— Что случилось? Почему они так кудахтали над тобой? — с хорошо ощутимым презрением спросил Радим.

Девушка задумчиво оглядела его и отвернулась к плите.

— Ничего не случилось. — Оглядев кастрюли, оставленные с утра на подоконнике, спросила: — Есть будешь? Мне хочется чего-нибудь слопать.

Она водрузила кастрюлю с супом — как раз на двоих осталось! — на плиту и зажгла конфорку. Услышала шаги сзади.

— Почему ты не ответила? Я что — обидел тебя? Что произошло? Почему они так с тобой?

— Я же сказала — ничего, — ровно ответила Наташа. Постояв, глядя ему в недовольные глаза, хмыкнула: — Ты хочешь многого — сам ничего не отдавая. А если баш на баш? Ты мне отвечаешь, что ты делал в детском парке, — я говорю, что со мной. Как?

— Ты меня видела?

Удивился он искренне. Неужели так надеялся на свои тёмные очки?

— Да ты на глаза лез так, что тебя видели все кому не лень, — пожала плечами девушка и поставила на стол две тарелки. «И спрашивать больше не буду, хочешь есть или нет, — подумала она сердито. — Разолью суп по тарелкам и сяду есть. А ты — как хочешь!» — Ну? Так что ты делал в этом парке? С этими своими подельниками? Только не говори, что гулял. В таких костюмах не гуляют по утрам в таких местах.

Он безразлично проследил, как она быстро режет помидоры на доске и заправляет их зеленью и майонезом, достаёт ложки, выкладывает на стол пачку сметаны. Но снова не смог сдержать удивления, когда она выставила на стол хлеб и протянула ему нож.

— Зачем?

— А… Извини… Это я машинально. У нас в семье хлеб обычно отец режет. Ну, я и привыкла: мужчина рядом, ему и нож — хлеб резать на стол.

Девушка было собралась положить хлеб с ножом на стол, но Радим перехватил это движение. Поймал её кулачок, и она поневоле разжала пальцы. Забывшись, некоторое время она смотрела, как он прижимает буханку хлеба к груди и режет аккуратные ломти. Потом опомнилась и разлила по тарелкам горячий суп.

Нарезав хлеб, он поколебался и сел напротив. Посмотрел на тарелку перед собой, взял ложку. Привстав, Наташа положила ему сметаны.

— Одного зовут Сашком, второго — Севкой, — вдруг сказал Радим, в полном молчании уничтожавший, а не евший суп. — Они находят клиентов, а потом мы договариваемся, как проделать то, что ты уже знаешь. Вот и всё.

— А если однажды вас поймают на этом? — со страхом спросила девушка, опустив свою ложку: горло снова застыло так, что сглотнуть было проблемой.

— А что могут вменить? — пренебрежительно спросил парень. — В полиции кошмары к делу не пришьёшь.

— Такой образованный? — поддразнила Наташа. И вздохнула. — Ты понимаешь, что я теперь из-за тебя вообще психовать буду?

— Почему это? Деньги с клиента слупить — это не я, они работают. Моё дело простенькое — одарить кого-нибудь сном.

— Как ты одарил меня, погладив по голове, — Наташе удалось это сказать почти равнодушно. Хотя всё вскипело при воспоминании о том, как она думала, что видит всего лишь сновидение, в котором так легко общаться с Радимом и признаваться ему, что он… он ей нравится. А он всё это время слушал её…

Он поднял на неё глаза. Упрямые. Помолчал и сказал:

— Мне таких слов никто не говорил. Никогда. От души. Чтоб не врать.

И глаза были не только упрямые, но и холодные.

Только Наташа вдруг вспомнила из-за этого холода другое. Сколько лет он сидел у того магазина!.. Сколько раз она проходила мимо, когда нужно было сбегать на рынок, и удивлялась мимоходом: как он спокойно сидит на коленях, прямо на промёрзшем асфальте, а то и на льду, в самые жуткие морозы. Часами. Не вставая — и часто без еды. Почему она хотя бы в последний год, год обучения у Алексеича, уже тогда не проверила Радима на истинное лицо? Может, тогда ему не пришлось бы долго быть неизвестной личностью…

— Радим, — осторожно спросила она. — А это точно твоё имя?

— Да, — с небольшим удивлением отозвался парень. И спохватился. — Ты задала уже лишний вопрос. Так что же у тебя было сегодня такого, что эти обращались с тобой, как с больной? И что было в парке?

— Ну, всё как раз из-за парка. Там нашли умершего старика-сердечника. Причём нашли в тот момент, когда там был человек Льдянова — про Олега я тебе рассказывала. Патрульные знают Льдянова и согласились подождать, что от него будет человек, который, возможно, опознает умершего. Ну вот… И приехала я.

— И опознала? — с любопытством спросил Радим.

— Не совсем. Я узнала его привычные места — те, где он часто бывает. Теперь полиции меньше хлопот — искать родственников старика, а перед тем ещё и устанавливать его личность. Возможно, его адрес установили уже сейчас, пока мы здесь сидим.

— А как ты опознала?

— Радим, лишний вопрос.

— Ну-у… Согласен. Что ты хочешь узнать от меня?

Стол, за которым проходил ранний обед, стоял у окна на балкон — подоконник рядом. Зазвенел мобильный Наташи — и девушка дотянулась до телефона. Алексеич. Странно. Сам послал отдыхать — и сам звонит в то время, когда она, по всем расчётам, должна видеть глубокие сны?

Прежде чем нажать кнопку ответа, взглянула на парня. Тот, оцепенев, смотрел на мобильный в её руках.

— Алексеич, — сказала Наташа, решив быть честной с ним. — Да, я слушаю.

— Наташенька, он у тебя?

— А… — замерев взглядом на Радиме, заикнулась девушка. — А откуда вы знаете?

— Игорь беспокоится, что ты в большом количестве ешь слишком калорийные продукты, — с еле уловимой усмешкой сказал Алексеич.

— Понятно, — выдохнула Наташа. Она-то сразу представила, что начальство своим всевидящим оком провидело всё, вплоть до гостей в её квартире. А что? С Алексеича станется. В последнее девушка верила стопроцентно. — Да, Радим у меня.

Парень медленно опустил руки со стола и ссутулился, не спуская глаз с Наташи.

— Спроси, нет ли на его теле ожогов.

— Радим, у тебя на теле есть ожоги?

Брови парня подпрыгнули, и он уже удивлённо пожал плечами, а потом покачал головой. Сама удивлённая — не тем, что спросил Алексеич, а ответом Радима, Наташа сказала в трубку телефона:

— Ожогов нет.

— Будь с ним предельно осторожна… — тихо предупредил Алексеич и добавил: — Громкую связь сделай-ка.

Девушка прикрыла микрофон и спросила Радима:

— Алексеич хочет что-то сказать по громкой связи. Не сбежишь?

— Нет, — прошептал заинтригованный парень.

— Сделала, Алексеич.

— Слышь, Радим. Случится что-нибудь с Наташенькой и будешь виноват в этом ты — из-под земли достану, понял?

— Понял, — наверное, только от неожиданности ответил Радим.

— А вообще, парень, есть веская причина, чтобы ты явился ко мне — к нам. О-очень веская. Запомни это. Чем быстрей придёшь, тем легче тебе будет по жизни. Всё, детки. Приятного аппетита.

И Алексеич первым отключился.

Наташа посмотрела на мобильный, положила его на подоконник и принялась доедать остывающий суп. Радим сидел, смотрел в свою опустевшую тарелку.

— Вытаскивай из холодильника всё, что тебе хочется, — миролюбиво сказала девушка. — Теперь холодильник у нас с тобой общий. Режь бутерброды, а я сейчас молока поставлю. Любишь горячее молоко?

Минут пять прошло в молчании, пока вскипело молоко, пока Радим нарезал колбасу и батон. Когда всё было готово, Наташа напомнила:

— За мной вопрос. Как ты понял, что умеешь насылать на человека кошмары? И когда? Ведь я тебя несколько лет видела на том месте, где ты попрошайничал. Значит, сначала ты не насылал страшных снов?

— Несколько лет? Ты видела и замечала меня несколько лет? — поразился Радим.

— И даже однажды подала, — медленно сказала Наташа. — Были жуткие холода, а ты сидел на коленях — и даже не на листе картона, как некоторые… У тебя с ногами как? Не болят? Я не представляю, что можно сидеть на промёрзлом асфальте — часами, как ты.

— Нет, — снова удивлённо сказал Радим. — Мне всегда было тепло. Ну, вру… Иногда было холодно, но тогда я начинал думать, что мне тепло — и становилось тепло. Наверное, что-то из тех же талантов, которые помогают мне с кошмарами.