— Как, — воскликнул ученый, — это говорят в Англии? Да ведь это злая шутка!

— Очень злая, согласен, — ответил майор, — но в Соединенном Королевстве она считается историческим фактом.

— Это недостойно! — возмутился географ-патриот. — И об этом могут говорить серьезно?

— Вынужден сознаться, что это так, дорогой Паганель, — ответил среди общего хохота Гленарван. — Как, вы не знали этой подробности?

— Совершенно не знал. Но я протестую. Сами же англичане зовут нас лягушкоедами, а разве боятся того, что едят?

— Тем не менее, так говорят, — со скромной улыбкой ответил майор.

Вот так знаменитый карабин «Пэрди-Моор и Диксон» и остался во владении майора Мак-Наббса.

Спустя два дня после этого пари Джон Манглс, определив, как обычно, в полдень координаты, сообщил, что «Дункан» находится под 113° 37' долготы. Пассажиры справились по карте и с радостью убедились, что от мыса Джаффа их отделяет расстояние меньше пяти градусов. Между этим мысом и мысом д'Антркасто австралийский берег описывает дугу, которая стягивается, как хордой, тридцать седьмой параллелью. Если бы «Дункан» поднялся к экватору, он бы на той же долготе нашел мыс Четем, который остался теперь в ста двадцати милях к северу. Яхта плыла в той части Индийского океана, которая омывает Австралийский материк. Можно было надеяться, что дня через четыре на горизонте покажется мыс Бернулли.

До сих пор ходу яхты благоприятствовал западный ветер, но в последние дни он мало-помалу стал слабеть, а 13 декабря и совсем упал. Паруса неподвижно повисли вдоль мачт. Не будь у «Дункана» мощной машины, он был бы скован океанским штилем.

Такое состояние атмосферы могло продержаться неопределенно долгое время. Вечером Гленарван заговорил об этом с Джоном Манглсом. Молодой капитан, видя, как быстро опорожняются угольные ямы, казалось, был очень раздосадован наступившим штилем. Он приказал поднять все паруса, чтобы использовать даже самое ничтожное дуновение, но, выражаясь по-матросски, «ветром и шапки наполнить нельзя было».

— Во всяком случае, нам не следует слишком жаловаться на наше положение — штиль все же лучше противного ветра, — заметил Гленарван.

— Вы правы, милорд, — ответил Джон Манглс, — но подобное затишье обычно наступает перед переменой погоды, а мы плывем у границы муссонов [83], дующих с октября по апрель с северо-востока, и если они нас захватят, то это сильно задержит нас в пути.

— Ничего не поделаешь, Джон. Придется смириться с этой помехой. В конце концов, ведь это будет только задержка.

— Конечно, если только не разыграется буря.

— Разве вы опасаетесь непогоды? — спросил Гленарван, взглянув на совершенно безоблачное небо.

— Да, — ответил капитан, — но я говорю это только вам, милорд. Я не хочу тревожить леди Гленарван и мисс Грант.

— Вы правы, Джон. Что же вас тревожит?

— Верные признаки надвигающейся бури. Не доверяйте, милорд, виду неба. Он очень обманчив. Вот уже два дня, как непрерывно падает барометр. В настоящий момент он стоит на двадцати девяти дюймах [84]. Это такое предупреждение, которым не приходится пренебрегать. Особенно же я опасаюсь ярости южного океана — мне приходилось уже выдерживать борьбу с ним. Водяные пары, конденсирующиеся над громадными ледниками Южного полюса, вызывают движение воздуха страшной силы. Из столкновения экваториальных и полярных ветров рождаются циклоны, торнадо и другие бури, бороться с которыми для кораблей далеко не безопасно.

— Джон, — ответил Гленарван, — «Дункан» — прочное судно, а капитан его — искусный моряк. И в бурю, приди она, мы сумеем устоять.

Эти опасения Джону Манглсу подсказывал инстинкт моряка. Он был, как говорят англичане, искусным знатоком погоды weather-wise. Упорное падение барометра заставило молодого капитана принять на своем судне все меры предосторожности. Джон Манглс ждал сильнейшей бури: хотя небо еще и не предвещало этого, но точный барометр не мог его обманывать. Воздушные течения устремляются из мест с высоким давлением в места с низким. И чем ближе друг от друга эти места, тем скорее устанавливается единый уровень атмосферного давления, но зато тем больше и скорость ветра.

Джон Манглс не покидал мостика всю ночь. Около одиннадцати часов южная сторона неба начала покрываться тучами. Джон вызвал наверх всю команду и приказал спустить малые паруса. Он оставил только фок, бизань, марсель и кливера. В полночь ветер стал крепчать: скорость его достигла тридцати шести футов в секунду. Скрип мачт, шум, производимый работой команды, сухой треск парусов, скрип внутренних переборок яхты — все это открыло пассажирам то, о чем они до сих пор не подозревали. Паганель, Гленарван, майор, Роберт появились на палубе: одни из любопытства, другие — готовые принять участие в работе. По небу, которое еще недавно было ясным и звездным, теперь неслись густые тучи, они выделялись на фоне неба, словно пятна на шкуре леопарда.

— Ураган? — коротко спросил Гленарван Джона Манглса.

— Еще нет, но скоро будет, — ответил капитан.

Тут же он приказал взять марсель на нижние рифы. Матросы, с трудом борясь с ветром, уменьшили поверхность паруса и прикрепили свернутую часть его к спущенной рее. Джон Манглс хотел сохранить большую парусность, чтобы яхта была устойчивее и ее меньше качало.

Приняв эти меры предосторожности, капитан отдал приказ Остину и боцману готовиться к встрече урагана. Найтовы[85] шлюпок были удвоены. Укрепили боковые тали [86] пушек. Натянули крепче ванты [87]. Задраили люки. Джон Манглс, словно офицер, стоящий над пробитой в укреплениях брешью, не покидал подветренной стороны яхты и, стоя на мостике, пытался разгадать, что сулит грозовое небо.

Барометр упал до двадцати шести дюймов: это исключительно низкое давление. Штормгласс [88] показывал бурю.

Был час ночи. Леди Элен и Мери Грант, которых жестоко качало в их каютах, отважились подняться на палубу. Ветер дул уже со скоростью 84 футов в секунду. Он бешено свистел в снастях. Металлические тросы, подобно струнам музыкального инструмента, гудели, словно какой-то гигантский смычок заставлял их вибрировать.

Блоки ударялись друг о друга. Снасти с шумом двигались по своим шероховатым желобам. Паруса хлопали со звуком пушечного выстрела. Чудовищные волны уже шли на приступ яхты, а она, как бы смеясь над ними, взлетала, подобно морской птице, на их пенившиеся гребни.

Завидев женщин, Джон быстро пошел им навстречу и попросил их вернуться к себе. Волны уже хлестали через борт и каждую минуту могли прокатиться по палубе. Грохот разбушевавшихся стихий был так оглушителен, что леди Элен еле слышала слова молодого капитана.

— Опасности нет? — успела она задать ему вопрос в минуту относительного затишья.

— Никакой, сударыня, — ответил Джон Манглс. — Но ни вам, ни мисс Мери нельзя оставаться на палубе.

Леди Гленарван и Мери Грант не стали противиться этому приказу, больше похожему на просьбу, и вошли в кают-компанию в ту самую минуту, когда волны с такой яростью ударили в корму яхты, что задрожали стеклянные иллюминаторы. Ветер все усиливался. Мачты согнулись под тяжестью парусов, и яхта, казалось, приподнялась над волнами.

— Фок на гитовы![89] — крикнул Джон Манглс. — Спускай марсель и кливера!

Матросы кинулись выполнять приказание. Были отданы фалы [90], стянуты вниз гитовы, спущены кливера — с таким шумом, который заглушил даже грохот бури. Из трубы «Дункана» валили клубы черного дыма. Порой над водой показывались лопасти быстро вращающегося винта.