– Да что это с тобой, парень, черт возьми? – лицо Дага принимало все более подозрительный и недружелюбный вид.

– Бог ты мой, парень, – Даг обернулся к девушке. – Господи, Монна, ты только взгляни на его пальто. Посмотри на свое пальто, парень!

Лео тяжело дышал, но его охватило необыкновенное чувство освобождения. По пальто расползалось огромное пятно.

– Оставь меня в покое! – обезумев от страха, крикнул Лео. – Не прикасайся ко мне! Дай мне выбраться отсюда!

Даг сделал шаг вперед. Челюсти сжаты, глаза сощурены так, что не видно зрачков. Лео, защищаясь поднял руки, и в это же мгновение левой рукой Даг нанес стремительный короткий удар в челюсть, а потом такой же страшный удар правой – в висок.

Бинты слетели с головы Лео, разлетевшись по комнате.

Лео опустился на пол, и пенистое белое вещество заструилось из-под разорванных бинтов. Через десять минут от Лео Фрайдгуда остались лишь мокрая одежда, блестящие кости и белые макаронины бинтов в луже слизистой жидкости.

Остались еще и наличные деньги, извлеченные Дагом из кармана пальто.

Лео Фрайдгуд полностью исчез из этого мира.

Тридцать минут спустя Гровер Спелвин и Бенгс-младший увидели, как Даг и Монна Миннесота спускаются со ступенек центрального входа гостиницы Спелмана. Оба парня стояли, прислонившись к фонарному столбу, и, как только массивная фигура Дага показалась из-за дверей, Гровер выпрямился и толкнул в бок Бенгса-младшего:

– Это они, пошли, малый, – сказал он.

Монна Миннесота неуклюжей походкой спустилась по ступеням вслед за Дагом в июньскую жару улицы. Оба они несли бумажные пакеты, покрытые большими влажными пятнами. Гровер и Бенгс пересекли улицу и последовали за Дагом и Монной по Восьмой улице к югу.

– Куда запропастилась эта чертова мумия? – спросил Бенгс. – Мы прождали его целый чертов день, где он?

Даг выбросил бумажный пакет в мусорный контейнер и подождал, пока Монна не кинет туда же свой. Затем медленным шагом они двинулись вниз по улице, и Гровер с Бенгсом-младшим тут же поняли, что парочка собирается прикупить очередную порцию наркотиков.

– Дерьмо, – проговорил Гровер.

– Черт бы все побрал, – подтвердил Бенгс-младший.

– Похоже, что никакой мумии нет. Даг вынес ее.

Парни приблизились к мусорному контейнеру, где валялись бумажные пакеты. Бенгс осторожно открыл пакет Монны, который лежал сверху, заглянул внутрь и захихикал; когда он заметил, что Гровер непонимающе смотрит на него, то засмеялся еще сильнее и, с трудом преодолевая хохот, проговорил:

– Гровер, Даг утопил мумию в креме для бритья. Ха-ха-ха. – И он согнулся в очередном приступе смеха.

Гровер Спелвин мрачно ткнул пальцем в содержимое пакета. Потом покачал головой:

– Это не крем для бритья, – произнес он. – Это мумия.

Черт возьми! Знаешь что?

На его широком лице появилось нечто, похожее на волнение:

– Даг, конечно, прикончил его. Но это была настоящая мумия. Как в старых фильмах.

– Чертов Даг, – сказал Бенгс-младший.

– Под этими бинтами были только кости и жидкость, – повторил Гровер. – Настоящая мумия. Черт возьми!

– Мумия, – эхом отозвался Бенгс-младший.

– Интересно мне, сколько у нее было денег, – задумчиво проговорил Гровер.

– Я так рада, что вы согласились помочь мне, – Сара Спрай говорила с Юликом Бирном. – Понимаете, такого рода поддержка мне никогда раньше не требовалась, я привыкла справляться с подобными делами сама.

– Понимаю, очень хорошо понимаю, – проговорил адвокат. – Я и сам такой же. Но мы же друзья, Сара. И я подозреваю, что есть кое-что такое, что не должны узнать Блокетт и сотрудники "Газеты", прежде чем вы будете готовы рассказать им.

– Совершенно верно, я действую сейчас, скорее, по наитию. Блокетт решил бы, что я сошла с ума. Так что, если вы сможете, просмотрите записи и поищите, не происходили ли в окрестностях нашего города какие-нибудь промышленные аварии. Период – от шести недель до двух месяцев назад. Если ничего подобного не случалось, то было бы хорошо выяснить, какая в этот период была солнечная активность.

Я буду работать в другом направлении, но, конечно, как только я выясню что-то новое, я вам сообщу. Вокруг стали происходить совершенно ненормальные вещи.

Это последнее замечание не было для Юлика Бирна особой новостью. За прошедшую неделю или две, казалось, впала в буйный психоз половина его клиентов. Более того, случилось так много странных и необъяснимых вещей, что Бирн стал подумывать о том, что, возможно, и он сам постепенно сходит с ума. Конечно, у О'Хара есть реальные причины для теперешнего состояния; возможно, есть они и у Джонсонсов: их четыре чистокровные арабские кобылы сбежали из конюшни и попали под колеса огромного грузовика цементной компании. Но одна из его клиенток самым натуральным образом загнала себя до смерти. Полная, тяжелая, она никогда не предпринимала действий, требующих больших мышечных усилий, разве что могла поднять пульт дистанционного управления телевизора или снять трубку телефона. И вот однажды утром она начала бегать перед завтраком вдоль Саутел-роад и не захотела остановиться даже тогда, когда ее муж, ехавший рядом с ней в их "БМВ", попытался уговорить ее сесть в автомобиль. После трех непрерывных часов бега мышцы ног сдали, а вслед за ними сдало и сердце.

Совершенно ясно, думал Юлик Бирн, что, для того чтобы увидеть, что в Хэмпстеде творится неладное, достаточно присмотреться к тому, что происходит с его клиентами, и вряд ли кому-то захочется настолько близко соприкоснуться со всем этим сумасшествием. Кроме Джейн Андерсон, которая довела себя до инфаркта бегом по Саутел-роад, произошел странный случай и с Джорджем Клопником, бухгалтером одной вудвиллской фирмы. Дела Джорджа, насколько знал Юлик, шли настолько успешно, насколько они могли идти У вудвиллского бухгалтера, не имеющего партнера. И вот недавно Джордж явился в контору Юлика Бирна возбужденный, с горящими глазами и сообщил, что должен подать в суд на правительство Соединенных Штатов за то, что оно подавало ему ложные надежды. Джордж был убежден, что в процессе "Клопник против Соединенных Штатов" суд присяжных вынесет решение о выплате двадцати миллионов долларов за причинение ему морального ущерба. Юлику удалось выставить его из конторы, пообещав, что он изучит все случаи, связанные с ложными надеждами. Еще хуже, чем у Джорджа, обстояли дела у Роджера Тортона, старейшего главы респектабельной мебельной фирмы. Торнтон, седой человек, носящий строгие английские костюмы, с великолепными манерами, которыми и должен был обладать владелец особняка на Маунт-авеню, президент процветающей компании, во вторник, во второй половине дня 17 июня, подошел к хорошенькой школьнице, стоявшей напротив небоскреба Анхальта на Мэйн-стрит, и сказал:

– Я – владелец огромного красивого члена. Не хочешь ли заняться им?

Сейчас Тортон отпущен под залог, а родители школьницы обещали, что лишат его жизни, если только не смогут кастрировать. Но на самого Тортона происшедшие события, казалось, не произвели никакого впечатления:

– Вы не понимаете, мистер Бирн, – сообщил он Юлику, – у меня действительно огромный красивый член. Это, без сомнения, будет свидетельствовать в мою пользу, правда?

И нельзя, рассказывая о профессиональных хлопотах Юлика Бирна, не упомянуть о Мэгги Нелиган и ее подруге Кэтрин Хоскинс, которые как-то утром отправились в универмаг Блумингдэйла, где в меховом отделе заказали вещей на сто семьдесят тысяч долларов. Когда миссис Нелиган и миссис Хоскинс пригласил на беседу в кабинет управляющий меховой секцией, они радостно согласились на это.

Управляющий поинтересовался, как леди собираются платить за приобретенные товары. Негодованию дам не было предела. Она была уверена, что управляющий узнал ее, возмущенно заявила миссис Нелиган. Неужели он не знает ее имени? Управляющий выразил сожаление, признав, что оно ему неизвестно, но если она будет так любезна и немного освежит его память…