Даже пустоглазое людское отребье, населявшее эти трущобы, находило в себе силы плюнуть в пробегавшего; спешить мимо хумансов так, словно тебе есть куда податься, считалось непочтительным. Анхана была сердцем людских земель, и здесь привечали только тех Перворожденных, кто знал свое место.

Добравшись наконец до Города чужаков – нелюдского гетто Анханы, – Делианн выпустил водоворот Потока, поддерживавшего его. Сейчас он не мог позволить себе отвлекаться от реальности, если хотел живым выйти из сплетения узких многолюдных улочек, расталкивая бессчетных Перворожденных, покорителей камней, огриллоев и хумансов.

Наступала ночь, и под открытое небо решились выбраться даже несколько троллей; то один, то другой задумчиво косился на решительного прохожего и голодно цыкал бивнем, будто втягивая стекающую по губам слюну. От вони перехватывало дыхание, от шума и бесконечной суеты кружилась голова. Мерзость, запустение, слепые глаза Перворожденных – из-за Анханы Делианн оставил род людской ради эльфийских пущ.

За двадцать лет, что Делианн не ступал на эти улицы, Город чужаков сильно изменился. Тогда здесь было тесное, переполненное гетто, набитое Перворожденными, покорителями камней, древолазами, огриллоями и их родичами-великанами, что пытались заработать на хлеб по окраинам столицы, продавая хозяевам-людям силу и мастерство, теряя себя в дурмане и выпивке, огрызаясь и уничтожая друг друга, словно крысы в битком набитой клетке.

В те далекие дни стражники-люди наводили порядок не иначе как отрядами по пятеро, заработав себе жестокостью и щедрым использованием окованных железом дубинок кличку «головоломы»; теперь, похоже, пятерки головоломов сменились парами, причем один в паре всегда был человеком, а второй – нелюдем, обычно Перворожденным или покорителем камней. Люди носили черные с серебром мундиры, нелюди – алые с золотом. Делианну они попадались на глаза постоянно: проталкивались сквозь толпу, разводили драчунов, останавливали споры, прокладывали дорогу каретам богачей. Только головой оставалось покачать…

Двадцать лет назад надеть эти цвета значило объявить о своей принадлежности к одной из двух могущественных банд Лабиринта: Лица или подданные Короля Воров. Но тогда ни одна из банд не брала под свое крыло Город чужаков, и уж во всяком случае Лица нелюдей не привечали. Кроме того, это были именно банды: Лица приторговывали незаконной «дурью» и живым товаром, подданные Короля промышляли нищенством и шарили по карманам, а сверх того – зарабатывали охраной и вымогательством. Каким образом и те и другие образовали нечто вроде народной стражи, Делианн боялся догадываться.

Само гетто выросло в размерах втрое, если не вчетверо, расползаясь, словно плесень; сейчас, ночью, оно распускалось венериной мухоловкой, источая опасно притягательный сладкий аромат. На мокрой мостовой играли грязные радуги, свет бессчетных цветных фонарей разбивался о булыжник, и вывески на приземистых тавернах и игорных домах мерцали яркими огнями. Вывески объявляли, какие удовольствия можно найти под этими крышами. Игры – от простых костей и рулетки до петушиных боев, борьбы с медведем и гладиаторских боев между разными расами, от хумансов и Перворожденных до огриллоев. Еда – от деликатесных импортных крылышек тофальмо до каши с острым шпиком, плати и жри до отвала. Напитки – от дрянной сивухи до тиннаранского бренди. Наркотики – от простого паленого рита до экзотических порошков, способных самые потаенные фантазии сделать ощутимыми ясно, как соринку в глазу. Шлюхи – на любой вкус, любого опыта, возраста, пола, ориентации и видовой принадлежности, от томной педерастии до извращений, цена на которые включает помощь врача сразу по завершении акта.

Двадцать лет назад, чтобы найти в Городе чужаков нечто такое, чего не сыщешь в другом месте, – незаконное, или соблазнительно опасное, или просто слишком мерзостное, чтобы обрести широкую популярность, – следовало отправляться в заведение под вывеской «Экзотические любовницы»», что почти на самой Дворянской. На первый взгляд это заведение казалось маленьким, хорошо обставленным борделем для узкого круга завсегдатаев; но, войдя в этот круг, показав себя достойным доверия, – иными словами, к тому моменту, когда владелец заведения получал достаточно пригодных для шантажа улик, чтобы посетитель пискнуть без разрешения не смел, – можно было получить доступ в мир в буквальном смысле слова неограниченных чувственных возможностей. В «Экзотических любовницах» невозможного не существовало – только дорогостоящее.

Но теперь, похоже, весь Город чужаков преобразился в базарный вариант «Экзотических любовниц», и отыскать в нем само заведение было совершенно невероятно. Делианн стоял посреди улицы, тупо взирая на вывеску грибоведа, занявшего домик на Дворянской, механически перечитывая список выставленных на продажу возбуждающих, дурманных или галюциногенных спор: бесплодный самообман, конечно, попытка отложить на пару секунд тот миг, когда понимаешь, что понятия не имеешь, что делать теперь.

Он зашел так далеко…

Легкие пальцы скользнули по его ребрам – там, где Перворожденные обычно носят кошельки. Рука Делианна устремилась им навстречу неуловимо быстро, чтобы выволочь хозяина этих пальцев на обочину перед Перворожденным. Грязное людское дитя.

– Извини, фей, спотыкнулся я, – торопливо выпалил мальчишка.

– Это заведение… – мрачно промолвил Делианн. – Оно когда-то называлось «Экзотические любовницы». Что с ним случилось?

Мальчишка выпучил глаза, потом хитро прищурился:

– Эй, я по этим нотам не пою, зато есть у меня сестренка, ей одиннадцать, ничего еще не делала, ну разве пару раз отсосала…

– Я спрашивал не об этом.

– Ну ладно-ладно, правду сказать, тринадцать ей, только…

Делианн тряхнул его. Сильно.

– «Экзотические любовницы», – повторил он.

Мальчишка закатил глаза и внезапно завизжал что было сил:

– Косоглазый! Косоглазый! Спасите меня от этого долбаного кейниста!

Он попытался пнуть Делианна в лодыжку – слушать его вопли было больнее – и как-то вывернулся из пальцев, чтобы ринуться прочь и раствориться в толпе, разглядывающей Перворожденного с нарастающей враждебностью. Кто-то ругался вполголоса, но только один взялся выразить всеобщее мнение:

– Урод косоглазый!.. Хочешь оттрахать мальчонку, так плати, как приличные люди!

Дело могло кончиться плохо, – судя по виду, многие из зевак только рады были бы попинать прохожего, и никто не в состоянии был, глядя на изможденного, оборванного Перворожденного, осознать, насколько опасной может стать подобная попытка, но тут сквозь толпу протолкался рослый мужчина в черной с серебром кольчужной рубашке, а за ним плечистая покорительница камней в юбке из алой с золотом парчи.

– Все-все, разошлись, – устало повторяла она, по дороге наступая на мозоли, поддавая под дых и время от времени отпихивая с дороги самых наглых. Короткие руки бугрились мускулами, точно корни болотных кипарисов; если она кого-то толкала, тот улетал. – Разойдитесь. Шевелись! Да, ты, ты, козел! Пошли!

К Делианну подошел человек и смерил Перворожденного холодным взглядом:

– Что за дела, леший? Беды ищешь? Если что, так мы уже пришли.

– Я ищу, – неторопливо проговорил Делианн, – фею, которая держала здесь веселый дом.

– Здесь? – Мужчина нахмурился. – Что-то не припомню. Руфи – грибовед здешний – тут лавку держит уже сколько? Почитай, лет восемь, я еще в патруле тогда не служил. Эй, Таулкг’н, ты помнишь, чтобы здесь был бордель?

Его партнерша фыркнула в бороду и отпустила пару фраз, которые Делианн не вполне расслышал, – кажется, язвительные комментарии в адрес хумансов с их короткой жизнью и короткой памятью.

– Ага. – Она отшвырнула последнего зеваку и обернулась. – «Экзотические любовницы». Тут они были.

– «Экзота»? – Глаза патрульного вспыхнули, по губам зазмеилась нехорошая улыбка. – Тулки, до тебя дошло? Этот лешак ищет Герцогиню.

Покорительница камней сделала шаг вперед, уперев руки в бока, смерила Делианна взглядом раз-другой, потом грустно помотала головой: