Ткачук и его жена относились ко мне, как к сыну. Не помню случая, чтобы они забыли угостить меня чем-нибудь: варениками с вишнями, пирогом с фасолей, кружкой молока или яблоком.

После угощения Лукьян клал мне за пазуху книжки и газеты и при этом поучал:

– Только будь осмотрительным, не попадайся на глаза постерунковым!…

Недостатки угнетали нашу семью. Выход оставался один: продать усадьбу – небольшую глиняную хату и клочок огорода, прилегавшего к Горыни.

Летом 1933 года родители подписали документы о продаже-купле, и злотые царской чеканки появились на столе. Помню, отец клал монету на ноготь большого пальца левой руки и второй монетой стучал по кончику, прислушиваясь к «золотому» звуку. Затем брал вторую монету, третью, четвёртую… В один из дней отец ушёл в Ровно, прихватив большую часть денег.

– Дал задаток, Марфа! – сказал он, когда вернулся из города. – Знаешь, где будет новый участок? Возле Липенского леса, где в 1922 году я работал у купца бракёром? Земли там неважные. Необходимо выкорчевать пни и кусты.

– Хорошо, Владимир, я согласна, хуже чем здесь нам нигде не будет.

Мама со слезами на глазах прощалась с соседями:

– Не поминайте лихом, люди добрые…

Она уселась с малышами на подводу, гружённую скудными пожитками, и мы выехали из двора. Отец, Ростислав, Жорж и я следовали за подводой пешком.

На противоположном берегу Горыни остановились. Оглянулись. Рядом с курганом виднелась чисто выбеленная родная хата… Мы покинули её навсегда… Стало грустно. Я посмотрел на остальных. У всех в глазах блестели слёзы… Немного погрустили – и снова в путь…

К вечеру прибыли на новое место.

– Наконец-то! – произнёс отец. – Вот наш участок земли, за него придётся выплачивать пять лет. Если нарушим срок, помещик с помощью суда нас выселит, а землю продаст другому.

Мама слезла с телеги, огляделась вокруг, трижды перекрестилась:

– Молю о вашем счастье, дети, на новом месте. Да сохранит вас бог от всяких несчастий и бед!

Отец купил в соседнем селе ветхий сарай, разобрал его, перевёз и построил хату. К осени покрыли её камышом.

Раскорчёвка участка изнуряла. На руках лопались мозоли, налитые кровью. Но мы сравнительно быстро очистили полгектара земли и посеяли просо.

В тот год всю весну шли дожди. В низинной местности посев пропал. Все деньги были израсходованы, семья снова осталась без хлеба.

И мы начали батрачить…

Старинное украинское село Рясники, его крепостные и крестьяне, все поля и угодья принадлежали некогда известному русскому князю Трубецкому. Впоследствии он передал своё имение старшему сыну Андрею, а последний – продал царской казне. Государственный советник Константин Ушинский в конце XVIII века выкупил у казны часть угодий, в том числе парк с красивыми каменными дворцами.

В парке князь Трубецкой воздвигнул «Маслюк». Это – высокая круглая насыпь, поросшая декоративными деревьями. На самой её вершине красовались беседки для княжеских пиршеств.

В рясницких дворцах жила родственница Ушинских баронесса Лидия Александровна Врангель. Она и руководила всем имением.

На лето сюда съезжались многочисленные князья, близкие друзья Константина Ушинского из Петербурга, Москвы и других городов России. А глубокой осенью, когда начинались дожди, жизнь в имении замирала. Лидия Александровна забирала детей Ушинского, прислугу и личного повара в свой фургон, запряжённый тремя парами коней, и уезжала в Петербург.

Лишь ветер гулял зимой по красивым аллеям парка. Когда устанавливалась тёплая весенняя погода, фургон с именитыми пассажирами вновь возвращался.

Десятки женщин и мужчин, постоянные слуги княжеского двора, чистили аллеи, посыпали песком дорожки, высаживали цветы на клумбах. Парк приводился в образцовый порядок.

После победы Великой Октябрьской социалистической революции в России сыновья и дочь Ушинского появились в Рясниках. Вместе с ними прибыл его доверенный в делах. Рясницкое имение распродавалось.

Фруктовый сад, расположенный на юго-западной окраине села, и прилегающий к нему сенокос купил прибывший сюда врач белогвардейских казачьих частей, разгромленных Красной Армией, – Владимир Поспеловский. Это был среднего роста, крепко сложенный, со смуглым лицом и небольшими карими глазами брюнет. Весной Поспеловский приступил к строительству двухэтажного особняка и благоустройству усадьбы. Он носился по саду из конца в конец. Его зычный голос слышался везде: и там, где обсаживали усадьбу живой изгородью, и там, где устанавливали улья, и там, где сооружали беседки. Всё делалось под его строжайшим надзором. Находил время Поспеловский и для посещения больных. Однако за каждый визит брал большие деньги, не считался с возможностями бедных людей.

Жена Поспеловского Марьяна Константиновна, в отличие от мужа, была человечной, добродушной и пользовалась уважением крестьян. Это выводило мужа из равновесия.

Он желчно изрекал:

– Ненавижу бедных! Россию разорили! Какое богатство уничтожили! А ты бы все им отдала. Не спеши, придёт время – они и сами все отнимут!

Семейная жизнь у Поспеловских не ладилась. Но Марьяна Константиновна терпела все обиды: она была матерью троих детей…

Моя старшая сестра Мария в те годы служила нянькой у Поспеловских. К дочери часто приходила мать – Марфа Ильинична. После каждого такого посещения она вздыхала, вытирая слёзы украдкой: «Вот жизнь, не успела девушка подрасти – и уже батрачка…»

Отец, преследуемый полицией, не мог найти постоянную работу и обеспечить семью. И когда барыня предложила матери работу, она охотно согласилась. Мать стирала и гладила господское белье, натирала полы, мыла посуду. За это барыня платила ей деньгами, отдавала поношенные детские вещи.

Игорь, старший сын Владимира Поспеловского, был женат и проживал в Ровно. Из-за частых семейных неурядиц он запил. Его выгнали из дому. Игорь шатался по барам в Ровно и Здолбунове, проводил дни и ночи за игрой в карты. Чтобы скрыться от уплаты долгов, он сбежал в Рясники. Но Владимир Поспеловский отказался от спившегося сына. Игорь временно остановился в нашем доме. Отец предупредил:

– Веди себя достойно, не компрометируй меня перед людьми.

В одной из крестьянских хат Игорь открыл нелегальную школу, стал учителем. Желавшие учиться, – а таких кроме меня набралось десятка полтора, – платили ему по одному злотому в неделю. С большим интересом изучали мы географию, русский язык и другие предметы.

Тяжело было сыну барина жить на подачки. Он истощал, чёрные глаза запали.

Игорь обедал вместе с моими родителями. Когда его угощали самогонкой, он осушал стакан одним духом.

– Вам бы, Игорь Владимирович, жениться на дочери помещика, – как-то намекнул отец. – Пусть даже некрасивой, зато заживёте по-человечески.

Игорь признался, что сам возлагает надежду на такой случай.

– Скоро этим займусь. И если, даст бог, мне улыбнётся счастье, клянусь, Владимир Степанович, поставлю на ноги вашего Колю. Выведу его в люди!

– Знаете, мама, Игорю Поспеловскому повезло, – сообщила моя сестра Мария, гостившая в нашем «корчунке». – Он женился на Наталье, дочери новомыльского помещика Тищенко.

– А помнишь, Владимир, он клялся, что поможет нашему Коле, – напомнила мать. – Что, если отправить к нему нашего мальчика? Здоровье его сдаёт, измотался на раскорчёвке. Ночью даже вздрагивает, бедняжка. Искалечим его – будет нарекать на нас, родителей, всю жизнь…

– Да-а, – протянул отец. – Но я не верю тем обещаниям. Тогда он сам находился в безвыходном положении, вот и льстил нам. Возможно, и примет Колю, но в люди не выведет, я в этом уверен…

– Что ты, Володя? Разве можно так человеку не верить! – не соглашалась мать и настаивала: – Надо послать Колю к Поспеловскому. Наш сын мечтает стать шофёром, разве мы сможем ему помочь в этом? А вот Игорь сможет!