– Но… ты не понимаешь! – беспомощно выпалил Гаррет. – Я не могу вот так взять и объявить войну! У меня нет полномочий… я отчитываюсь перед своим руководством, и даже оно должно держать отчет перед… э-э-э… высшим дворянством Артана. Большая часть этих… э-э-э… дворян никогда не примет войны – мне прикажут искать сугубо дипломатические решения…

Райте пожал плечами:

– Разве ты не можешь подчиниться им сугубо формально? Я в силах предложить тебе тайных союзников, которые выйдут на поле боя за тебя.

Гаррет оценивающе прищурился. Ему уже представлялось, как он выступает перед Конгрессом праздножителей, овеянный славой государственного деятеля; представил, как предложит компании выступить в качестве миротворца, третейского судьи, посредника, ратующего за «прекращение насилия между двумя добрыми соседями Трансдеи…».

Он сможет не только защитить компанию, но и спасти собственную карьеру.

– Союзников?

– Мм… да, – задумчиво отозвался Райте. – Полагаю, это вполне возможно. Что скажет твое… руководство… в ответ на предложение союза со стороны Империи Анханан?

– Анханан? – Дерзость этой идеи ошеломила Гаррета. – Ты можешь устроить нам союз с Анхананом?!

– Скорей всего. О, будь спокоен, неформальный союз – возможно, поначалу даже тайный, но я полагаю, что общие интересы со временем будут связывать Анханан и Артан все крепче.

– Как… с чего начинать?

– Для начала в качестве жеста доброй воли, – решительно ответил Райте, – ты и твои собратья-Актири прекратите поддерживать кейнистов в пределах Империи.

Гаррет задохнулся. Челюсть его отвисла.

Райте сухо усмехнулся:

– Или ты забыл, каким образом я попал сюда? Я заглянул в твои мысли. Мне известно, что артанцы и Актири суть одно и то же. Я знаю, что Кейн был Актири и что они сражаются за дело кейнизма.

– Я… я…

– Я также знаю – или, правильней сказать, верю, – что конечные цели Империи, Монастырей и Артана едины. Все мы служим Будущему Человечества. Не так ли?

– Я… ну пожалуй…

– Когда мы установим нормальные отношения между Артаном и Анхананом, вы сможете продавать Империи артанские боевые артефакты – в идеале эти свои многозарядные самострелы без пружин, – и я полагаю, что имперцы будут более чем счастливы воспользоваться этим оружием для истребления эльфов.

Гаррет прикусил губу. План был привлекательным, дерзким, интересным, но…

– Все не так просто, – заметил он. – Сохранить такой договор в тайне я не смогу, а дворянство не согласится и на это.

– Дворянство, дворянство… – Райте сплюнул. – Или ваш король живет в страхе перед своими вассалами?

– У нас нет короля, – ответил Гаррет. Как он мог объяснить, что такое Конгресс праздножителей, чтобы феодальные извилины мозга Райте переварили смысл? – Нами правит… дворянское собрание. И мое непосредственное руководство составляет лишь небольшую часть этого собрания. Если большинство решит иначе, мы вынуждены будем подчиниться. Нельзя даже, чтобы наши приготовления к войне были замечены, пока на нас не нападут.

– На тебя уже напали, – лицемерно заметил Райте, – предательски, в твоих собственных палатах. Если бы не своевременное вмешательство артанской стражи, ты бы погиб.

– Мм… может быть, – признал Администратор, – но кое-кто сочтет покушение слишком своевременным и недостаточно убедительным. Нет, так у нас ничего не выйдет.

Райте коротко улыбнулся и потрепал Гаррета по плечу. Администратор удивленно глянул на него, а потом понял, отчего посол выглядел таким довольным. Гаррет начал говорить – и думать – о себе и Райте мы.

Партнеры, объединенные общей целью.

И он обнаружил, что сам этому рад. Прежде ему в голову не приходило, насколько одиноко здесь, каким тяжким бременем обернулась защита интересов компании – день за днем, год за годом. В конце концов, Райте не такой уж плохой парень и не психопат на самом деле, просто суровый тип – склонный к насилию, конечно, но уж в таком обществе он вырос, недостаточно развитом, чтобы признавать ценность человеческой жизни…

Хотя эльфы, строго говоря, не люди.

Гаррет всегда старался не забывать, что «просвещенный человек не судит окружающих по собственным культурным стандартам». Еще одно из главных правил.

– Надо отыскать способ выиграть эту войну еще до начала, но как бы нечаянно, – проговорил он. – Обязательно придется сделать вид, что мы ничего дурного не хотели.

– Я знаю, что вы, артанцы, – захватчики, – задумчиво произнес Райте. – Должно быть, прежде вы часто сталкивались с враждебными туземцами. И я уверен, что вы нашли способ бороться с ними – некий способ избавляться от угрозы с их стороны, который не вызывает сопротивления наиболее слабодушных ваших дворян.

Гаррет уставился на него, приоткрыв рот, вспоминая еще одну детскую сказку – одну из тех страшилок, что шепотом пересказывали друг другу дети Администраторов. Там говорилось о племени американских индейцев… как их – сю Су? Что-то в этом роде. Не важно.

Шанс оживить легенду встряхнул его.

Он может. Сейчас. Здесь. Одним смертельным ударом спасти компанию и собственную шкуру.

«Господи!» Гаррет вскочил, нервно заламывая руки.

– Райте, я гений – я больше чем гений, Богом клянусь, я придумал!

Он хлопнул посла по плечу, пожал ему руку и едва удержался, чтобы не растоптать остатки достоинства, сплясав тут же. Усидеть на месте он не мог. Он повернул ближайший монитор под углом вверх и включил его, вызвал телеком-программу и, едва погасла заставка, ввел свой опознавательный код.

«По-английски, – напомнил он себе. – С этими надо говорить по-английски».

Экран просветлел.

– Студия Сан-Франциско, – счастливым голосом пропел улыбчивый симпатяга в костюме касты Ремесленников. – Чем могу помочь?

– Администратор Винсон Гаррет, компания «Надземный мир». Конфиденциальный звонок высшего уровня срочности главе отдела хранения опасных биоматериалов. Приготовьтесь к шифрованию.

Глаза юного Ремесленника широко распахнулись.

– Так точно, господин Администратор! – выпалил он, тяжело сглотнув. – К шифрованию… – из динамика донесся стук пальцев по клавиатуре, – готов!

– Соединяйте.

«Господи! – твердил про себя Винсон Гаррет, ожидая, когда откликнется начальник отдела хранения опасных биоматериалов. – Господи, наверное, Ты меня за что-то любишь».

Запустив руку под рубаху, Хари нащупал бугристый шрам на пояснице и попытался растереть его сквозь хитон, отгоняя боль. Чувство было такое, словно он улегся на булыжник размером с собственный кулак. Ощущение было смутным и приглушенным, насколько позволяли подавить его болеутоляющие, не вырубив Хари совсем. А Председателя Студии ждала работа.

В последнее время у него всегда за работой болел шрам. Может, дело в этом чертовом новом кресле? В каталоге оно выглядело изумительно, но вот устроиться в нем поудобнее никак не получалось. Обычно спина начинала ныть, когда Хари спускался на личном лифте в кабинет, вырубленный в скале под Студией Сан-Франциско. Покуда кабина проезжала беззвучно три этажа, спину начинало обещающе потягивать до самых плеч. По большей части боль нарастала на протяжении рабочего дня, но оставалась терпимой.

А в последние дни болело зверски.

«Это чертово кресло…

Надо было оставить кольберговское, – подумал Хари. – Кольберг был, конечно, мешок с глистами, но в удобствах знал толк».