотрела ему в глаза с момента, когда они покинули гостевой дом, но сейчас обернулась и встретилась с ним взглядом. Ее уродливость странным образом беспокоила Анатоля, ибо она знал: это всего лишь маска, за которой прячется иной лик. Она улыбнулась, едва заметно, но ее черты всегда делали любую улыбку ироничной и невеселой.

— Я хотела освободить тебя, — произнесла она, снова отворачиваясь и продолжая путь. — Я знала, что твой хранитель мог прийти тебе на выручку, если бы собрался, но мне показалось, жест вежливого дружелюбия никогда не будет лишним. Появилась возможность попросить о награде, и я попросила то, что ты мог обещать, не более. И я понятия не имела, какую службу ты можешь сослужить для меня, если я попрошу, но была счастлива получить твое обещание, просто так, на всякий случай. Разумеется, ничего не изменилось — я ожидаю, что твоя честь поможет тебе заплатить долг, если я попрошу.

— Пожалуй, я должен быть благодарен за то, что твои мотивы и цели столь туманны, — с сарказмом изрек он. — Пока тебе не известны держащие тебя узы, вряд ли ты станешь требовать от меня самопожертвования.

— Верно, — согласилась Геката. — Но я очень сильно желала бы обнаружить эту цель и смысл, ради которого стоило бы идти вперед. Я уж точно смогу спросить Дэвида Лидиарда, каковы его цели и как он пытается их достичь. Я уважаю его мнение.

— Это не обязательно сработает, — произнес второй женский голос, вклиниваясь в их разговор. — У меня были прежде ясные цели и страсть достичь их во имя великого смысла — но, как только я начала слушать Дэвида Лидиарда и научилась уважать его мнение, все для меня смешалось и утратило ясность.

Анатоль обернулся быстрее, чем Геката, чтобы увидеть говорившую. Он прикрыл ладонью глаза от яркого солнца. И увидел высокую женщину со светлыми, как серебро, волосами и фиолетовыми глазами, одетую в черный плащ — пожалуй, слишком теплый для нынешней погоды. На вид ей было лет сорок пять-пятьдесят, но для своего возраста она отличалась потрясающей красотой. Она остановился, как только разглядел ее. Геката тоже остановилась.

— Извините меня, — снова заговорила незнакомка. — Не думала, что подойду так тихо, что вы не услышите меня, ведь я обречена постоянно носить это неповоротливое тело. Даже странно, как это я вас обнаружила сейчас, когда ни чутье, ни инстинкты мне не помогают.

Анатоль гадал, кто бы это мог быть. Он прочел книгу, которую доставил в дом в Бромли-бай-Бау, и обнаружил в ней имя, которое вервольф Сири произнесла перед смертью. И не знал, насколько точна оказалась вспышка озарения, но в собственной интуиции не сомневался.

— Вы Мандорла Сулье? — спросил он.

Ее светлые брови поднялись в изумлении — или, скорее, в насмешливом изумлении.

— У вас явное преимущество передо мной, сэр, — протянула она. — Помню, Нелл называла вас по имени, но я успела позабыть его.

— Меня зовут Анатоль Домье, — жестко ответил он, чувствуя себя уязвленным ее бесцеремонностью. — Я встречался в Париже с одной из ваших сестер, хотя встреча получилась короткой.

Манеры высокой женщины мгновенно изменились. Она уже не забавлялась, как вначале, когда подслушала их с Гекатой разговор.

— С какой сестрой? — спросила она озадаченно.

— Ее звали Сири. Она попросила меня передать вам, если представится возможность, где лежит ее тело. Я в то время не понял, о чем речь, но сейчас понимаю. Ее смертельно ранили во время нападения на людей, которые преследовали меня, и она спасла меня от гибели. Я в долгу перед ней — как и перед Гекатой, а значит, и перед вами. Если я могу что-нибудь сделать для вас, сейчас или в будущем, только попросите, — произнося свою тираду, он глядел прямо перед собой.

Побледнев, женщина кивнула. — Вы должны точно описать мне, где я могу найти Сири. Сейчас я ничего не могу с этим сделать, но, может быть, наступит время, когда можно будет снова собрать стаю, я должна быть к этому готова. Эта цель, по крайней мере, всегда в моем сознании, как бы далеко ни улетали мои мысли.

— Ты пришла от Лидиарда? — спросила Геката вновьприбывшую.

— Да. Вы можете явиться в коттедж. И лучше сделать это поскорее.

— Почему? — спросил Анатоль.

— Разве вы не ощущаете разлитую в воздухе тревогу? В коттедже происходит то же самое, но, когда мы вместе, даже стены нам помогают. Надеюсь, мы можем стать союзниками, — произнося последние слова, она в упор смотрела на Гекату, словно бросая ей вызов.

— Надеюсь, что да, — тихо ответила та. — Но вначале вернемся в деревню. Наш багаж там, и багаж Нелл — тоже. Может, найдем там кого-нибудь, кто подвезет нас.

Анатоль полагал, что Мандорла на это улыбнется, приняв высказывание Гекаты как признание в слабости, но высокая женщина едва кивнула. Геката шагнула вперед — нет, только попыталась сделать это. И замерла, раздраженно задышав. Анатоль дернулся было взять ее за руку, занес ногу для шага — и тоже обнаружил, что его словно стреножило. Росший по левую сторону от дорожки папоротник каким-то невероятным образом обвился вокруг его ноги. Хватка казалась несильной, и Анатоль попытался вырваться, опершись на другую ногу, но это оказалось нелегко. Растение его не отпускало. Геката застряла точно так же, и только волчица-оборотень оставалась свободной, она уже спешила помочь.