Хогг быстро предложил ему пару двадцаток из бумажника:

– Наймите какую-нибудь женщину, чтобы убрала там. В трейлере возле ворот живет одна очень ответственная женщина, миссис Брюмер. Она все сделает сегодня вечером. Ей всегда отчаянно нужны деньги.

Дверь распахнулась: она неплотно висела на петлях. Давид оставил чемоданы на пороге. Его привезла сюда Марта, которая, как оказалось, ждала его около «Клондайка», когда он днем выбирался из гостиницы. Давид вошел внутрь. На полу валялось битое стекло, окурки, использованные презервативы и грязное тряпье. Окно разбито вдребезги, электропечь сорвали с места и переволокли к дивану. Стены забрызганы чем-то красно-коричневым, по виду похожим на засохшую кровь. Давид даже подумал, что здесь кого-то убили, но, быстро проверив спальню и ванную, убедился, что трупа нигде нет.

«Да уж, взлом! Скорее похоже на бешеную пьянку каких-нибудь самовольных поселенцев». Он вдруг сильно разозлился. Вот как тут относятся к вновь прибывшему! К человеку, который проехал полмира, чтобы взяться за работу, на которую ни один здравомыслящий человек не согласится. Но он сам во всем виноват. Сам настоял, чтобы ему дали ключи. Как он может пойти к женщине, которой нужны деньги, и попросить ее вычистить этот отвратительный бардак?

Первой мыслью было уйти, но Марта уже уехала на своем жалком автомобиле, а вечер приближался. «Что за черт! – подумал он сердито. – Все как раз вписывается в то, что я и ожидал. По крайней мере, на одну ночь». Он занес чемоданы, вытащил свои единственные джинсы, закатил рукава и принялся за работу.

– Пресвятая Богородица! – Марта стояла на пороге, воздев руки к небу. – Я как раз вспомнила, как мой племянник рассказывал, что был где-то здесь на вечеринке. Я подумала, что надо бы вернуться и проверить, не в этом ли именно трейлере все и происходило. – Она огляделась по сторонам и печально покачала головой: – Вы справитесь?

– Чем они тут занимались? – выпалил Давид. – Я такого никогда не видел.

– Дети просто развлекались. – Марта скрестила короткие толстые руки на животе. – По правде, я видела и похуже. Нельзя сдавать местным подросткам трейлер, любым детям нельзя! Это и дураку понятно. – Она резко пожала плечами, показывая, что причина и следствие не вызывают у нее удивления.

– Так это вполне нормально? Такое часто случается? Вы это хотите сказать? – Давид в изумлении уставился на нее.

– Слушайте, я вам вот что скажу, – она уперлась руками в бока. – Вы мне платите несколько долларов, и я вам помогаю. У меня в багажнике есть пакет со всем необходимым. – Она вытянула вперед свою пухлую ладонь, и Давид вручил ей те двадцатки, которые все еще лежали в кармане рубашки.

Они приступили к работе и начали с того, что перетащили печь на ее законное место. Однако прежде Марта отскребла всю въевшуюся грязь с пола принесенным из машины скребком. Они вымели осколки стекла и полили все хлоркой.

Та женщина, с финансовыми проблемами, тоже пришла, как и несколько других соседей; их привело любопытство и некое чувство общности. Им ведь пришлось терпеть ту компанию, которая устраивала сборища в трейлере. Они принесли разные чистящие средства, а также термос кофе и какие-то черствые пончики с черникой. Один парень притащил лист старого помутневшего оргстекла, и им наглухо закрыли разбитое окно при помощи строительного скотча.

Несмотря на щедрость и активную помощь соседей, Давид чувствовал их настороженность. Даже Марта умерила свой обычный шутливый тон и в присутствии остальных обменивалась с ним только короткими фразами. Вероятно, врачей здесь и впрямь не жаловали, как она ему раньше и говорила.

– Если что-то понадобится, запросто заходите, доктор, – предложил тощий человек с всклокоченными усами и длинными косматыми бакенбардами. На голове у него была потемневшая кепка, а сзади торчал тощий хвостик седых волос. Штаны были подпоясаны широким поясом вроде мексиканского.

– Меня зовут Давид, – обратился Вудрафф ко всем. – И я вам всем благодарен за помощь. Если смогу чем-то вас отблагодарить, только скажите.

Тощий сосед уходил последним. Он остановился на пороге и, легонько тронув Давида за руку, придвинулся поближе. Изо рта у него воняло чем-то отвратительно-кислым.

– Я Тед О'Рейли… Живу по соседству. Вы тут только что сказали… Есть кое-что… Лягушатник… тот парень, что жил здесь до вас, откуда-то из Монреаля – он, бывало, давал мне кое-что от болей в ноге. Болит все время. – Мужчина поморщился, показывая, как сильно страдает.

– Хотите, я взгляну?

– Там не на что глядеть… Это в кости, понимаете?

– И что же он вам приписал?

– Нет, это было не совсем то. – Мужчина неловко поежился. – Он считал, что проще приносить эту штуку… прямо из больницы… Ну, потому что я живу тут, по соседству.

– Как назывался препарат? Вы помните?

– Валиум или что-то в этом роде.

– Но это же транквилизатор! – Давид почувствовал, что разговор клонится совсем не туда, куда бы ему хотелось.

– Ну и что, зато здорово помогало.

«Не сомневаюсь», – подумал Давид, прикидывая, сколько доктор Одент мог получать взамен от этого больного бедняги.

– Не думаю, что валиум – подходящее средство для лечения вашей ноги.

– Я обычно платил ему немного за беспокойство.

– Думаю, вам следует прийти в хирургическое отделение.

Мужчина отпрыгнул в панике:

– В хирургическое? Нет, мне не нужна операция!

Давид подавил усмешку:

– Я имел в виду прийти в клинику.

– Я редко выхожу. Не люблю ходить. Больно, понимаете?

Давид вдруг почувствовал, что он слышит такую просьбу не в последний раз. Этот человек провонялся алкоголем и потом, а его костлявые руки слегка дрожали. Выглядел он на все шестьдесят лет, хотя ему могло быть всего около сорока.

– Я отвезу вас в хирур… в клинику. В любой день вы сможете вернуться назад на такси.

– Я отвезу тебя домой, О'Рейли, – вмешалась Марта из-за двери.

Мужчина снова подпрыгнул от неожиданности, застигнутый на горячем тем, кто его хорошо знал.

– Конечно, – он стремительно скатился со ступенек. Хромоты не было в помине.

Марта вышла из своего укрытия, яростно отряхивая одежду толстыми пальцами, будто пыталась избавиться от прилипшей грязи.

– Вот таких людей надо обходить стороной, – посоветовала она Давиду. – Жаль только, что он живет рядом с вами.

– Я думал, вы придете показать свой нарыв сегодня утром. Я вас ждал.

– Ну, знаете… – мрачно протянула Марта. – Не поверите, но некоторым приходится трудиться в поте лица, чтобы заработать на кусок хлеба. – Она держала в руках две разномастные кроссовки, а под мышкой другой руки – пакет с инструментами. Выглядела она довольной, как будто выполнила какое-то давно принятое решение и теперь на все обозримое будущее Давид у нее в долгу.

– Я заберу кроссовки, если вы не возражаете? – сказала она, показывая их Давиду.

– Да ладно вам, – засмеялся он. – Выбросьте их в мусорник. Они даже от разных пар.

– Мусорник? Вы имеете в виду помойное ведро? – произнесла она насмешливо. – Бедный мальчик, вы, очевидно, даже не представляете себе, куда вы попали. – Она села в машину и, заложив крутой вираж, уехала в сторону красного диска заходящего солнца.

Не было ни простыней, ни одеяла, и Давид лег на грязный матрац не раздеваясь. Под голову он положил свернутый свитер, прикрыв его сверху чистым полотенцем, которое привез с собой. Укрылся новеньким банным халатом, который приобрел в «Маркс и Спенсер» в родном Свонси. Прошлое казалось светлым и прекрасным, особенно здесь, в этой адской дыре. Зажмурившись от яркого света бесконечного дня, он представил себе сверкающий чистотой продуктовый отдел магазина «Маркс и Спенсер». Чистенькие, приличные люди в хорошо сшитой одежде чинно и благопристойно покупают высококачественные продукты в нарядной упаковке. Все вместе являло собой картину полного счастья, здоровья и разумности.

Из горла вырвалось не то рыдание, не то смех. Он резко притих. Стены здесь тоже тонкие, а трейлеры стоят всего в паре метров друг от друга. О'Рейли мог услышать его истерику и убедиться, что новый доктор – очередной псих, еще один слабак, который, наверное, и сам скоро докатится до того, что начнет колоться всякой дурью. Давид старался понять, то ли это место ввергает всех живущих здесь людей в апатию и провоцирует становиться наркоманами, то ли просто здесь собрались лишь отбросы общества. В любом случае нужно постараться сохранить последние крохи здравомыслия.