Вот теперь его глаза округлились. Она поняла: опять?!

— А-а… не слишком примитивно?

— Нет, — твёрдо сказала Наташа. — Обоснования: ты был пьян, ничего не помнишь. Обоснования со стороны хозяина, о которых он, естественно, промолчит, — ты владеешь силой, которая тебе и помогла выйти из-под замка. Он сам додумается до этого, когда ты скажешь, что был пьян и не помнишь, как выходил.

— Хорошо, — согласился Радим. И криво ухмыльнулся. — А как быть с квартирой? Он ведь меня сегодня туда поведёт.

— Когда?

— После ресторана.

— Не тяни. Что ты информацию кусочками бросаешь? — раздражённо сказала Наташа. — Мне нужна полная картина, чтобы сообразить, как с тобой сегодня заниматься.

Он насторожился.

— Ты хочешь со мной заниматься вот этим… — Он затруднился с определением, но кивнул в сторону подоконника, на котором до сих пор лежала стопка книг, отобранных им. — Ну, вот этим, которым Игорь занимается?

— Да.

На этот короткий ответ он заглянул в глаза Наташи, и что-то ей стало неуютно: он будто проверял, не врёт ли она. Вся детскость, с которой он только что уплетал кашу, исчезла. Это был мужчина, длинный, даже сидя, болезненно худой, и, как ни странно, много повидавший в жизни… Он проверял жёстко, не отпуская её взгляда. О степени его внимания можно было судить даже по тому, что ложкой он зачерпнул горку творога, и она так и провисла в воздухе. Наконец он нервно дёрнул уголком рта, перевёл взгляд на ложку, но не съел творог, а опустил ложку в чашку.

— Ты что? — удивилась Наташа. — Передумал заниматься? — А про себя испугалась: «А если тот его хозяин переманил его таки? Если сейчас он встанет — и уйдёт? И… что тогда мне делать? Я не хочу, чтобы он уходил!»

— Я… в последнее время, — выговорил он, не глядя на девушку, — стал какой-то… Слабый. Не в том смысле, что я… что меня тошнит… Когда тебя не было, было легче.

И замолчал. А Наташа почувствовала, как холодеют щёки из-за отхлынувшей крови. Всё. Сейчас уйдёт. Скажет: «Спасибо за гостеприимство, но, кажется, я загостился у тебя. Пора и честь знать!» Вот так высокопарно. И хлопнет дверью за собой.

А потом чуть не заплакала, одновременно чуть не засмеявшись с горечью, когда поняла, что он имеет в виду. И облегчения, и выступивших слёз она скрывать не стала. Вытерла глаза и глубоко вздохнула.

— Одиночество — да. Это хорошо — в смысле, когда не надо ни о ком беспокоиться. Только ты не забывай: да, у тебя появилась я. Но и ты у меня появился. Мне ещё страшней. Я-то среди своих. Среди людей, которые привыкли друг о друге заботиться. А ты… Ты — там, среди этих людей, которых, честно говоря, я боюсь. Каково мне — постоянно думать, что с тобой? Где ты сейчас? Как с тобой обращаются…

— Ты так думаешь обо мне? — медленно спросил он, снова всматриваясь в неё.

— Хочешь, на пальцах объясню? — немного сердито предложила Наташа. — Вот смотри. Я. Закончила университет и решила пожить своей жизнью — отдельно от папы-мамы. Они у меня хорошие, но мне всё равно хочется самостоятельности. Тем более там ещё братишка скоро школу заканчивает. И что из этого получается? Не прошло и года, как на меня сваливаешься ты. Сначала злишься на меня, а потом вдруг заявляешь, что пришёл в город только из-за меня. Из-за тебя, не прошло и недели, мне столько пришлось пережить (он отвёл взгляд)! Ты как будто стоял в сторонке, а потом вдруг встал рядом со мной. Стал близок (он снова быстро посмотрел на неё), хотя я до сих пор не знаю, чего могу ожидать от тебя в следующий момент. Но ничего. Сегодня хоть ненадолго, но твою непредсказуемость я возьму в свои руки.

— То есть? — вскинулся он.

— Мы сегодня решаем, с чего начнём изучение эзотерических дисциплин, — сказала Наташа, отважно перейдя от слишком романтических настроев к деловым отношениям.

— И как это — решаем?

— Ты доел? Возьми креманку в руки — всё остальное я уберу, чтобы не мешало.

Она собрала со стола посуду, а потом, не вытирая, убрала клеёнку и разложила перед Радимом книги. Вырвавшаяся собственная искренность, хоть и с недоговорённостью, пугала её, поэтому она быстро перевела беседу в другие рельсы. Радим, замерев с креманкой в руках, неотрывно следил за всеми её движениями, и этот настойчивый взгляд она чувствовала кожей. Когда она закончила с книгами, он внезапно резко подвинул близко к себе её стул. И выжидательно смотрел не на стол с книгами, а на неё. Девушка заглянула было в его глаза, но с трудом удержала спокойное выражение лица при виде кровавых брызг, обляпавших лицо юного Радима.

— Почему ты никогда не смотришь мне прямо в глаза? — тихо спросил парень. — Я видел, что другим ты смотришь спокойно. Это из-за моего истинного лица? Да?

— Да.

— Такое страшное… — задумчиво сказал он и поймал Наташу за руку. — Садись и объясняй. Как мы должны решать про обучение?

От неожиданности его рывка девушка на стул чуть не упала. Холодные пальцы оказались жёсткими и сильными. А когда он чуть склонился к ней в попытке снова заглянуть в глаза, ей показалось — громадная чёрная птица нахохлилась над нею, собираясь распахнуть чёрные крылья, чтобы спрятать её и себя. Волчица недовольно рыкнула, но улеглась рядышком, не проявляя слишком сильного недовольства.

Взяв себя в руки — он и в самом деле начинал пугать её, — Наташа показала на книги, разложенные перед ним на столе, и предложила:

— Какую книгу ты сейчас возьмёшь, с той и начнём обучение.

— Но они обложками вниз.

— Ты человек, имеющий силу. Значит, даже не глядя должен выбрать то, что именно сейчас тебе нужно. В жизни.

Он хмыкнул, наконец отвернувшись от девушки, и принялся изучать ничего не говорящие другому книги без заглавий и аннотаций. Явно заинтересовался необычным предложением до такой степени, что встал и протянул руку к книге посередине. Но засмеялся — рука застыла над книгой, не опустившись. Снова хмыкнул и взял последнюю справа. Заинтересовавшаяся, Наташа тоже встала посмотреть, что он выбрал. Почему-то была уверена, что ту книгу, в которой он вчера обнаружил статью о боевом ментале. Но нет. Оказалось — «Магия. Экстрасенсорика. Йога». Одна из тех первых книг по эзотерике, которые начали появляться ещё в девяностые годы. Одна из зачитанных Наташей. Автор, практик по всем трём областям эзотерики, попытался выявить связи между этими тремя дисциплинами. Для Наташи он был убедителен, и она отчётливо видела эту взаимосвязь там, где для других она была неясной… Чуть не подпрыгнула, когда Радим, словно рассеянно, словно всего лишь показывая ей обложку, положил руку на её плечо.

— Ну и как? Мы будем заниматься по этой книге?

Она хотела сказать: «Попробуем». Но это слово — из области нерешительного.

— Будем, — сказала она, ощущая его горячую ладонь сквозь ткань блузки и удивляясь, как быстро согрелись его руки.

Когда Радим узнал, что учиться будет в поместье Алексеича, он обрадовался:

— Игорь тоже придёт?

— Нет. У него работа. Но в тренажёрном зале всегда есть дежурный, — добавила Наташа, заметив, что он разочарован. — Если что — подойдём к нему, и он займётся тобой.

Ехать с пересадками на городском транспорте парень отказался наотрез.

— Долго. Давай вызовем такси? У меня деньги есть.

— Как хочешь, — пожала Наташа плечами. Она отнеслась к его предложению спокойно, потому что вызвать такси он предложил деловито, без всякой задней мысли похвастаться деньгами. — Только по дороге заедем в какой-нибудь магазин — тебе бы спортивную форму купить — в двух экземплярах, чтобы менять, как первая загрязнится.

Пока ждали звонка от фирмы такси, Радим почти равнодушно сказал, что встреча с хозяином будет только после шести. Так что пока можно не беспокоиться, что его хватятся. А если и хватятся, позвонят на мобильный. У Наташи сложилось впечатление, что после завтрака он как-то сразу изменился, стал не то что серьёзным, но уверенным… Хотя это слово, «уверенный», не очень отражало странное состояние, в котором парень находился. Он будто прислушивался к себе, к Наташе, к окружающим — вообще, к миру. А может, на него повлиял выбор книги, когда по реакции девушки он понял, что взял самую-самую. А это было для него важно.