Итак, Дестриант на последнем своем вздохе сделал мрачное открытие. Серые Шлемы преданы. Или скоро будут преданы. Слова предостережения пробудят в Смертном Мече обжигающие огни ярости и негодования. И Ран’Турвиан ожидал, что Надежный Щит тотчас же побежит в каюту Кругхевы, чтобы повторить зловещее послание, чтобы узреть пламя в синих глазах?

«Братья и сестры! Оружие наголо! Пусть потекут багряные реки, смывая пятно с нашей чести! В бой! Враг окружает со всех сторон!»

Н-да.

Танакалиан не только не захотел принимать в себя умирающего Дестрианта и его боль; ему также не хочется вызывать в Серых Шлемах опустошительную ярость. Объяснения, доводы — старик практически ничего не предоставил. Нет нужной информации. Герой без цели — словно слепой кот в яме с собаками. Кто может предугадать, в какую сторону обрушится гнев Кругхевы?

Нет, нужны зрелые размышления. Уединенного, медитативного рода.

Смертный Меч приняла печальную новость о мучительной смерти Дестрианта именно так, как он и ожидал. Суровое лицо еще более отвердело, глаза блестели льдом; поток вопросов всё нарастал, но Танакалиан не хотел на них отвечать, да и не мог. Вопросы, неведомое — вот главнейший враг для таких, как Кругхева, стремящихся к уверенности — и пусть уверенность не будет иметь никакого отношения к реальности! Он видел, как она словно зашаталась, потеряв почву под ногами; как дергается левая рука, желая ухватиться за меч, за успокоительную надежность тяжелого железного лезвия; как она непроизвольно выпрямляется, как бы уже принимая вес кольчуги. Да, это явно та новость, которую следует встречать во всеоружии. А он застал ее неготовой, уязвимой, словно сам совершал предательство… ясно, что ему нужно быть осторожным, нужно изобразить неуверенность, беспомощность, которую она и сама ощущает, нужно выразить во взгляде и якобы случайных жестах всю меру нужды в утешении, уверении. Короче говоря, прильнуть, словно ребенок, к ее величественной надежности.

Если это делает его презренным обманщиком, тварью, созданной для интриг и хитрых манипуляций… что же, поистине жестокие обвинения. Он обдумает их как можно беспристрастнее, и вынесет суждение, пусть самое суровое и обвинительное.

Прежние Щиты, разумеется, не стали бы трудиться. Но нежелание судить других вытекает лишь из нежелания судить себя, бросать вызов своим убеждениям и допущениям. Нет, в такую игру предубежденности он играть не будет.

К тому же Смертный Меч должна услышать именно то, в чем она больше всего нуждается: ему следует как бы невзначай, инстинктивно напомнить о ее благородных обязанностях. Никому не будет лучше от того, что Кругхева выкажет крайнюю растерянность или, Волки сохраните, явную панику. Они плывут на войну, они потеряли Дестрианта. И так дела обстоят плохо.

Она должна закалить себя перед глазами Надежного Щита, наедине — чтобы потом, после первого успеха, повторить суровый ритуал перед братьями и сестрами Ордена.

Но и это подождет, ведь пришла пора приветствовать послов Болкандо. Танакалиану было приятно слышать, как твердо хрустят ее сапоги, ступая по коралловому пляжу высадки. Он идет на шаг позади Смертного Меча; конечно, удивление и любопытство по поводу неподобающего отсутствия Дестрианта уже распространяются среди команды, капитанов и всех, собравшихся на бросившем якоря у округлого выступа речного устья «Листрале», Кругхева и Надежный Щит не обнаруживают никакого волнения, уверенно шагая к многоцветным шатрам болкандийцев. Твердая вера в командиров скоро успокоит рассудки Серых Шлемов. Такие холодные размышления… Он стал циником? Вряд ли. В подобные моменты весьма важно внешнее спокойствие. Не имеет смысла тревожить членов Ордена — это подождет до тщательно определенного времени после окончания переговоров.

Воздух был знойным; жара лилась по ослепительно-белому пляжу. Разбитые панцири крабов запеклись на солнце, неровной линией украсив полосу прибоя. Даже лениво усевшиеся на мангровые деревья чайки выглядели полумертвыми.

Двое из Напасти поднялись на обрыв и зашагали по заливным лугам, широким веером простершимся от левого берега реки. Тут и там над илистой почвой выступали кочки ярко-зеленой травы. Вдоль берега, шагах в двадцати от завала коротких, облепленных илом бревен, стояла длинная шеренга дозорных Болкандо. Как ни странно, дозорные — высокие, темнокожие и выглядящие истыми варварами в пятнистых кожаных плащах — стояли лицами к реке и не обращали внимания на гостей из Напасти.

Еще миг — и Танакалиан вздрогнул: одно из «бревен» пришло в быстрое движение. Он выхватил из футляра подзорную трубу, чтобы изучить берег сквозь увеличительные линзы.

«Ящерицы. Огромные ящерицы! Неудивительно, что воины Болкандо встали к нам спиной!»

Если Кругхева и заметила сцену на речном берегу, то вида не подала.

Павильон Болкандо был таким просторным, что мог вмещать десятки комнат. Завеса над главным входом была откинута и прикреплена золочеными крючками к резным столбикам. Солнце, отфильтрованное тканым занавесом, превращало пространство внутри в прохладный, приятный мир, раскрашенный в оттенки сливок и золота. Танакалиан и Кругхева встали на пороге, удивляясь резкому перепаду температуры. Движимый опахалами воздух донес ароматы редких, неведомых специй.

Их ожидал некий чиновник, одетый в костюм из кожи оленя и серебряную кольчугу — столь тонкую, что не остановила бы и детский кинжальчик. Мужчина (лицо его было закрыто вуалью) поклонился им в пояс и жестом пригласил гостей из Напасти в отделанный шелками коридор. В дальнем конце — шагах в пятнадцати — стояло двое стражей, также облаченные в невесомые кольчужные доспехи. У каждого на поясе висело по четыре метательных ножа; кожаные, отделанные кусочками кости ножны намекали на наличие более серьезного оружия — возможно, тесаков — но были подчеркнуто пустыми. Солдаты носили шишаки без защиты лица. Подойдя ближе Танакалтан вздрогнул, увидев на угрюмых лицах сложный рисунок шрамов, помеченных к тому же багровой краской.

Оба воина стояли навытяжку и как бы не замечали прибытия гостей. Танакалиан следовал на шаг за спиной Кругхевы, миновавшей стражей.

Комната за входом оказалась просторной. Вся видимая мебель — весьма многочисленная — была на шарнирах, как будто готовая к складыванию или разбору; тем не менее выглядела она изящно и красиво. Все детали были украшены кремовым лаком, отчего дерево напомнило Танакалиану полированную слоновую кость.

Их ожидало двое высокопоставленных лиц, сидевших около прямоугольного, заставленного серебряными кубками стола. За креслами хозяев стояли слуги; еще двое слуг обнаружились за креслами, предназначенными для гостей из Напасти. Стены справа и слева были сделаны из гобеленов, свободно повешенных на деревянных рамах. Танакалиан удивился, когда рисунок — изящный пустой сад — вдруг пришел в движение. Он понял, что гобелены сделаны из тончайшего шелка и по замыслу творцов как бы оживают от малейшего сквозняка. Пока они шли к креслам, вода словно струилась в каменных желобах, головки цветов покачивались под порывами незримого ветерка, колыхались листья… Наполнивший комнату пряный аромат сделал иллюзию прогулки по саду еще более правдоподобной. Даже проникавший сквозь занавесы свет был искусственно пятнистым.

Разумеется, личность вроде Кругхевы останется вполне равнодушной к подобным тонким нюансам; он непроизвольно представил себе ломящегося сквозь кустарник кабана.

Официальные представители радушно встали, весьма точно подгадав момент приветствия лязгающих доспехами гостей.

Кругхева заговорила первой, пользуясь торговым наречием: — Я Кругхева, Смертный Меч Серых Шлемов. — Сказав это, она стянула тугие перчатки. — Со мной пришел Надежный Щит Танакалиан.

Слуги принялись разливать по бокалам темную жидкость. Когда болкандийцы подняли свои, Кругхева и Танакалиан сделали так же.

Человек, что был слева — в возрасте не менее семидесяти лет, темное лицо покрыто украшенными жемчугом шрамами — отвечал на том же наречии: — Привет вам, Смертный Меч и Надежный Щит. Я Канцлер Рева из королевства Болкандо, на этих переговорах я говорю за Короля Таркальфа. — Он указал на более молодого человека справа: — А это Покоритель Авальт, командующий Армией Короля.