Опять круг бабок и круг синемор, и баба Нюра между ними. Опять вопли, опять шум.

Вот Артур в очередной раз рассказывает о своем подвиге: «Меня попро-сили - я сделал». Недавно этот матёрый человечище врубил музыку в пол-восьмого утра и баба Нюра в окошко (живет она над ним), попросила сделать его потише. Ну, я думаю, вы представляете, как она просила - визжала на всю улицу, жизнерадостно так. Он сделал и теперь такой гордый.

Смотрите, хороший какой!

А пошли они все! Я старался не обращать внимания на это все, но как, скажите мне, как?

Пошёл в комнату, сел за стол. Попытался начать писать сочинение по литературе, ничего не получилось, мысли другим были заняты.

Может, не тупить, а просто скачать из интернета? Пусть подавится, Фу-рия хренова, все равно это для галочки и все равно меня выгонят, так что и стараться не надо. Найти оказалось весьма непросто, недаром говорят «най-дется все… Со временем». Потом Барсик запросил есть, и как-то из головы этот поиск у меня вылетел.

Мысли заняты были Настей, Саньком, Коробком, обещавшим придти. Мне стало как-то обидно, что я не уговорил Настю остаться. Несколько раз я было поднимал трубку телефона и хотел позвонить ей, но всякий раз говорил себе: «попозже, потом». Нет, лучше бы не приходила, придет и эти нагрянут, вообще пипец. Дальше думать даже страшно стало. Эти-то ведь не Санек. Можно, конечно им дверь не открыть, но… как она на меня потом смотреть будет?

Ненавижу себя, просто ненавижу.

Санек не объявлялся, видимо, хорошо его Клим припахал. Может, это даже и к лучшему, все равно урод он моральный.

И все равно я об этом ему не скажу.

Ну, а насчет уродов у магазина… тут было все просто: я просто времена-ми подходил к окну и смотрел, нет ли их на скамейке. К моему счастью, они не появлялись. И знаете, если честно, по фигу мне было. Пусть приходят, дверь все равно им не открою, и пусть потом предъявы кидают, мерзавцы. Пытался я и смотреть телевизор этот сволочной, и закрыл форточку, и читать пытался тоже, даже прочитал несколько страниц Холдена Колфилда, но это было просто нереально. Реальность в жёсткой форме напоминала о себе. Кваканье Кулька, пьяные вопли и хохот, верещание старух и баб перекрывало все, абсолютно все.

И где этот мой долбаный внутренний мир? Только возмущение всем и только. Где или в чем отдушина? Лживое и фальшивое телевидение? Идиот-ский интернет? Или книги, которые невозможно читать, потому что так кни-ги не читают, так только мучаются?

Так прошло где-то часа два. Затем за стеной врубили музыку. Из окна, что было чуть правее и этажом выше, вылез малолетка лет четырнадцати, и стал во всю глотку распевать дебильную песню из дебильного мультика про Винни-Пуха. Словно его заело, кукушка хренова. То ли над кем-то он издевал-ся, то ли просто так, от дурости, идиот.

Было слышно, как где-то причитает какая-то бабка, где-то мать орет на ребенка, чтобы он не подходил к машине. Какой-то пьяный урод, с трудом выговаривая слова, кого-то поучал жизни. Где-то орет музыка. Постоянно взад-вперед снуют машины, сигналят, визжат тормозами. Какофония была ужасающей и на фоне все этого – поскрипывание половиц над головой, куда бы я не пошел. И дым. Дымит помойка, как всегда.

Лег на диван. Надо было обдуматься, разложить все по полочкам внутри головы. Закрыл глаза. Не думалось. Заснуть хотел, ведь ночью почти не спал. Но тут с улицы донёсся просто гомерический взрыв смеха.

Не выдержав, я подошел к окну, пытаясь понять, что там у них стряс-лось.

Оказалось, вот что.

У подъезда, напротив скамейки, лежал Аксакал. Сначала я подумал, что он вырубился. Но - как бы не так, он просто лежал на асфальте, как на дива-не, подперев рукой голову. А причину смеха выяснить было нетрудно, они орали так, что, наверное, на Мальте было слышно. Гребаный пудель бабы Ни-ны описал Кулька. Эти уроды без конца повторяли, как попугаи: «обоссал!», заходясь истеричным, отвратительным смехом.

Но это было еще не все. Спустя минут десять, Кулек вдруг заохал:

- У… бья… е… в рот, - квакал он, - уо-уо-уо…

- Дай разок! - клокотал он, обращаясь к удаляющимся спинам Марьяны вышедшей из подъезда со своей младшей сестрой.

– Ишь, епа мать, бьять… - причитал он, вызывая очередные приступы смеха на скамейке.

«Сайлент Хилл».

Реклама говорит – поставь современные окна и ничего слышать не бу-дешь, а потом что - уплотнители стен? Может, сразу бункер построить?

Как следствие, я опять повстречался со своим старинным другом - голов-ной болью, накрывшей ночью. Но случилось это потом, а днем началось обе-щанное собрание.

Моя мама никогда не ходит на собрания нашего ТСЖ. Она прямо говорит, что там ничего не решается, а как наверху решили, так и будет. Так что обсуждать там особого и нечего. Полностью согласен, но делать было нечего, поэтому, устроившись у окна, стал наблюдать за сим действом.

Поспать-то ведь все равно не получится.

В прошлый раз было прикольно, особенно смешно стало, когда «ГГГ» объ-явила, что квартплату повысят за то, что должников по оной много и их долги раскидают на остальных жителей. Вот это шоу было, скажу я вам! Одни со-вершенно резонно говорили: с какого это они должны платить, за уродов ко-торые не платят? «ГГГ» благородно гневалась и орала в ответ, что это ведь все для людей, чтобы на ремонт дома хватало и на обустройство двора. А то в Управляющей компании все склады пустые, денег нет на ремонт.

Видал я их обустройство. Поребрики делают два таджика, а над ними пять начальников сидит и у всех по бумажке в руке. Хари бандитские и ру-ководит этим всем, конечно же, несравненный Клим.

А про должников… Все по ящику любят показывать, как бравые приста-вы разбираются с неплательщиками. Отключают им воду, канализацию, свет. Врут! Не знаю, не видел я здесь ни одного пристава.

Да, еще старшая по чему-то там приходила перед собранием. Она обхо-дила все квартиры, боялась, что люди забыли, ведь объявление сорвали еще на «военных» праздниках. Дверь я ей не открыл, пошла она куда подальше.

16

Галина Георгиевна … фамилию забыл, но она точно начинается на букву «Г», до выхода на пенсию была какой-то шишкой местного пошиба. Не знаю точно где, я не уточнял, незачем мне это. Но даже на пенсии она не отошла от дел, поддерживала «форму». Ныне «ГГГ» заседала в мини-мэрии. Что они там решают - никому неизвестно, но слово, слово-то какое – мини-мэрия!

Именно так – мини-мэрия. Мэрия, только очень маленькая, совсем ма-ленькая.

Она любит лозунги и шумные собрания, которые сама и устраивает. Любит здешний «народ» и всячески его привечает. Предпочитает больше вни-мания уделять простым людям, которых можно было бесконечно мучить ло-зунгами и «умными» речами, потому, что для многих из них предложение из восьми слов уже трудно для понимания.