Мартин заморгал.

– Я эту штуку впервые вижу, – заявил он, и пульс у него забился чаще.

Зауэр скривился с отвращением.

– Дурака из себя не строй. Это было в твоем приборе. Законы флота гласят, что проносить на борт военного корабля не разрешенные устройства связи – преступление. Так что эта штука здесь делает? Забыл ее вынуть? Кому она принадлежит?

Мартин нерешительно заявил:

– Мне на верфи велели ее носить. – Когда я взошел на корабль, то не думал, что мне тут придется быть дольше одной вахты. Или что это будет проблемой.

– Значит, на верфи велели. – Зауэр состроил скептическую физиономию. – Это же сдохший каузальный канал, инженер! Ты хоть знаешь, сколько такая штука стоит?

Мартин неуверенно кивнул.

– А вы знаете, сколько стоит этот корабль? – спросил он в свою очередь. – «МиГ» его построил. «МиГ» кучу денег зарабатывает, продавая корабли такого типа. Чем больше список боевых успехов корабля, тем больше денег. Вам не пришло в голову, что мои изначальные работодатели – у которых вы меня арендовали – имеют законный интерес увидеть, как вы поменяли корабль, который они вам продали?

Зауэр бросил картридж на койку Мартина.

– Правдоподобно. Пока что правильно себя ведешь, держись так и дальше. – Он повернулся и стукнул в дверь. – Если ничего больше не хочешь добавить, я передам капитану твой рассказ. Если у тебя появится, что еще рассказать, скажи об этом надзирателю, когда тебе обед принесут.

– Это все? – спросил Мартин, когда открылась дверь.

– Это все? – переспросил Зауэр, качая головой. – Сознаешься в подрасстрельном деле и спрашиваешь: «И это все?» – Он остановился и посмотрел на Мартина без всякого выражения. – Да, это все. Конец записи.

И вышел.

Василий заявился к лейтенанту Зауэру сразу после аварийно прекращенного обыска в каюте у Рашели – напуганному до полусмерти, ему нужен был совет. Он выложил Зауэру все, как на духу, а тот ободряюще кивал, потом успокоил Василия и объяснил, что они будут делать дальше.

– Они в этом деле на пáру, сынок, тут к гадалке не ходи. Но надо было сначала мне сказать. Ладно, посмотрим, что ты там за прибор у него нашел?

Василий передал ему модуль, изъятый из ЛП Мартина. Зауэр глянул и кивнул.

– Ага, ты таких раньше не видел? Ну, не парься, это как раз тот рычаг, который нам нужен. – Он многозначительно постучал по истощенному каналу. – Не знаю, зачем это было ему нужно на борту, но ничего глупее он придумать не мог. Прямое нарушение законов Его Величества. Ты мог с этим прийти прямо ко мне, не задавая вопросов, чем копаться в багаже у той бабы. Чего ты, разумеется, не делал. Или делал?

– Я… Никак нет, господин лейтенант!

– Вот и отлично. – Зауэр снова сам себе кивнул. – Потому что иначе я бы, конечно, должен был тебя арестовать. Но я думаю, она просто оставила дверь каюты незапертой, влез какой-то матрос и решил покопаться у нее в гардеробе. Ладно, расследуем это дело…

Он задумчиво замолчал.

– А почему нельзя арестовать женщину, господин лейтенант? За владение запрещенной машинерией…

– Потому, – ответил Зауэр, глядя на Василия сверху вниз. – Потому что у нее – дипломатический паспорт. И ей позволено иметь в багаже запрещенную машинерию. А если честно, то у нее, насколько я понимаю, есть оправдание. Ты бы мог возразить, если бы у нее швейная машинка с собой была? А она так и скажет, что это она и есть. Производитель белья.

– Но я видел, как оттуда вылезали эти штуки, многоногие! Они хотели меня поймать…

– А их больше никто не видел, – сочувственно перебил его Зауэр. – Я-то тебе верю, что-то ты действительно видел. Может быть, роботы-шпионы. Но отличные, умеющие хорошо прятаться и следов не оставлять… – Он пожал плечами.

– А что ж мы тогда будем делать, господин лейтенант?

Зауэр отвернулся.

– Я думаю, нанесем визит мистеру Спрингфилду, – сказал он вполголоса. – Возьмем его. Запрем на время в камеру. А потом… – Он неприятно усмехнулся. – Посмотрим, как задергается госпожа дипломат. А это нам подскажет, что за всем этим стоит. Что ты думаешь?

Ни один, ни другой не заметили трусиков в горошек, которые прятались наверху в вентиляционной отдушине, слушая терпеливо и все записывая.

«Полководец Ванек» набирал скорость в экономичном режиме на двух «же», своим ядром двигателя закручивая впереди себя пространство-время в виде долины, по которой легко скользил, не напрягая особо экипаж и машины. Девяносто две тысячи тонн линкора (с восьмимиллиардотонной черной дырой в ядре) трудно было разогнать, но, начав двигаться, корабль быстро мог перемещаться с места на место. Считанные дни уйдут на преодоление огромной пропасти, отделяющей стоянку «Полководца» от первой прыжковой точки возвратного маршрута его времениподобного пути – но никак не годы, которые самые первые зонды человечества тратили на прохождение тех же расстояний.

Корабли флота ушли всего-то на двадцать световых лет от Новой Республики, но при этом прыгнули вперед на четыре тысячи лет, выписывая зигзаги между беспланетными составляющими системы двойной звезды в попытке удрать от любого долговременного наблюдения, которое мог установить за ними Фестиваль. Вскоре начнется пространственноподобный участок пути, с заходом к аналогичной системе неподалеку от планеты Рохард; там флот пойдет по причудливой траектории, замыкая путь во времени в своей мировой линии и не пересекая мировую линию собственной исходной точки.

По пути тендеры флота регулярно снабжали корабли провизией, водой и воздухом. Не менее восьми торговых кораблей пришлось раздеть и бросить между звездами навеки, а их команды влились в экипажи других кораблей. Рейд задал системе снабжения флота такую нагрузку, что она не могла где-то не дать сбоев, и целый годовой кораблестроительный бюджет ушел на обеспечение одной этой операции.

Крейсируя между прыжками, корабли не прекращали учений. Импульсы радара ощупывали глубокий вакуум за гелиопаузой, а офицеры рассчитывали траектории ракет и торпед, используя суда других эскадр как мишени. Результаты лазерной стрельбы вводились в неутомимую мельницу аналитических машин.

Отслеживание кораблей на дальней дистанции – задача сложная, потому что они очень мало излучают такого, что можно было бы обнаружить. Применять радары – дело безнадежное: чтобы закачать достаточно энергии для получения ответа, корабль должен был столько ее выработать, что экипаж сварился бы заживо. И только широкие радиаторные панели, распростертые к звездам, ныне светящиеся тускло-красным, позволяли пользоваться лидаром при высокой интенсивности краткими периодами. (Вакуум – наиболее эффективный теплоизолятор, и активные сенсоры, способные работать за миллиарды километров, раскалялись докрасна.)

Мартин Спрингфилд ничего этого не знал. Лежа у себя в камере, он провел последние два дня в унылой скуке, по очереди впадая то в отчаяние, то в сдержанный оптимизм. «Еще жив, – думал он. – Это ненадолго», – приходила следующая мысль. Если бы можно было хоть что-то сделать! Но на борту звездолета бежать некуда. Он достаточно был реалистом, чтобы понимать: если у них кончатся варианты, ему конец. Значит, надо было просто надеяться, что они не разберутся, что он сделал, и решат его выпустить, чтобы не ссориться с верфью.

Как-то вечером он сидел на койке, когда открылась дверь. Он тут же поднял взгляд, рассчитывая увидеть Зауэра или пацана этого из Кураторской конторы. И глаза у него полезли на лоб.

– Что ты тут делаешь?

– Зашла навестить. Можно я присяду?

Он напряженно кивнул. Рашель села на край койки. На ней был простой черный спортивный костюм, и волосы она собрала в строгий пучок на затылке, но вела себя свободно, почти раскованно. Он понял, что это не маскировка – она не играет сейчас даму легкого поведения, или дипломата в банановой республике, или что бы то ни было вообще. Она – она и есть, личность весьма замечательная.