– Все нормально? – как бы между прочим спросил он, наливая в чашку густой черный кофе из автомата.

– Да… А что? – Давид поднял на него глаза.

– С тобой все в порядке?

Неужели так заметно, что ему трудно сосредоточиться? Джим – один из немногих людей на работе, кто хорошо его знал. Он знал об их с Изабель проблеме, о курсе лечения от бесплодия и обо всех неприятностях, связанных с этим.

– Да, отлично, – солгал Давид и снова уставился в экран.

– А Изабель?

– Ничего пока. Никак не успокоится. По крайней мере, у нее сейчас много заказов. Ее бизнес расширяется. Грех жаловаться. Кто знает, – рассмеялся он, – может, пораньше выйду на пенсию.

– Не болтай ерунды, посмотри на себя, – возразил Джим и поглядел на свою расплывшуюся талию.

Давид закрыл ноутбук и стал собирать вещи. На мгновение у него возникло желание рассказать Джиму о письме, но вместо этого он толкнул друга в живот и сказал:

– Садись на велосипед, дружище, и не трать время на пустые разговоры.

На самом деле ему не хотелось идти домой. Такие проблемы нельзя просто отложить в дальний ящик. Изабель будет говорить об этом весь вечер. Они будут перечитывать письмо в поисках каких-нибудь зацепок. Будет еще уйма вопросов, а ему больше нечего добавить.

Он медленно шел по коридору, забрел в мужской туалет и закрылся в кабинке. Поставил чемоданчик на пол и уселся на крышку унитаза. Кто-то вошел, отлил, шумно кашляя и сплевывая, потом открыл кран. Давид смотрел, как пара ног в шлепанцах прошаркала мимо его кабинки и исчезла. Как глупо! Что он здесь делает? Он же может посидеть в столовой, или на скамейке в парке, или, еще лучше, в пивной за кружечкой пива.

Он уронил голову на руки. Из всех возможных мест – Лосиный Ручей!.. Крепко зажмурившись, он пытался вспомнить этот городок, но перед мысленным взором представали только ледяные просторы.

Давид всегда старался избегать воспоминаний о причине, по которой он вообще туда поехал, – тот случай, который много лет назад вынудил его бросить успешную хирургическую карьеру и отправиться в эту Богом забытую дыру, куда ни один человек в здравом уме не поедет добровольно. Но воспоминание о катастрофе никогда его не оставляло. Оно всегда было тут, в уголке памяти. И это была одна из причин, по которым он никогда не рассказывал о времени, проведенном в канадской глуши.

Отправляясь туда, он наивно надеялся, что Лосиный Ручей станет убежищем от чувства стыда. Он так отчаянно хотел убежать, спрятаться и не представлял, что его ожидает. Единственной его целью было убежать как можно дальше, в самое отдаленное место на Земле, которое только можно выискать.

Давид так вцепился в подлокотники кресла, что побелели костяшки пальцев. Крошечный самолетик, казалось, падал на землю вертикально вниз, потом запрыгал по бетону, как галька по поверхности пруда. Наконец он круто развернулся, прежде чем затормозить и остановиться возле края взлетной полосы. Давид только тогда выдохнул, возблагодарил Всевышнего и потряс руками, восстанавливая кровообращение.

Он забрал свои вещи и улыбнулся крепкой стюардессе, которая решительно проводила его и трех других пассажиров к трапу. Нужно было торопиться, так как самолет летел дальше, на остров Резолют – последний форпост на пути к Северному полюсу. Давид вышел из самолета, жара стояла неподвижной стеной. Воздух был густой, ни дуновения ветерка. Уже через мгновение он почувствовал, как кожа становится влажной и липкой. Непрерывный тихий гул пронизывал тишину, вероятно, жужжали насекомые, хотя их не было видно.

Возле здания терминала стояли две машины такси. Попутчики Давида быстро уселись в более чистую машину. Оставался раздолбанный «Крайслер-Валиант» – эта модель ему очень нравилась в детстве – с большой вмятиной на переднем бампере. Давид вопрошающе поднял брови, и женщина за рулем кивнула. Он подхватил свои чемоданы и потащил их к машине.

– Черт меня подери! – протянула женщина, помогая ему загрузить чемоданы в багажник. У нее был сильный непонятный акцент. – Похоже, вы к нам надолго.

– Да, месяцев на десять, – улыбнулся Давид в ответ на ее веселую ухмылку и забрался на пассажирское сиденье, покрытое собачьей шерстью.

– Осторожнее… Работаете в лесничестве? – Женщина запрыгнула в машину и беззастенчиво уставилась на него.

– Нет, – твердо ответил он, чувствуя, что сейчас расплавится. – Вы не могли бы отвезти меня в гостиницу «Клондайк»?

– Запросто. – Она завела мотор и выехала с покрытой гравием стоянки, оставляя позади клубы пыли в неподвижном воздухе. – Чем занимаетесь, мистер? – продолжала расспрашивать женщина, внимательно оглядывая его безупречный темно-синий костюм. – Этот шикарный прикид уже через денек-другой будет иметь жалкий вид! – усмехнулась она.

– А что я, по-вашему, должен надеть? – спросил Давид, разглядывая свои брючины, к которым прилипла собачья шерсть.

– Зависит от того, кем вы работаете, – гнула свое женщина. – Вы ведь не лесоруб! – Она от души рассмеялась от своего предположения, а потом полностью перестала следить за дорогой и повернулась к нему в ожидании ответа.

– Я врач, – признался он.

– Классно! – восторженно завизжала она. – Так я и подумала! – Она слегка повернула руль, объезжая выбоину. – Я больше, чем кто-либо, рада, что встретила вас, это уж точно! – Женщина сняла руку с руля и крепко пожала ладонь Давида. – Я Марта Кусугак. У меня на ноге нарыв, и он жутко болит. Особенно больно, когда ведешь машину. Смотрите, – нагнувшись, она стащила туфлю и показала наполненный гноем нарост на подъеме ступни.

– Да, это серьезный нарыв, – согласился Давид и уставился на ухабистую извилистую дорогу в надежде, что и водитель сделает то же самое.

– Завтра будете в клинике? – спросила она, выжидающе глядя на него.

– Надеюсь. – Вот и его первый пациент… Быстро!

– Хорошо, тогда считайте, договорились, – она снова натянула туфлю. – Доктора у нас здесь – дерьмо, я вам так скажу. Спросите у меня про любого – все выложу как на духу! – Она, очевидно, ожидала, что пассажир засыплет ее вопросами, но он хранил молчание. Она снова глянула на него из-под челки и спросила подозрительно: – А что привело такого симпатягу, как вы, в эту дыру среди леса?

Давид уговаривал себя, что совсем незачем раздражаться. Никто ничего не знает о его прошлом, кроме того, что он указал в резюме. Директор больницы, доктор Хогг, даже не проверял его рекомендации. В любом случае, даже если бы узнали, почему он здесь, это наверняка не имело бы никакого значения. Молодые хирурги не приезжают в Лосиный Ручей ради развлечения.

Марта разглядывала его с нескрываемым интересом, ожидая ответа.

– А почему вас это интересует? – поддразнил ее Давид, чтобы скрыть неловкость. – Вы хотите сказать, что это неподходящее место для такого славного парня, как я?

– Парня? – Марта захихикала и нажала на тормоз, чуть не сбив какого-то пушистого зверька, перебегавшего через дорогу. – Ну, уж для таких, как я, место вполне подходящее. Мы называем его задниц… задом мира. – Она снова повернулась к нему. – Они же приезжают сюда потому, что больше им ехать некуда. Я имею в виду работу.

– Кто это они?

– Ну, вы понимаете… врачи.

У Давида непроизвольно сжались челюсти:

– Нам еще долго ехать?

– Знаете, а у нас тут своя медицина. Я научилась нескольким приемчикам от бабки. – Она снова взглянула на него искоса и хмыкнула. – Спорим, и я могла бы научить вас некоторым штукам.

Сдавшись, Давид рассмеялся. Она тоже. Он вдруг почувствовал, что его признают человеческим существом, хоть все врачи и дерьмо (если бы она только знала какое!).

– Мне пора начинать беспокоиться? – спросил он. – Что-то вы меня слишком долго везете.

– Да уж, такому симпатичному малому нужно быть осторожным. Тут полно женщин, которые были бы не прочь наложить на вас свои липкие лапищи, это уж я точно говорю. Сколько вам? Где-то тридцать?