Здесь представлены дневники Абигайль фон Нормал, аварийного резерва Владычицы Ночи в Большом Районе Залива

По городу Сан-Франциско бродит огромный бритый кот-вампир по имени Чет, и лишь я, Эбби Нормал, аварийный резерв Владычицы Ночи в Большом Районе Залива, и моя любовная мартышка с мангашным причесоном, Песик Фу, стоим между ненасытимым чудищем и кровавой баней, коя светит широкой публике. Что само по себе не так уж плохо, ибо широкая публика типа как фуфло никчемное.

Но все равно, я так прикидываю, это битва темных сил; поддержка моего запретного порноромана; мучительная разноска новой пары красных виниловых ботфорт «Шмаркенштейн®» на платформе; равно как и каждоденное нанесение причудливого глазного макияжа и чего не — тотально оправдывают меня за то, что я провалила «Биологию 102» («Введение в расчленение хорошо сохранившихся трупов сурков» у мистера Грабли, который тотально делает с сурками что пожелает, когда вокруг никого, мне авторитетно рассказывали). Но попробуй изложить это материнскому модулю, кой сполна заслуживает отчаянья и разочарованья за то, что прокляла меня своей позорной ДНК и обрекла на мелкие сиськи.

Для тупых — s'il vous plait. Не отвлекаться, сцуко, будет контрольная.

Три жизни назад, а может — в прошлом семестре, птушто это как в песне поется, «время — как река склизких выделений, если ты влюблен», — ну в общем, на зимних каникулах мы с Джередом были в «Уолгринз», искали гипоаллергенную подводку для глаз и тут встретили прекрасную рыжую Графиню Джоди и ее консорта по крови, моего Темного Владыку, Вурдалака Хлада, только он тотально замаскировался в джинсу и фланель полного обсоса.

Тут я вся такая: «Носферату», — шепчу Джереду, аки ночной ветер в сухих деревах.

А Джеред такой: «Фиг там, жалкая ты попутавшая шлюшка».

А я вся ему: «Заблокируй свой гнилостный порт для пенисов, спермодышливый позёр». Что он счел комплиментом, как я и рассчитывала, птушто хоть Джеред и гомик до мозга костей, он сроду никогда никого реально не гомиковал — может, только свою ручную крыску Люцифера. Говоря строго, мне сдается, Джереда можно считать грызосексуалом, только сложная геометрия отношений мешает. (Видите, размер все ж имеет значение!)

Себе на заметку: Надо будет тотально свести Джереда с мистером Грабли, чтоб они зарубились на приходование белочек и что не, а мне тогда, может, и не придется пересдавать «Био-102».

Кароч, Джеред — годный актер на вторые роли в той трагедьи, коя есть моя жизнь, ибо одевается с тягостным шиком и превосходен в мрачных думах, ненависти к себе и аллергической непереносимости косметических продуктов. Я пыталась его убедить пойти в профи.

Тащемта Вурдалак Хлад вызвал меня на тайное свиданье в клуб, где я предложила себя его тайным желаньям, что он тотально отверг ввиду своей вечной любви к Графине. Вместо этого купил мне капучино и назначил их официальным клевретом. В обязанности клеврета входит снимать им квартиры, стирать белье и приносить хозяевам мешки со вкусными детишками внутри, хотя этого последнего мне делать ни разу не пришлось — моим повелителям детишки не нравятся.

Вурдалак Хлад тащемта дал мне денег, и я сняла très клевую студию в ЮМЕ (коя широко признана лучшим раёном для вурдалаков, птушто дома там по большинству новьё, и никто не будет рассчитывать, что древнейшие твари чистейшего зла станут там тусить). Но выясняется, мои повелители уже живут типа в полквартале от этой très клевой студии в ЮМЕ. Тащемта я им ключ несу — в надежде, что меня наделят темным даром бессмертия, а тут подкатывает такой лимо, набитый ушорканными в дупло студентами и раскрашенной синей телкой с вот-такенными фальшивыми сиськами. И все такие: «Где Флад? Нам надо с Фладом перетереть. Поэтому впускай нас давай» — и прочую категоричную такую лабуду. А я им такая: «Дулю вам, сбрось обороты, Смёрфетка. Нет тут никакого Флада».

Верняк! Я там вся такая: ох-блеать-зомби-езус-да-на-палочке-верхом! Она ж синяя!

А я ни разу не расист, поэтому хлебницу закройте. У нее точно проблемы с самооценкой, раз она их компенсировала гигантскими фальшивыми дойками, блядским синим раскрасом всего тела и обслуживанием полного лимузина обдолбанных торчков за деньги. Я не по цвету кожи ее сужу. Все справляются как могут. Когда я скобки носила, у меня была фаза «Привет, Киска», затянувшая до пятнадцатых годов, а Джеред по сию пору утверждает, что в душе я бодряк, что есть тотальная неправда. Я просто очень вся неоднозначная. Но про синюю шлюху потом, птушто как раз в тот миг пацан-азиат на часы смотрит и говорит: «Поздняк, уже закат». И они отвалили, а я такая дверь открываю на лестницу — а на меня этот Чет, огромный бритый кот-вурдалак. (Ну только в то время я еще не знала, как его зовут, а он ходил в красном свитере, поэтому я не знала, и что он бритый, а вурдалаком он тогда аще еще не был. Но огромный — уже был.)

Поэтому я вся такая: «Эй, котя, пошел вон». И он пошел, а там только Уильям, бездомный мужик с огромным бритым котом, остался лежать на ступеньках. Я было подумала, что он помер, такая там вонища, но выяснилось, что он просто в отключке из-за всего выпитого им, крови, выпитой из него, и прочего. Только вот теперь я почти вполне совсем уверена, что он умер, птушто мы с Фу потом нашли его говноодежду на лестнице в логово, а в ней полно серой пыли, в какую люди обращаются, когда вурдалак выпивает их до дна.

В общем, наверху я вся такая: «У вас на лестнице дохлый мужик и котяра в свитере». А Графиня и Хлад мне: «Подумаешь».

А я вся: «Кроме того, тут подъезжал лимузин, весь набитый торчками, и они тотально на вас охотились».

И тут они: «Оба-на». Похоже, чердак-то им снесло с этого похлеще, чем можно было ожидать от древних тварей темных запретных страстей и чего не. А выяснилось, что они аще не они: то есть они они, но не такие. То есть ну да, любовь у них вечная, и они твари невыразимого зла и проч, но аще не древние. Оказалось, Вурдалаку Хладу лет всего девятнадцать, а с Графиней они знакомы и вообще типа только два месяца. А ей всего двадцать шесть, и оно хоть и стремный возраст, но ни разу не древний. И несмотря на свои преклонные года, Графиня — очень красивая, у нее длинные, тотально свои рыжие волосы и млечная кожа, зеленые глаза, что как изумрудное пламя, а сама вся такая жаркая, что аж дымится, и девчонку в тотальную лесбу ей обратить — нефиг делать, если б девчонка эта уже не была рабыней безумного ниндзева секс-фу своего чарующего Песика. (Фу все время твердит, что ниндзей он быть не может, птушто китаец, а ниндзя — японцы, но это он из упрямства и всякий раз, как я завожу беседу на эту тему, разыгрывает перед мной Очень Сердитого Азиата.)

Тащемта в логове у владыки я смотрю — там две бронзовые статуи, одна — такого стремного типа бизнесмена, а вторая похожа на Графиню, только совсем голая, ну или в лосинах, и бронзовая. И я такая: «Эксгибиционизмом балуетесь, Графиня, не? Шест прилагается?»

А она только: «Поможешь Томми мебель перевезти, Среда». Типа ответила, ага. (Выяснилось, Среда — это такая готоидная персонажица из какого-то стремного кина.)

Попозже тащемта через посредство моих экстенсивных исследований, пронырливости, разнюхивания и чего не я выяснила, что статуи эти аще не статуи. А Графиня раньше обитала в статуе себя, а внутри этого стремнофуфельного бизнесмена томится реальная тварь невыразимого зла, тот носферату, что обратил Графиню. А Вурдалак Хлад, который тогда еще не был никаким вурдалаком, закатал их обоих в бронзу, чтоб они спали глубоким сном днежити, а глубже такого сна типа ничего не бывает. (Вам с самого начала надо понимать, вурдалаку ни тебе зевнуть, ни потянуться перед сном. Стоит солнцу пробить горизонт, они на месте — бац, как тряпишные куклы, и тогда их можно как хочешь усаживать, раскрашивать, в руки им приборы ихние давать и фотки потом в сеть выкладывать, а они ни шиша не почуют до самого заката — только тут они бац, как лампочки загораются и давай не врубаться, почему у них срамные места все зеленые, а в ящике навалом предложений с эльфийской_любви. ком.)