Эта дрожь кое о чем говорила, ибо Сирил был одним из головорезов, что все еще сжимали пушки в руках. Он держал кольт 45-го калибра, и, когда дернулась его рука, дернулся и кольт. Если по правде, я сам немного сдрейфил. Такой уж судорожный был момент.

Но он раскрыл пасть и пролепетал:

— Чего?

Его плечи тяжело опустились. Сначала Александер их приподнял, потом уронил с выражением покорности и добавил:

— Пожалуй, моя песенка спета.

— Не спеши! — перебил его я, поскольку он не дал мне толком ничего объяснить. Он был готов исповедаться, а я еще даже не раскрыл рта. — Попридержи коней.

Оглядев убийц, стоявших вокруг меня, я сказал:

— Позвольте занять ваше внимание.

Довольно глупо — все их внимание было и так

сосредоточено на мне. Но я продолжил:

— Я полагаю, все мы знаем, что Джей Верм, подручный Ники Домано, продырявил Старикашку. Но Сирил также сказал вам, что парни Домано пришили Мэтью Омара. Так вот, Сирил солгал. Три пули в своего старого доброго друга Сирил Александер влепил сам.

Я подождал. Вероятно, в каждом из нас живет актеришка. В самом деле, я жалел, что у меня не было времени позвонить Джиму Нельсону и выпросить у него опять вертолет с телекамерой. Но нельзя же иметь все. Я помедлил еще немного.

Наконец Ладди, стоявший в четырех-пяти футах справа от меня, ковырнул в носу и пробурчал:

— Ну и ну!

— Разве не любопытно? Тебя это не... заколебало?

— Почему он пришил Омара?

Омар подсказал Джею Верму, что Сирил и Лилли Лоррейн будут вместе в «люксе» наверху «Маделейн». Омар послал Джея туда убить Сирила и, возможно, Лилли. Для Сирила существенным было то, что Омар попытался убрать его. Поэтому, избавившись от Джея, Сирил тут же разделался с Омаром.

Александер вздохнул и засунул пистолет за пояс.

— Ага, моя песенка спета, — его гнусавый голос прозвучал обреченно. — Я это понял, как только ты...

— Сирил, пожалуйста... — попросил я.

Никогда не приходилось мне видеть никого, так жаждавшего повиниться. Но, дьявол, чего хорошего в признании, которого ты не предугадал? Если не перехитрить жулье, откуда взяться ощущению победы добра над злом? Где удовлетворение от хорошо выполненной работы?

У меня промелькнула еще одна мысль. Не сказалось ли напряжение последних часов на мне непоправимым образом? Лапшу ведь можно вытягивать только до определенной длины — дальше она становится уже спагетти. Возможно ли, что в моей голове были только спагетти? Но сомнения длились недолго. Обычное острое восприятие реальности вернулось ко мне.

— Не понял, — пробормотал Ладди.

Большинство гангстеров, заметил я, потихонечку подтянулись ко мне и образовали неровную дугу вокруг Александера, Ладди и меня. В других обстоятельствах я посчитал бы угрожающим их медленное, ползучее приближение, но сейчас, сообразил я, они просто не хотели пропустить ни одного моего слова.

Уилли провел по черным усам ногтем большого пальца, пронзая меня сверкающими глазами, словно ножами. Большой Конь, смотревший на Сэмсона, повернул здоровую башку на толстой шее и опять уставился на меня, но его утяжеленная наганом рука висела у бедра. Жмурик придвинулся к Ладди, глядя на меня, как привидение.

— Ну, — продолжил я, — во-первых, согласимся: Сирил и Лилли Лоррейн были близки. Совсем не беспочвенное предположение, даже если бы мы просто гадали, так ведь нет. Начнем с Клары... Ладно, забудем. Был слушок, что Лилли Лоррейн небезразлична к громилам... э... к джентльменам удачи. А Сирил до сих пор считался главным шишкой Лос-Анджелеса. Так что их союз был естественным, особенно если иметь в виду, что вы устроили нечто вроде неофициальной «малины» в «Джаз-вертепе», где Лилли еженощно демонстрирует свою необузданную чувственность. Достаточную, чтобы разгорячить кровь любому проказнику. И уж, конечно, такому, как Сирил Александер, даже если бы он не завтракал каждый день, видя перед собой ужасную физиономию... Замнем для ясности.

— Миллион раз мне хотелось... — скорбно произнес Александер, — Миллион раз. Каждое утро мне хотелось вмазать по ней...

Я поспешил вмешаться:

— Но пару месяцев назад, когда Сирил по одному ему известным причинам,— о которых вы теперь, вероятно, догадываетесь, — ликвидировал вашу «малину» в «Джаз-вертепе», Лилли Лоррейн переселилась из гостиницы «Уилмингтон» в роскошный апартамент. Надо отдать должное Сирилу: когда он за что—нибудь берется, он делает это основательно. Вот он и снял в «Маделейн» два «люкса» — для нее и для себя.

— За две штуки в месяц, и это стоило того...

— С этого все и началось. Потом в город заявилась шайка Домино. Такова хронология, так сказать, голые факты. В воскресенье Домино послал на дело своего подручного номер один. Джей не попал в большого парня — Сирила, но пришил Старикашку. В понедельник ночью он предпринял новую попытку. Верм появился в «Маделейн». Он, конечно же, не похититель бриллиантов, а профессиональный убийца, и явился туда в этом качестве. Чтобы прикончить мистера Эймса и Лилли. Следует предположить, что он знал: мистер Эймс на самом деле был Сирилом Александером. Но тут Сирилу либо повезло, либо он просто понял, что кто-то поднимался в «люкс»...

— Никакого везения. Когда лифт поднимается выше двенадцатого этажа, в спальне включается звонок...

— ...и уложил его одной пулей из револьвера «смит и вессон» 38-го калибра. Застрелив Верма, Сирил тут же отправился убивать того, кто его подставил, кто послал Верма в «Маделейн».

Жмурик произнес первое слово. Первое на моей памяти:

— Домино?

— Омара. Никогда в жизни у Омара не было такого благоприятного — как на заказ — шанса избавиться от Сирила. Однако, чтобы убить предателя, Александеру понадобился пистолет. Не через час или позже, а немедленно. До того, как Омар что-то пронюхает и слиняет. Кстати Омар и собирался это сделать. Он даже позвонил мне и практически сказал об этом, только я его тогда не понял. Сирилу оружие было нужно немедленно, и, естественно, он не мог воспользоваться своим собственным револьвером, из которого он только что застрелил Верма. Вот почему так и не нашли пушки Верма.

Ребятки, похоже, заинтересовались. «Грустный» Мик Макгэннон придвинулся к Большому Коню и прошептал ему что-то на ухо, и тот кивнул. Жмурик выглядел почти живым. Ладди казался не менее заинтригованным, чем остальные, и я обратился прямо к нему:

— Понятно, Ладди? — Если понятно ему, значит, понятно и всем остальным.

Он высунул язык и прикусил его, сосредоточиваясь:

— Почему бы ему было не взять свою собственную пушку?

— Потому, что Лилли Лоррейн должна была солгать, заявив, что это она застрелила Верма. Но чтобы ей поверили, пули в пушке, из которой, по ее заявлению, она застрелила Верма, должны были полностью соответствовать пуле, извлеченной из его тела. Не могла же она продырявить его, скажем, 45-ым калибром и потом плакаться перед ментами с пистолетом 22-го калибра в руках?

— Ну да, — забурчал Ладди. — Это... они их кладут под увеличитель и смотрят...

— Молодец, Ладди. В том-то все и дело. Поэтому Александер оставил свою собственную пушку Лилли. Так чью он захватил с собой, чтобы пришить Омара?

— Да, действительно, чью?

Внезапно я почувствовал необычно теплую симпатию к плохо оплачиваемым, но упорным учителям, старающимся вбить знания в маленькие тупые головки.

— Посмотрим на это с другой стороны. Верм принес наган в «Маделейн», но не воспользовался им для умерщвления Сирила. Сирил же использовал свой, чтобы замочить Верма. Сирил оставил кольт у Лилли и взял с собой пистолет...

— Верма? Эй, да он взял пушку Верма. Чью же еще?

И впрямь, чью же еще. Молодец, Ладди! Оказалось, что пули, всаженные Вермом в Старикашку, и те, что позже Сирил влепил в Омара, совпали под сравнительным микроскопом, как ты правильно догадался.

Ладди был доволен. Он думал. Он чуть не откусил себе язык. И задал вполне разумный вопрос:

— Чего это босс замочил Омара?