Дверь ресторанчика распахнулась, и на улицу высыпали Матиас, Томаш и Ян.

– Я же говорил, что они далеко не ушли. – Ян широким жестом указал на Хельгу и Оливера.

– Вечеринка заканчивается, и если не хотите остаться мыть посуду, то вам лучше уйти с нами, – великодушно сообщил Матиас, прошагав мимо.

Дважды повторять не пришлось. Сорвавшись со стульев, Хельга и Оливер направились вниз по улице, стараясь не слишком отставать от парней.

Ночная Прага отличалась от Праги дневной, как отличаются вымысел и реальность. Стоило солнцу уйти за горизонт, а звездам зажечься – начиналось волшебство. Мощеные булыжником улочки манили и увлекали в самое сердце города. От старинных домов, украшенных причудливой лепниной, веяло сыростью, многовековой пылью и обещанием однажды, быть может, раскрыть свои тайны. Потемневшие от времени кариатиды, держащие на своих плечах массивные балконы и карнизы, провожали Хельгу и ее друзей взглядами. А свет фонарей, светильников и витрин рассекал ночь, подобно мазкам художника, рисующего золотом на черном полотне.

Хельга была рада вернуться домой после тяжелого дня. К тому же завтра выходной – не придется рано вставать на работу, и на тренировку бежать тоже не надо. Но, выйдя на улицу, ведущую к старой части города, Матиас развернулся и заговорщицки предложил:

– Небольшая пробежка перед сном? До Карлова моста… Что скажете?

– Чувак, ты серьезно? – простонал Ян. – Мы и так целый день на ногах!

– Ян прав. – Томаш устало потер глаза. – Не знаю, откуда ты берешь силы, но я готов уснуть прямо на тротуаре.

– Слабаки! – фыркнул Матиас и, уставившись на Оливера и Хельгу, вопросительно изогнул бровь. – А вы?

– Бегать в три часа ночи только ради того, чтобы ты не окрестил нас «слабаками» – развлечение сомнительное, но какого черта?! Побежали! Бэмби?

Хельга откинула с лица непослушные волосы, лезущие в глаза, и задумалась. Вряд ли это хорошая идея, учитывая, что боль в груди утихла не так давно. Но уступить брату…

– Только обещай, что, когда я выиграю, ты не станешь развешивать сопли, – нарочно надменно сказала она Матиасу.

– Серьезные ставки, – кивнул тот. – Но ты еще не выиграла.

И он пулей сорвался с места.

– Имей в виду, что я ничего такого не обещал. – И Оливер бросился вдогонку.

– А ты все еще здесь. – Ян перевел взгляд на Хельгу.

– Даю немного форы, иначе мой брат снова раскиснет как девчонка, – улыбнулась она и спустя несколько мгновений понеслась вперед.

Матиас был скучным соперником: бегал он, честно говоря, так себе, его могла бы обогнать даже десятилетка. Наверное, поэтому он и настаивал на частых тренировках, надеясь подтянуть не только уровень команды, но и свой. Зато в силовых трюках он был незаменим, как и Ян.

– Только не реви, – язвительно бросила Хельга, пролетев мимо брата.

Впереди остался только Оливер, опережающий Матиаса на добрых двадцать метров. Ну что ж…

Шумно дыша, Хельга ускорила темп. Скорость пьянила, все тело наполнилось энергией, силой, жизнью. Внезапно ей захотелось смеяться – какое счастье делать то, что любишь! Во время бега Хельга становилась штормовым ветром: неуловимая и такая настоящая.

– Встретимся на мосту! – бросила она Оливеру.

Тук. Назойливое покалывание в руке вернулось. Грудь сжало так, что перехватило дыхание. Тук. Хельга разогналась настолько, что уже не могла остановиться. Тук. Перед глазами заплясали черные точки. Тук. Земля ушла из-под ног. Тук. В груди словно что-то взорвалось и разлетелось на тысячи осколков, которые дикой болью пронзили каждый орган. Тук. Крик застрял в горле. Тук. От удара о брусчатку выбило дух. Тук.

«Почему ты так любишь бегать?» – как-то спросила ее мама, когда Хельга на рассвете собиралась на пробежку.

Тук.

«Потому что в эти моменты я лечу. И я свободна».

Тук.

Хельга злобно переглянулась с мамой, сидевшей в кресле возле кровати, и та быстро отвела взгляд, вернувшись к чтению газеты. Из-за непроницаемого выражения лица было сложно понять, о чем она думает, но наверняка считает, что во всем виновата сама Хельга. Конечно, чего еще ожидать, когда дочь постоянно истощает себя тренировками, которые и спортом-то язык не поворачивается назвать. Она еще смогла бы принять увлечение Хельги художественной гимнастикой или акробатикой, на худой конец, но только не эта беготня по улицам наперегонки с собственной удачей.

Мама не понимала ее желания преодолевать препятствия, выполнять трюки и прыжки.

Раньше Хельга мечтала, чтобы мама пошла ей навстречу, прониклась ее миром, но время шло, а ничего не менялось. Они ссорились, мама никак не могла смириться с увлечением паркуром. И теперь Хельга мечтала о другом: лишь бы ей не запретили тренироваться.

Мама перевернула страницу, открыла раздел финансовых новостей и, не отрываясь от чтения, сказала:

– Даже не надейся. Ты останешься здесь, пока доктор Новотный не закончит обследование и не поставит точный диагноз.

– Но со мной все в порядке! – в сотый раз повторила Хельга.

Она бы многое отдала за возвращение домой. Все в больнице было невыносимым: белоснежная палата навевала тоску, персонал относился к ней чересчур сочувственно, еда оставляла желать лучшего, а от стойкого медикаментозного запаха все время крутило в носу.

– Не сомневаюсь, – согласилась мама, но по тону было ясно: спорить бесполезно.

Нахохлившись, Хельга отвернулась и уставилась в окно. Она торчала здесь уже третий день, и никто не спешил объяснять, что с ней. Врачи приходили, приглашали ее в кабинеты, напичканные медицинским оборудованием, чтобы провести очередное исследование, а потом – тишина.

Хотя доктора согласились с тем, что боль в груди, усталость и обморок могли быть вызваны общим недомоганием, они отказались отпустить Хельгу домой. Никто не слушал уверения, что она чувствует себя лучше. Боль в груди поутихла, а покалывание в руке и вовсе прекратилось. Но радоваться было рано. Внезапно появившаяся тяжесть в ногах не отступала, несмотря на хороший сон и продолжительный отдых. Кроме того, падая, Хельга сильно ушибла плечо. Хорошо, что обошлось без переломов.

За всю свою жизнь Хельга почти не болела. Она отличалась прекрасным здоровьем и выносливостью. Поэтому сама мысль о том, что с ней что-то не так, казалась далекой и маловероятной.

Но худшим было то, что она до сих пор не видела Оливера. После той злополучной ночи он ни разу не навестил Хельгу. В больницу приходили ее друзья, сокурсники из гимназии, но только не он… Вот, например, сегодня Ян и Томаш были здесь ранним утром и пообещали вернуться после работы. Лидия и Виолетта ушли примерно час назад, а Лукаш снова заглянет вечером, после закрытия ресторана. Вчера даже Френцис соизволил посетить эти бренные стены, затмив своей персоной яркое сентябрьское солнце. Его забота об удобстве Хельги была чрезмерной, зато он так впечатлил персонал, что еще немного – и ему бы предложили здесь работу.

Взяв с прикроватного столика мобильный, Хельга в который раз взглянула на дисплей в надежде увидеть сообщение от Оливера – ничего. Да, он прислал ей несколько эсэмэсок, но причину отсутствия так и не объяснил – лишь сухо сообщил, что скоро они встретятся. Все ее вопросы остались без ответа, а три последних сообщения он и вовсе проигнорировал. Это было на него не похоже. Поначалу Хельга волновалась: вдруг что-то случилось? Но Матиас уверял, что нет. Впрочем, и он на вопросы отвечал довольно туманно и постоянно пытался перевести тему в другое русло. Хельге оставалось только теряться в догадках.

– Принести тебе что-нибудь поесть? – спросила мама, отложив газету.

– Нет, спасибо… я хочу отдохнуть, – ответила Хельга.

Она уже совсем пала духом. Злиться на Оливера не получалось, хотя очень хотелось. Просто, оказавшись в столь непонятной ситуации, Хельга нуждалась в нем больше, чем когда-либо.