Внутри ледяных глыб застыли чьи-то трупы. Их принесло сюда издалека, со стороны низин. Казалось, лед окутал своих жертв внезапно. Глаза мертвецов были полуоткрыты; вокруг тел застыли красным туманом облачка крови. Рядом Удинаас замечал и другие облачка, оставленные желчью и всем остальным, чем начинено человеческое тело. И не только человеческое. В лед вмерзли жертвы громадного побоища. Тисте эдур и их темнокожим союзникам противостояли ящероподобные твари. У некоторых вместо рук поблескивали мечи. Число этих монстров не поддавалось никакому счету.

Постепенно Удинаас добрался до места, где мертвые полуящеры заполонили собой все пространство, и теперь лавировал между «берегами». И вдруг откуда-то снизу ударила струя талой воды розово-красного цвета. Пробиваясь сквозь трупы, струя эта то слабела, то крепла, будто вверх ее гнали сокращения какого-то гигантского сердца, скрытого глубоко внизу.

Вода была ядовитой.

Удинаас бросился прочь. Он плыл (или бежал?), натыкаясь на трупы. Его вынесло в овражек, где мертвых тел не было. Не задумываясь о происхождении овражка, летериец помчался дальше. Быстрее, еще быстрее… пока его не поглотила тьма.

Потом тьма рассеялась. Внутри ледяных глыб застыли косматые бурые звери. Многие стояли на задних лапах, открыв пасть, откуда торчали клочки зеленой травы. Замерзли целые стада. Их бивни были направлены в сторону Удинааса, а блестящие глаза, казалось, внимательно следили за ним. В одном месте он заметил волка. Время остановилось для хищника вместе с прыжком, который так и не завершился… Еще одна сцена гибели, наступившей все по той же причине. Окружающий мир внезапно изменился. Но неужели настолько внезапно, чтобы дыхание ветров стало обжигающе ледяным?

«Оказывается, мир тоже способен предавать, – подумал молодой человек. – Скиталец милосердный, да как же такое возможно?»

Для многих соплеменников Удинааса богом была определенность во всех ее проявлениях. Такое воззрение на мир делало его проще и понятнее; холодное суждение, словно меч, рассекало собой что угодно. И все, более уже никаких исправлений, никаких изменений. Удинаас не раз наблюдал подобную определенность, но рассекающий меч всегда держали в руках другие.

Пусть не в людях – в самом мире все-таки была какая-то… определенность. Разумеется, мир менялся, и порою весьма жестоко, но ты хотя бы понимал, чего ждать. Ну скажите, какая природная стихия способна в мгновение ока покрыть льдом громадные пространства? Так неузнаваемо преобразить все вокруг могло только колдовство. Должно быть, кто-то обрушил на эти земли чудовищный магический удар. И все равно… чтобы безропотно подчиниться магической силе… Здешний мир не мог не сопротивляться чародейству. Удинаас привык верить, что природа сильнее магов и богов, иначе от мира уже давным-давно ничего не осталось бы.

Суша наверняка противилась магии. И море тоже. И ветер. И звери, травы, насекомые. Они просто не могли сдаться без борьбы. Но… потерпели неудачу.

Взгляд раба наткнулся на неуклюжую каменную башню. Узкий проем, похожий на след от косого удара, означал вход. Сам не понимая зачем, Удинаас направился туда.

Внутри он неожиданно почувствовал, что вновь обрел привычное тело. Споткнувшись, летериец повалился на колени. Обжигающе холодный камень содрал ему кожу на ладонях и коленях. Поднимаясь, он ударился плечом обо что-то непонятное и, скорее всего, вывихнул плечо.

Ледяной воздух с трудом проникал ему в легкие. Каждый вздох отзывался болью. Глаза слезились, и слезы тут же примерзали к коже. В слабом голубоватом свечении Удинаас разглядел окоченелый труп. Замерзший был достаточно рослым. Кожа цвета выбеленного пергамента; пальцы длинные, заостренные, и суставов на них больше, чем у людей. Узкое лицо с черными глазами, в которых до сих пор застыло легкое удивление. Вся одежда погибшего состояла из узких кожаных ремешков на поясе и вокруг чресл. Оружия при нем не было.

В нескольких шагах Удинаас заметил еще несколько трупов, застывших в судорогах смерти. Их кожа была зеленоватого оттенка, а изо рта торчали клыки. Похоже, в башне обитала семья: отец, мать и двое детей. Тела всех были изувечены. Из рваных ран торчали обломки костей. Все говорило о том, что бледнокожий явился в башню и убил всех четверых.

Зрелище повергло летерийца в дрожь. Руки и ноги его онемели.

– Эй, Сушняк! Дух Тени! Ты здесь, со мной?

Молчание в ответ.

Сердце Удинааса начало бешено колотиться. Мир, куда он попал, вовсе не походил на сон. Напротив, он был слишком уж реален. Но в то же время Удинаас не чувствовал боли от вывиха в плече. Так, может, он все-таки спит в знакомой коморке в хозяйском доме?

Да нет, ничего подобного: он находится здесь, рискуя замерзнуть насмерть. Здесь, в ледяных глубинах, в мире тайн, где времени не существует.

Удинаас повернул голову в сторону проема и только сейчас заметил на заиндевелых камнях пола следы, которые вели вглубь, к какой-то арке. Вполне человеческие, если судить по отпечаткам босых ног. Следы ребенка.

«Портал! – догадался летериец. – Так вот откуда это свечение!»

По другую сторону портала льда не было. Только туманное серебристое пространство. Возможно, оно являлось завесой.

Преодолевая дрожь в ослабевших ногах, Удинаас решил выяснить, откуда же берет начало цепочка маленьких следов. И понял, что начиналась она позади трупа светлокожего воина. Тот упирался плечом в стену, за счет чего и оставался в стоячем положении. Молодой человек едва не вскрикнул: у мертвеца был начисто снесен затылок! Раздробленные кости черепа примерзли к волосам, а серые сгустки были выплеснувшимся наружу мозгом. Похоже, этого воина ударили не мечом и не каким-то другим оружием. Голову ему проломили чудовищной силы кулаком.

Удинаасу вдруг показалось, что убийство произошло совсем недавно.

А ребенок? Был ли он очевидцем случившегося? Вряд ли. Малыш появился уже потом, но не из портала. И не снаружи, ибо дальше следы отсутствовали. Он просто возник откуда-то. Только вот зачем? Чтобы поковыряться в мозгах убитого? Ростом воин не уступал тисте эдур. Ребенку пришлось бы на что-то взбираться.

Мысли текли все медленнее. В вялости, охватившей Удинааса, было даже что-то приятное. Теперь он уже без прежнего ужаса взирал на жуткую сцену. Глаза начали слипаться. Сон во сне? Но задремать на таком морозе означало верную смерть. Удинаас вдруг представил, как на подстилке находят его окоченевший труп. Истолкуют ли это хозяева как опасное знамение?

«Нельзя спать, – мысленно твердил он себе. – Иди дальше. Туда, в серебристый мир».

Взглянув еще раз на страшную картину пятикратного убийства, летериец медленно двинулся к порталу.

Его обволокло серебристым туманом. И сейчас же на него отовсюду обрушились звуки: звон мечей, глухие удары боевых топоров и множество криков. Но Удинаас по-прежнему ничего не видел в тумане. Откуда-то слева плыли волны жаркого воздуха, неся с собой весь этот гвалт битвы, сопровождаемый душераздирающими нечеловеческими воплями.

Почва под ногами постепенно теряла твердость, а потом и вовсе исчезла. Звуки быстро ослабевали. Теперь они доносились снизу. В ушах ревел ветер. Удинаас сообразил, что летит, держась обеими руками за перепончатые крылья. Существо, которое несло его на себе, было величиной с быка и очень мускулистым. На передних и задних лапах изгибались длинные когти.

«Ящер!» – догадался Удинаас.

Вскоре в разрывах облаков он увидел множество таких же ящеров. У всех были длинные головы с покатыми лбами и широко раскрытые пасти, усеянные множеством острых зубов. На летерийца смотрели глаза цвета серой глины с черными щелками зрачков.

«Ты угадал, смертный, – прозвучало в мозгу Удинааса. – Мы ящеры. Вивалы локви – так нас зовут. Порождение Старвальда Демелейна, ужасающее потомство, которое никто не рискнет назвать своим. Мы, словно блохи, разлетаемся по всем мирам и везде устраиваем себе пиры, оставляя гниющие отбросы. Нас боятся даже сами демоны!»