— Вот оно что! — воскликнул майор.

— Так оно и есть, — подтвердил Паганель.

— Но ведь это пустяки, мой достойный друг!

— Вы так думаете?

— Больше того, это только увеличивает вашу оригинальность. Это дополняет ваши личные достоинства и делает вас неповторимым, а именно о таком человеке и мечтает Арабелла.

И майор вышел с невозмутимо серьезным видом, оставив Паганеля в мучительной тревоге.

Между Мак-Наббсом и Арабеллой произошел короткий разговор.

Через две недели в Малькольм-Касле пышно праздновалась свадьба Жака Паганеля и мисс Арабеллы. Жених был великолепен, но все же застегнут на все пуговицы, невеста — восхитительна.

Тайна Паганеля так и осталась бы нераскрытой, если б майор не поделился ею с Гленарваном, а тот не рассказал бы о ней леди Элен, а леди Элен, в свою очередь, не шепнула бы об этом миссис Манглс. Одним словом, тайна дошла до миссис Олбинет, а тут уж ее узнали все.

Во время своего трехдневного пребывания у маори Паганель был татуирован — татуирован от ног до самых плеч. На груди у него была изображена геральдическая птица, раскинувшая крылья и впившаяся клювом в его сердце.

Это было единственное за все долгое путешествие несчастье, после которого Паганель не мог утешиться и которого он не мог простить новозеландцам. Оно же было причиной того, что, несмотря на многочисленные приглашения, он так и не вернулся в родную Францию, хотя очень жалел об этом. Ученый боялся, как бы Географическое общество в лице своего свежетатуированного ученого секретаря не подверглось насмешкам карикатуристов и газетных острословов.

Возвращение капитана Гранта в Шотландию стало национальным праздником, а сам он — самым популярным человеком во всей древней Каледонии. Его сын Роберт сделался таким же моряком, как отец, как капитан Джон Манглс, и, поддерживаемый лордом Гленарваном, не оставляет мысли основать шотландскую колонию на островах Тихого океана.