Он медленно покачал головой, так, чтобы не было больно. Аборт? Здесь?

– Я неважно себя чувствую, – сказал он, пытаясь быть убедительным. – Почему бы тебе не слетать в Йеллоунайф? Ты вернешься через денек-другой. Никто не узнает.

– Ой, да ладно, столько мороки из-за такой мелочи? Кроме того, мой бойфренд не знает о беременности. Он заподозрит неладное, если я вдруг уеду. – Она подошла к нему и села на кровать. Она была не в больничной форме, а в очень короткой зеленой замшевой юбке, и хотя он старался не смотреть, все-таки заметил между ног завитки рыжих волос на лобке.

– Что ты имеешь в виду, говоря «он заподозрит неладное»? – спросил он, зная, что все это как-то касается его.

Она помолчала.

– Слушай, ребенок… – она наклонилась и накрыла его руку своей, – ребенок не от него.

– В самом деле? – Давид убрал руку и спрятал ее под одеяло.

Она выпрямилась и печально посмотрела на него.

– Ты ведь не знаком с ним, да? Скажем так, если он узнает… он сделает отбивную из каждого, кто со мной знаком. Включая тебя. Именно тебя. И ты сам знаешь почему, правда? Помнишь, что ты со мной сделал?

Давид попытался представить. Он не понимал, о чем она говорит, но точно не хотел, чтобы какой-то работяга с топором и волосатой задницей пришел с ним разбираться.

– Попроси доктора Одента, – простонал он, мечтая, чтобы она ушла. – Он делает аборты в своем трейлере и, как я слышал, любит короткие юбки. Или Хогга. Ты же знаешь, как он тебя обожает… Он сделает.

– Нет. Лосиный Ручей – маленький городок, – засмеялась она. – Я не хочу, чтобы поползли слухи. И потом, нас с тобой связывает постыдная тайна.

Лосиный Ручей? Но он же в Кардиффе! Давид зажмурился в надежде, что она испарится в воздухе. Это нечестно! Он же болен!

– Да ладно, Давид, не будь ханжой. – Она похлопала его по плечу. – Здесь, в глухих местах, такое случается сплошь и рядом. Если твою чувствительную душу так легко оскорбить, не стоило сюда соваться. Ты же работаешь не в какой-нибудь известной британской больнице!

– Именно! – слабо запротестовал он. – Это и есть известная британская больница.

Шейла засмеялась, обнажив острые, как у кошки, зубы. Ее насмешливое хихиканье разозлило Давида.

– Ты прекрасно знаешь, насколько это опасно. Ты же можешь истечь кровью! Это незаконно, неэтично…

– Да пошел ты… – прошипела она. – Ты и твоя долбаная этика…

Кто-то похлопал его по плечу, и образ Шейлы стал расплывчатым. В ушах зашумело, и Давид почувствовал, как его покрытое синяками тело поворачивается на кровати. Его сильно затошнило. Казалось, если удастся все вырвать, то полегчает.

– Вам больно, мистер Вудрафф? – доктор Абдулла легонько тряс его за плечо. – Вы так кричали и стонали во сне. Мы стали беспокоиться о вас.

Он уже собирался постучать, но посмотрел на часы: 8.38. Иен Брэннаган – не ранняя пташка, это совершенно ясно. Давид огляделся. Крошечный одноэтажный домик, вокруг него – веранда. Он видел такие дома на юге США. Вокруг был заброшенный садик с остатками белого частокола. Очень странно находиться здесь, за забором, совсем одному, когда вокруг ни одной живой души, которая составила бы тебе компанию.

Эта картина рассыпалась, когда перед ним, словно из-под земли, виляя хвостом, появилась желтая собака. Давид всегда любил собак, но своей у него никогда не было.

– Неважный из тебя сторож, – произнес он, а потом понял, что это – просто очень крупный щенок. Он почесал ласковую псину за ухом, а та лизнула его голое колено.

Рядом с дверью стояли два плетеных стула. На одном из них валялась звериная шкура. Давид потрогал ее, а потом наклонился и вдохнул едкий запах. Странный запах – животного и дыма. Шкура карибу. Он знал этот запах, так пахли украшенные сапоги муклуки, которые он купил у какой-то местной женщины.

Он сел на стул и стал ждать. Собака села рядом, тяжело привалившись к его бедру. Солнце уже нещадно палило, но в прохладе веранды бесстрастно пищали комары. Давид был уже весь искусан. Он всегда был лакомым кусочком для кровососущих насекомых. Одна врач-дерматолог как-то сказала ему – тогда, правда, он посчитал ее мнение непрофессиональным, – что из-за гладкой смуглой кожи он выглядит очень аппетитно. Он потер изглоданные лодыжки, но от этого стало еще хуже.

Над головой пролетел самолет, направляясь на юг. Давид внимательно наблюдал за ним. И хотя он не любил летать, его охватило острое желание оказаться на этом самолете, – но тот улетал в цивилизованные края без него, оставляя лишь белый след в небе. Листья уже начинали скручиваться по краям. Осень на севере наступает рано.

– Какого черта? – Иен Брэннаган высунулся из окна. С утра он выглядел гораздо старше. – Старик, сегодня же воскресенье. Что ты здесь делаешь?

Щенок впал в безумное возбуждение, гоняясь за собственным хвостом по всей веранде.

– Я подумал, ты захочешь прогуляться или что-нибудь в этом роде.

– Прогуляться?

– Ну да, зарядка, свежий воздух и все такое…

– Ты сошел с ума!

Голова хозяина скрылась в темном проеме окна. Но через несколько минут Иен появился, застегивая впечатляющую серебряную пряжку на ремне. Он был без рубашки. Худой, бледный, хорошо очерченный торс – и грубый выпуклый шрам от пупка по диагонали по всему туловищу.

– Боже, ну и кошмар! – вырвалось у Давида. – Что это было – трансплантация легких и сердца?

– А, шрам…

– Похоже на работу таксидермиста.

– О нет. Эти ребята хорошо здесь работают. Поймаешь любого зверя, и я тебя познакомлю с хорошим чучельником. Настоящий мастер.

– Я не люблю убивать животных. Но если бы охотился, кого здесь можно добыть?

– Выбирай, что хочешь. Баран Долла, горные карибу и козы – чуть выше в горах. А здесь поблизости – лось, росомаха, черный медведь, гризли, волк. Только имей в виду, что некоторые виды под охраной, нужна лицензия. Хотя здесь все легко можно устроить. Обращайся ко мне.

Они молча посидели какое-то время. Иен выглядел больным. Мертвенно-бледное лицо плохо слушалось, и было заметно, что он испытывает боль.

– С тобой все в порядке?

– Да, все о'кей, – Иен вздохнул и потер лицо руками. – Просто чудовищное похмелье. Но ничего, хорошая прогулка пойдет мне на пользу.

Воздух под деревьями был прохладный и неподвижный. Все казалось коричневым, кроме опушек, где зелень ярко сверкала на фоне темного полога леса. Они шли по лесу, который начинался прямо от дома Иена, уже больше часа. Давид хлопал себя, отгоняя комаров, а Иен казался совершенно невосприимчивым к укусам. Он снял футболку, и насекомые просто садились на тело. Кое-где они роились черными тучами, лезли в глаза и нос, заставляя Давида в панике молотить по лицу. Он где-то читал, что в сезон эти комариные тучи могли довести и человека, и карибу до безумия.

Уже почти выйдя на поляну, они заметили что-то большое и коричневое. Огромный лось щипал траву у своих ног. Иен подал знак рукой, призывающий соблюдать тишину. Собака, Торн, тут же легла у его ног, положив морду между передними лапами. Они замерли и наблюдали, как этот гигант шел по своим делам. В холке лось был гораздо выше человека, а огромные рога в размахе были почти под два метра. Давид заметил, как Иен медленно поднимает ружье.

– Черт подери! – закричал Давид, отводя ружье в сторону. – Не нужно!

Торн кинулся к его ногам и зарычал, а лось повернул голову, элегантно балансируя своей тяжелой ношей. Секунду он стоял без движения, а потом быстро зашагал прочь, между деревьями, причем движения его казались очень легкими.

– Какие мы нервные! – раздраженно произнес Иен. – Так и до несчастного случая недалеко!

– Извини, но я же сказал тебе, я этого не люблю!

– Приятель, я не собирался его убивать. Просто пошутил. Мы бы не смогли его дотащить до дома.