– Хорошо, очнулся, и здорово, – проговорил Хари. – Подключайте аудиторию.

Чего они к нему привязались? Сами знают, что делать, – все известно, все расписано в руководстве по НМП, приклеенном к каждому экрану в техничке.

– Спасибо за отчет, техник.

– Э-э-э, Администратор, подождите… это не все, то есть я хочу сказать, там, кажется, проблема…

Хари вздохнул:

– Валяйте, докладывайте.

Наладчик объяснил. Покуда Росси не очнулся, его телеметрию, как водится, записывали. Инструкцию все знали: как только Актер очнется, переключить аудиторию на его сюжетную линию. Когда героя берут в плен плохие парни, обычно происходит масса интересного – от кульминационной схватки с главным злодеем до банальной смерти под пытками.

Франсис Росси очнулся в лесу.

И одновременно – не в лесу, потому что его сигнал определенно исходил из Анханы – из Города чужаков, собственно говоря, и почти точно – из казино «Чужие игры».

– Вы уверены?

– Так точно, сэр. Диагностика ничего не дает. Э-э-э, может быть, я подключу видеовыход на ваш экран, сэр? Проще показать, чем объяснить.

– Ну да. – Хари нахмурился. – Подключайте.

На экране появился лес, просвеченный полуденным солнцем, на опушке – что-то вроде полуразваленной деревеньки, дома из переломанных досок…

Населенные эльфийскими покойниками.

Точка обзора Росси плавно двигалась между развалюхами, будто Актера катили по деревне на инвалидной коляске. Тела валялись тут и там на прогалинах, иные – свежие, точно бычки на бойне, другие почернели от гнили, раздувшиеся животы лопались под давлением кишечных газов. Тошнотное бульканье Росси эхом отдавалось в будке.

Губы Хари стянулись в ниточку. Кабинетная работа, решил он, имеет свои преимущества. Кейну не раз приходилось бывать в подобных местах, и он отлично помнил, как там смердит.

Брюхо одного из покойников лопнуло с мягким, чавкающим хлюпаньем. Взгляд Росси продемонстрировал размах бойни – всюду тела, некоторые изрублены в куски, потом точка зрения Актера снова двинулась вперед.

Вот это движение, это знакомое по множеству записей метание взгляда выдало его. У Хари зазудели пальцы. В миг ошеломительного озарения он понял, что происходит. Тот, кто захватил Росси, использовал его как видеокамеру.

Это было плохо. Для самого Росси – хуже не бывает. «Им известно, что он Актер».

Из динамиков в суфлерке доносились невнятные, перебиваемые шипением полуслова, рваные ошметки фраз – попытки программы-переводчика справиться с незнакомым наречием. Телеметрия показывала, что пульс Росси и содержание адреналина в его крови переходят за красную линию шкалы.

– Что это за язык? – спросил Хари. – Разобрались уже?

– Программа не распознает, сэр. Может, какой-то из эльфийских диалектов… не думаете?

«Эльфийский диалект. Хрена с два!»

– Посмотрите на телеметрию. По-моему, Росси все понимает, даже когда программа не справляется. Он перепуган до судорог – и про внутренний голос не вспомнил, господи боже мой! Фрэнк – Профессионал, он бы из-за пары раздутых трупов не забыл, что должен вести монолог!

Взгляд Актера наткнулся на первое живое существо: лысый, нездорового вида эльф без бровей, рослый и для своей расы необычно широкоплечий. Одет он был в простую, однако новенькую и чистую белую рубаху, перетянутую пояском, и бурые обтягивающие штаны.

Эльф двинулся к Росси странной, неуверенной походкой, будто ноги его не вполне слушались и приходилось переносить вес то на одну, то на другую, чтобы сдвинуться с места.

Он заговорил, и в динамиках послышалась тарабарщина.

– Кто этот парень? – спросил Хари.

– Не знаем, сэр. Мы его уже видели. Судя по всему, это тот, кто взял Актера в плен.

Хари вгляделся в экран.

– Выключите переводчика.

– Сэр?

– Закройте программу перевода.

– Но, сэр, без компьютера у нас нет возможности проанализировать фонемный…

– Послушай, идиот! Это все спектакль, ты понял? Он не в лесу – он до сих пор в Анхане. В «Чужих играх». Это пьеса, а мы – зрители. Нам отправляют сообщение, и те, кто делает это, уж точно не станут тратить столько усилий, чтобы бормотать на непонятном языке. Выключи долбаного переводчика!

– Слушаюсь!

Когда программа отключилась, динамики на пару секунд смолкли. Потом голос эльфа полился из них – точно такой, каким слышал его Франсис Росси.

– …Нет нужды показывать вам то, о чем вам и без того известно, то, что вы учинили здесь, на границах Трансдеи: убийство наших соплеменников, насилие над землей, творимое горными комбайнами…

Микрофоны на терминалах наладчиков были настолько чувствительны, что Хари мог услышать, как они хором шепчут: «Твою мать».

«М-да, – мелькнуло у него в голове. – Ни убавить, ни прибавить».

Загадочный диалект, на котором изъяснялся лысый и безбровый хворый эльф, был вполне понятен.

Это был английский.

Анхана расползлась по речной долине, будто язва, изливающая смрадный гной промышленных отбросов и канализационных стоков прямо в воды реки, которую люди называли Большим Чамбайдженом. По мере того как тяжеловесная баржа огибала излучину реки далеко к северо-востоку от имперской столицы, город выплывал из накрывшего кварталы дымного облака: смазанная клякса на лике земли, затушеванная расстоянием до мертвенной серости гниющего мяса.

На носу баржи стоял фей в курточке и штанах из сильно потертого, выцветшего сукна. Похоже было, что когда-то одежда приходилась ему впору, – костяк, во всяком случае, у него был крепкий, и плечи – для Перворожденного – широкие, но сейчас она висела на нем, точно на вешалке. Лицо избороздили глубокие морщины: следы лишений и скорбей более глубокие, чем позволит себе выказать истинный Перворожденный. Череп над заостренными ушами покрывал короткий, в полпальца, ежик платиновых волос. Когда-то роскошные башмаки изрядно стоптались; взамен пояса чресла его были препоясаны толстой плетеной пеньковой веревкой. Кошелька у него не было, а вместо благородного оружия в руках он сжимал швабру, на которую и оперся устало.

Он глядел вниз по течению на Анхану, и костяшки стискивавших швабру пальцев побелели. Губы приоткрылись, обнажив по-волчьи острые клыки. В огромных золотых очах с сузившимися по-кошачьи от жаркого вечернего солнца зрачками полыхало едва сдерживаемое отчаяние.

Когда-то – не так давно – он был принцем.

Звали его Делианн.

– Эй, на палубе! – хрипло окликнул его помощник боцмана. – Ты там драишь или дрочишь?

Перворожденный словно не слышал его.

– Ты, хер собачий, я к тебе обращаюсь!

Над двойными шпилями дворца Колхари собрались тучи, словно протянутая с небес рука, с отдаленным рокотом осыпавшая землю молниями. Даже издалека видно было, что дождь еще не начался: все так же висел в воздухе липкий, исчерна-бурый угольный дым над Промышленным парком, в северной части города. Ливень еще не смыл сажу с воздуха, чтобы сбросить ее в реку.

Еще одна буря, еще одна потрава рыбы: стоки с улиц Анханы убивали все живое в реке. Делианн тоскливо помотал головой. «Чтобы без опаски пить речную воду, надо неделю спускаться по течению. А братья любят напоминать мне, что по крови я из этих существ.

Но это не так. Не так.

Я еще хуже».

Более тысячи лет, от самого своего рождения, город осквернял здешние воды, даже когда то, что ныне звалось Старым городом, было еще пиратским логовом на острове посреди реки. Сам Панчаселл Митондионн почти десять веков тому назад осаждал этот город, прибежище беглых хумансов, когда возглавлял Союз народов во время Восстания. Здесь он и пал, предприняв последний, неудачный штурм и передав главенство над своим домом и всеми Перворожденными Сумеречному королю, Т’фарреллу Вороньему Крылу.