Летописный и внелетописный материал не позволяет согласиться и с мнением, что в летописях варяги «беспрерывно» упоминаются в значе­нии «немцы, норманны». В качестве доказательства этого посыла обычно ссылаются на сообщение ПВЛ под 862 г., где русь поставлена в один ряд со скандинавскими народами: послы «идоша за море к варягом, к руси; сице бо тии звахуся варязи русь, яко се друзии зовутся свие, друзии же урмане, анъгляне, друзии гьте, тако и си». Но подобное умозаключение весьма сомнительно. В недатированной части летописи дан перечень «Афетова колена»: «варязи. свей, урмане, готе, русь, агняне, галичане, волъхва, римляне, немци, корлязи, веньдици, фрягове и прочий...»31. И хотя в соседстве с германцами в нем названы другие народы, но они, как известно, не принадлежат ни к германцам вообще, ни к скандинавам, в частности, и вряд ли кто, конечно, решится утверждать обратное. Это, во-первых. Во-вторых, то, что предлагаемое норманистами прочтение Сказания явно тенденциозно и основано, как подчеркивается в литера­туре, на искажении сведений источника32, демонстрирует памятник, весьма близкий по времени к моменту окончательного сложения ПВЛ (10-е гг. XII в.). Как сообщает немецкий хронист Гельмольд (ХП в.), сак­сонский герцог Генрих Лев в 50-х гг. XII в. отправил «послов в города и северные государства - Данию, Швецию, Норвегию и Русь, - предлагая им мир, чтобы они имели свободный проезд к его городу Любеку»33.

Эта грамота не сохранилась, но ее нормы повторил в 1187 г. импера­тор Священной Римской империи Фридрих I Барбаросса: «ruteni, gothi, normanni et ceteri gentes orientales, absque theloneo et, absque hansa, ad civitatem sepius dictam veniant et recedant», т. е. русские, готландцы, нор­манны («ruteni, gothi, normanni») и «другие восточные народы» получали право свободно приходить и покидать город «без налога и пошлины»34. В «ruteni» ученые обычно видят русских, а именно новгородцев35. «Лю-бекский таможенный устав» подтвердил в 1220-х гг. установление императора: «В Любеке не платит пошлины никто из граждан Шверина, а также никто из русских, норвежцев, шведов... ни готландец, ни ливонец, равно как и никто из восточных народов»36. Из приведенных документов, где Русь и русские стоят в одном ряду со скандинавскими странами и скандинавами, никак, конечно, не следует, что русских середины, конца XII в. и первой трети следующего столетия надо причислить к сканди­навам, или, наоборот, русскими надо считать датчан, шведов, готландцев и норвежцев. И в данном случае, конечно, абсолютно прав А.Г. Кузьмин, отметивший, сопоставляя фразы варяжской легенды и грамоты Барба­россы, что «несущественно, кого конкретно называют источники «Руте-нами». Важно, что этноним снова идет в ряду северных народов и отли­чается от готов и норманнов».

Бросается в глаза еще одна особенность этих памятников: грамота императора относит западноевропейцев (готландцев и норманнов) и восточноевропейцев (русских) к «восточным народам». Таким же общим содержанием наполнено и выражение летописи «варяги», только оно приложено к западноевропейским народам, также генетически не связан­ным между собой. Крупнейшие специалисты в области летописания -А.А.Шахматов, Б.А.Рыбаков, А.Г. Кузьмин - указывают, что скандинавы названы варягами лишь в этом разъяснении Сказания, не являющимся его органической частью, и видят в нем пояснение летописца второго де­сятилетия XII века38. А это время, когда под «варягами» на Руси уже до­вольно давно понимали значительную часть западноевропейского мира. В связи с чем летописец (а об этом говорил еще М.В.Ломоносов) специ­ально выделяет русь из числа других варяжских, как бы сейчас сказали западноевропейских народов, называет ее в качестве особого, самостоя­тельного племени, вроде шведов, норвежцев, готов, англян-датчан, тем самым не смешивая ее с ними: «пошли за море к варягам, к руси, ибо так звались варяги - русь, как другие зовутся шведы, иные же норманны, англы, другие готы, эти же -так»39. Нечто подобное можно привести из более позднего времени. Густинская летопись (1670) объясняет, почему шведов на Руси именовали варягами: «Их же бо оные тогда варягами нарицах. Си мы всех обще немцами нарицаем. Си есть шведов, ангел-чиков, гишпанов, французов и влохов и прусов, и проч.»40. Обращает на себя внимание тот факт, что летописец конца XVII в. раскрывал общее значение слов «варяги» и «немцы» точно так же, как составитель ПВЛ разъяснял широкий смысл термина «варяги».

В 1849 г. И.И.Срезневский справедливо сказал, что «каждое слово для историка есть свидетель, памятник, факт жизни народа, тем более важный, чем важнее понятие, им выраженное». В 1911 г. Л.В.Падалко, как бы продолжая мысль своего именитого предшественника, добавил, что «имя, как звуковая форма явления, неразрывно связано с самой сущнос­тью этого последнего. А посему выяснение имени непосредственно при­водит и к тому понятию, какое объясняется именем. В особенности при­менимо это положение по отношению к крупным явлениям историчес­кого значения...»41. Эти мнения всецело приложимы к терминам «варяги» и «немцы», в которые на Руси и в России в разные исторические эпохи вкладывался разный смысл, что, к сожалению, мало учитывается иссле­дователями, вследствие чего при прочтении источников допускаются мо­дификации и тенденциозность. Их правильному пониманию мешают вместе с тем и ложные представления, являющиеся питательной средой для новых заблуждений. Отсюда названные термины не только ошибочно связывают исключительно со скандинавами (германцами), но и не заме­чают явной эволюции слова «варяги» от частного к общему, его превра­щения в своего рода аналог современному понятию «западноевропейцы».

Разговор следует начать с'термина «немцы», в определенное время приравненного на Руси по своему значению к слову «варяги», и этот факт позволяет уже во многом оценить смысл последнего. Норманисты (А.Л.Шлецер, М.П.Погодин и другие), понимая выражение «немцы» в конкретном этническом значении (германцы), особое значение при этом придавали материалу позднейших летописей (Софийской первой, Псков­ской первой и третьей, Новгородской четвертой и пятой, Никоновской, Холмогорской, Тверскому сборнику и других), в которых, начиная со второй половины XV в., варяжские князья - Рюрик с братьями - вы­водятся «от немец» или «из немец»: «избрашася от немець 3 брата с ро­ды своими, и пояша с собою дружину многу», «приведоша новгородстии людие князя от немець, именем Рюрика», «пръвый князь на Руской земле Рурикь, пришед из немец» и т. д.42 В ПВЛ, следует напомнить, Рюрик с братьями представляют варяжскую русь и никоим образом не связаны с «немцами»: «И изъбрашася 3 братья с роды своими, и пояша по собе всю русь придоша к словеном первое...». В НПЛ младшего извода в рассказе о призвании варягов, данном в иной редакции, чем в Начальной летописи, о «немцах» также нет ни слова: «Изъбрашася 3 бра­та с роды своими и пояша со собою дружину многу и предивну, и прии-доша к Новугороду»43.

Мнение Шлецера и Погодина в отношении значения термина «нем­цы» априорно, абсолютно расходящееся с показаниями большого числа разновременных и разнохарактерных источников, и игнорирующее то обстоятельство, на которое обращалось внимание в литературе, что имя это «только потом получило теперешнее свое звучание»44. Выше отмеча­лось, что Г. Эверс первым в науке выступил против норманистского взгляда на слово «немцы», указав, что его русские прилагали ко всем, кто говорил «на непонятном для словен языке». Точно также рассуждал и Н.М.Карамзин. Эту мысль затем активно развивали антинорманисты. Так, Ф.Л.Морошкин, М.А.Максимович, Н.В.Савельев-Ростиславич ут­верждали, что «немцы» следует рассматривать не только как имя частное (германский этнос или отдельные ветви его), но и как имя нарицатель­ное: многие, если не все и даже не только западноевропейские народы. Максимович, например, подчеркивал, что термином «немцы», вытеснив­шим «варяг», стали «означать неопределенно не только все иноземное, западное, но и все чужое, иноязычное»45. М.О. Коялович полагал, что так называли «чужих людей», Г.А.Немиров - всех чужеземцем, «неумевших говорить по-русски». Н.П.Загоскин заключал, что под «немцами» пони­мался «западный чужеземец вообще»46. Ф.Святной, специально проведя в начале 40-х гг. XIX в. анализ значения выражения «из немец», верно заметил, что его интерпретируют слишком конкретно, «в духе новейшего русского языка». После чего, отметив отсутствие в нем этнического со­держания, истолковал его в качестве ориентира, указывающего на тер­риторию, заселенную ныне германцами. Как подытоживал ученый, на­зывать какой-нибудь народ по имени другого «в географическом, религи­озном или ином отношении было весьма обыкновенным делом»: имено­вали же русские поляков и прочих католиков «римлянами», «латинами»47.