Впрочем, если бы с семьей Эллы Хатто не расправились, он, Лукас, ей никогда бы и не понадобился. Сейчас же ему предстоит провести девушку через руины жизни до самой темной сути убийства ее семьи. И Крис, возможно, прав в том, кого они могут там обнаружить.

Лукас подумал, не поделиться ли этим предположением с Эллой. Ей до сих пор угрожает опасность. Более того, она сама может спровоцировать дядю поднять на нее руку, если тот узнает, что она делает… Нет, разумеется, он ничего ей не скажет, понимая, какой эмоциональный удар это может нанести. Кроме того, существует и вероятность ошибки.

Однако что-то подсказывало Лукасу, что Элла не будет делиться информацией с дядей. Скорее всего она просто не захочет допустить подобной мысли, откажется верить в то, что человек, который взял ее к себе в дом, мог пытаться ее убить. Где-то в глубине сознания она должна подозревать его, и это подозрение заставит ее быть осторожнее. Вероятно, по этой же причине Элла и поселилась в гостинице. Да, она знает, она чувствует, и Лукас не сомневался, что она будет осмотрительной и не станет подвергать себя опасности.

Но точно так же он понимал, что если следы действительно ведут к дяде, ее потребность в мщении станет стократ сильнее, ведь Элла гнала от себя любые подозрения, а те проявления доброты, которые дядя демонстрировал по отношению к ней последние три месяца, только приумножат ее гнев.

Если за убийствами стоит Саймон Хатто, никакое обилие улыбок и сочувствия ему не поможет. Его единственная надежда — сделать то, чем следовало заняться с самого начала: довести работу до конца.

Портье был очень вежливым, даже подобострастным, одновременно умудряясь сохранять холодный и даже несколько снисходительный вид. Он явно не узнавал Лукаса, хотя тот всего лишь чуть больше недели назад на пару дней останавливался в этой гостинице.

Портье уже почти закончил оформление, когда что-то всколыхнулось в его памяти, и он достал из-под стойки записку.

— О, мистер Лукас, в баре вас ожидает джентльмен.

— Что за джентльмен?

— Молодой, австралиец, в приличном костюме. — Последними словами портье удалось выразить неодобрение по поводу будничного наряда Лукаса. — Бар рядом.

— Знаю, я здесь останавливался раньше.

— Конечно.

В баре на высоком табурете сидел Дэн, поглощенный разговором с барменом. Увидев Лукаса, он встал и широко улыбнулся. Они пожали руки друг другу.

— Хорошо доехал?

Лукас кивнул.

— Как насчет выпить? У них есть «Макаллан» восемнадцатилетней выдержки.

— Конечно.

— Я тоже выпью. Рико?..

Бармен кивнул, и они перешли за столик.

— Рико из Бразилии, дизайнер модной обуви для дефиле.

Лукас рассмеялся про себя. Дэн провел здесь минут двадцать, не больше, а уже знает имя бармена и историю его жизни. В следующий раз он будет выпивать за счет заведения.

— Итак, Новакович.

— Да, Новакович. — Дэн повторил фамилию, как будто это был тост. — И все-таки как тебе удалось на него выйти?

— Я навестил Ло Белло, спросил его, кто в Лондоне мог бы за такое взяться.

— Он упоминал меня?

Лукас улыбнулся тщеславию Дэна.

— Мимоходом. Мы оба пришли к выводу, что для тебя масштаб не тот. Мелковат.

Дэн рассмеялся:

— Не могу поверить, что ты на самом деле знаком с Ло Белло!

— Когда-то я знал всех. — Лукас хотел добавить, что это было давным-давно, но промолчал. — Итак, где же находится наш дружок Новакович?

— Под самым нашим носом. Дом в западном Лондоне, компания выходцев с Балкан, большинство — нелегалы. Могут оказаться непредсказуемыми, поэтому я готов заехать за тобой утром, часа в четыре, чтобы добраться туда, пока они еще спят.

— Разумно.

Официант принес выпивку.

— Спасибо, Рико. — Дэн поднял стакан и, обращаясь к Лукасу, добавил: — Доброго здоровья — и за то, что ты снова в игре, приятель.

Лукас тоже поднял стакан.

— Я не в игре.

Собеседник недоверчиво улыбнулся, но его тут же отвлек медовый запах виски в стакане. И с чего Дэн должен ему верить? Лукас здесь, этим летом он убивал людей и только что фактически согласился убить еще одного. Единственным свидетельством того, что он «не в игре», была собственная хрупкая убежденность Лукаса в том, что он завязал.

— Ну и чем занимаешься? — спросил Дэн.

— Ничем особенным. Летом бегаю, зимой катаюсь на лыжах. Читаю, размышляю.

— И не скучаешь? Я хочу сказать… то, что произошло в Италии… разве не было тебе в кайф?

— Немного.

Лукас попытался вспомнить, но адреналиновых островков в памяти не осталось — только мучения Эллы Хатто и странным образом переплетенные с ней мысли о Париже, Мэдлин и Изабелл.

— Этим летом я видел свою дочь.

Потрясенный Дэн опустил стакан.

— Господи!.. Я даже не знал, что ты женат, а уж дочь!..

— Мы не были в браке, и когда я говорю, что видел дочь, я не имею в виду, что встречался с ней. Просто видел. — Лукас улыбнулся, представив ее сидящей в этом кафе. — Кроме шуток, парень, от этого я получил больше кайфа, чем от всего, что делал последние двадцать лет.

— Не сомневаюсь, — кивнул Дэн. На какое-то время он о чем-то глубоко задумался. — Знаешь, наше нынешнее дело… Я могу справиться сам, если хочешь.

— Нет, это личное. Я хочу все видеть.

Лукас знал, что это ложь. Среагируй Мэдлин иначе, возможно, его бы здесь не было.

Дэн заехал за ним в четыре.

Они быстро удалялись от центральной части Лондона, пока не попали на захламленную ничейную землю на западной окраине, где ряды старых домов, разделенных на общие и индивидуальные комнатенки, были переполнены иммигрантами и незаконными беженцами. Обратная сторона плавильного котла.

Припарковавшись, Дэн сказал:

— Наш парень в центральной комнате на первом этаже.

Лукас кивнул.

— Повезло. — Он привинтил глушитель и добавил: — Помни, я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.

— Включая нас? — улыбнулся Дэн, выходя из машины.

Из маленького переднего дворика донесся запах гниющих отбросов. Даже в милосердном свете уличных фонарей было видно, что состояние дома оставляет желать лучшего. Впрочем, Лукасу уже приходилось иметь дело с бандитами, занимающимися контрабандой людей.

Ни одна из дверей проблемы не составила. Пока они бесшумно продвигались в сторону цели, дом оставался темным, безмолвным и душным. Дэн включил свет, однако Новакович проснулся только тогда, когда Лукас приставил ему к виску ствол. И даже после этого он оказался способен лишь лениво открыть глаза и вяло повернуть голову.

Дэн сбросил с него одеяло и жестом приказал сесть. Лукас с пистолетом слегка подался назад. Новакович был гол, мускулист и крепок. Когда Дэн тихо спросил, где его оружие, он апатично показал на комод.

Дэн открыл верхний ящик и достал оттуда два пистолета. Лукас обвел взглядом комнату, на удивление опрятную. Никаких личных вещей — ни книг, ни постеров, ни одного намека на то, что за человек этот Новакович.

Учитывая, что у парня уже складывалась определенная репутация, Лукас не мог не задаться вопросом, сколько же он берет за работу. В конце концов, его наняли на такое дело, как семейство Хатто, а обитает он в захламленной комнатушке — в трущобе, на окраине. Какая бы ни была у парня мотивация, его становилось даже жалко.

— Ладно, пусть оденется.

Лукас вышел в коридор, закрыв за собой дверь спальни.

Он сделал несколько шагов в сторону кухни, убедился, что в ней никого нет, затем вернулся, внимательно прислушиваясь к редким звукам, доносившимся из разных уголков дома. Вот кто-то повернулся в кровати, скрипнула половица. Кашель, негромкий храп.

Потом началась суматоха, такая же яростная и неожиданная, как и вызвавшая ее стрельба. Новакович что-то закричал на сербскохорватском. Лукас услышал, как Дэн ударил его, и тот грузно упал на стул или стол. Через мгновение крики возобновились, в комнате поднялся шум.