– А теперь нужно немного света, чтобы понять, как у нас дела.

Он открыл один ставень. Свет послеполуденного солнца, яркий, как штандарт, залил комнату. И осветил немолодого ширококостного мужчину с ярко-синими глазами, щетинистыми бровями и короткой бородкой цвета соли с перцем. Густые волнистые волосы, того же цвета, что и борода, топорщились над ушами наподобие львиной гривы.

– Так слишком ярко?

– Нет, ничего. – Гэру все еще приходилось щуриться, но видел он уже лучше, чем раньше.

Мужчина пододвинул к постели стул, развернул его и уселся, положив на спинку скрещенные руки. На предплечьях цвета тикового дерева, покрытых густыми седыми волосами, взбугрились сильные мышцы.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Нормально. Все болит.

– Аталин скоро справится с болью. Железная Рука – хороший человек, но некоторые его маршалы заигрались со своими жезлами.

– Вы знаете Бредона?

– По его репутации.

Левая рука Гэра лежала на коленях, скрюченная, как лапа мертвой птицы. Она была замотана тканью, сквозь которую проступала мазь с резким запахом трав. Он заклеймен. На что это похоже? Вздувшиеся пузыри ожогов поднялись над кожей, как пена над котлом? Прости, Богиня. Он устало потер глаза.

– Постарайся как можно меньше шевелить рукой. Учитывая то, что с ней сделали, под тряпками все не так уж плохо. Заживет без проблем, хотя шрам останется на всю жизнь.

Колдовская метка. Косой сердитый глаз, который будет смотреть на него с ладони, напоминая о грехе и предупреждая остальных. Он может носить перчатки, может не мыть рук… Может прятать клеймо. В животе Гэра свивался жгучий узел. Что ж, ему не привыкать быть изгоем. Святые, как же болит голова!

– Зачем вы принесли меня сюда?

– Тебе нужно было где-то отлежаться. А это место ничем не хуже других.

– Вы могли оставить меня там.

– Нет, не мог. У ворот тебя ждала толпа, готовая закончить то, что начал Дом Матери. А я не мог стоять в стороне и допустить убийство.

– Но вы знаете, кто я.

Борода зашевелилась – старик улыбнулся.

– Я знаю, кем тебя считает Церковь, а это разные вещи. – Он протянул Гэру широкую ладонь. – Меня зовут Альдеран.

Гэр уставился на него. Кто этот человек? Почему он захотел помочь незнакомцу, вместо того чтобы обойти площадь и заняться своими делами? Зачем взвалил на себя столько проблем? Ласковое выражение лица Альдерана не менялось, протянутая ладонь не дрожала. Гэр медленно поднял руку и ответил на рукопожатие.

– Гэр.

– А фамилия?

– У меня нет фамилии, нет семьи.

– Моя мать часто говорила, что лучшая семья для мужчины – его друзья. Их хотя бы можно выбирать. – Альдеран поднялся, скрипнув стулом. – Отдохни пока, пусть аталин сделает свое дело. Поговорим, когда тебе станет лучше. Завтра у нас будет достаточно времени.

У тебя есть время до заката…

– Который час?

– Перевалило за три. Отзвонили, пока ты спал.

Страх ледяной хваткой сжал тело Гэра.

– К закату мне нужно быть за пределами города.

– Времени предостаточно.

– Ты не понимаешь. Я должен идти. Сейчас.

Он опустил ноги с края кровати и сел, но комната тут же завертелась у него перед глазами. Сделать резкое движение было ошибкой. Но время шло, время, которого у него осталось так мало. Перед глазами образовалась густая красная пелена, которую прошивали болезненно-желтые вспышки, но Гэр сжал зубы и попытался встать.

Старик положил руку ему на плечо.

– Подожди.

– Проклятие, Альдеран, я должен идти!

Гэр дернулся, чтобы подняться, но рука на плече с отвратительной ловкостью пресекла все его попытки. Он должен был с легкостью уложить старика на лопатки, но не мог даже привстать с кровати. Гэр дернул ногой, пытаясь пнуть Альдерана.

Тот мягко, как танцор, уклонился от пинка.

– Золотые яблоки Богини! – воскликнул он. – Тебе обязательно все усложнять?

Сила вытекала из Гэра, как вода из дырявого ведра. Он осел на подушки. В голове стучало. Волны тошноты поднимались и опадали, оставляя едкий привкус на языке.

Альдеран дунул в усы и уселся обратно на стул.

– Позволь тебе помочь. У меня в конюшне есть еще одна лошадь. Мы можем быть за границей задолго до заката, если не случится ничего непредвиденного. Пешком тебе ни за что не успеть вовремя. Маршалы это учли, потому и выбивали из тебя дух на неделю вперед. К тому же тебе нужно помыться и побриться, и у тебя нет одежды. Если хочешь, можем подраться по этому поводу. Или же ты посидишь и позволишь здравому смыслу достучаться до твоих мозгов через уши. Так что будем делать?

– Ты лишь добавляешь себе проблем. Я сам могу достать лошадь, если она мне понадобится.

– Украсть? А как насчет одежды? Ее ты тоже украдешь?

– Если понадобится.

Альдеран покачал головой.

– Я так не думаю. У тебя нет ни времени, ни, позволь заметить, сил, чтобы шататься по городу в чем мать родила и выискивать, как бы украсть то, что тебе необходимо. – Морщинки у его глаз разгладились, голос стал мягче. – Я не желаю тебе зла, Гэр. Прошу, поверь мне.

Если бы только он не чувствовал себя таким беспомощным! Ему нужно было выбраться из города, у него не было ни минуты на отдых, и при этом он почти не мог двигаться. Кровать была удобной, простыни мягкими, избитое тело хотело свернуться в клубок и поспать. О святые, поспать! Он так долго не спал. Глаза закрывались, дрема туманила разум.

– Мне нужно выбраться отсюда.

– Так позволь тебе помочь.

– Если они снова меня схватят, то наверняка сожгут.

– Значит, нам просто нужно убедиться, что мы опережаем их на пару шагов, – беспечно сказал Альдеран. – К слову, я не считаю тебя колдуном. Я вижу перед собой парня, который попал в беду и которому я могу протянуть руку помощи. Нужна ли тебе моя помощь, решай сам. Ты можешь уйти прямо сейчас, но поверь мне, шансов у тебя никаких. Если тебя не поймают рыцари, это сделают горожане.

После десяти лет, прожитых в Дремене, Гэру не нужно было объяснять, что случится с изгнанником, повинным смерти, попадись он кому-нибудь в пределах святого города. Нравилось ему это или нет, Альдеран был ему нужен. Гэр заставил себя посмотреть на собеседника.

– Я был груб. Прошу прощения. И благодарю тебя за помощь.

– На здоровье. – В голосе Альдерана не было враждебности. – За этой дверью тебя ждет теплая ванна, предлагаю ею воспользоваться. Об остальном позабочусь я.

– И что мы будем делать?

– Для начала вытащим тебя из города. А потом посмотрим. Ты всегда задаешь столько вопросов?

– Откуда ты знаешь, что я не превращу тебя в жабу и не отниму твою лошадь?

А мог ли он это сделать? Возможно, если прежде магия не сожжет трактир и не взорвет его голову. Если магия вообще вернется к нему.

– Не сомневаюсь, что ты можешь это сделать, но не думаю, что ты так поступишь. – Старик покосился на Гэра с веселым изумлением. – К тому же кто тебе сказал, что я сам не колдун? А теперь, ради любви Эадор, иди помойся. От тебя воняет.

Ванная была выложена чудесными сине-белыми сифрианскими плитками. Бóльшую часть комнаты занимала глубокая ванна, наполненная теплой водой. Сложенные полотенца и кусок мыла лежали возле умывальника. Кто-то предусмотрительно разложил на полке в ванной набор губок и мочалок, увенчав их пемзой на длинной палке.

Гэр забрался в воду, следя за тем, чтобы обожженная рука оставалась на весу, и погрузился в ванну с головой. Вода налилась в уши. Тишина. Ничего, кроме шепота крови в венах и медленной пульсации в ранах. Аталин наконец-то начал действовать, снимая головную боль. Даже ожог на руке болел меньше. Гэр знал, что рана еще не зажила, знал, какова она, но острота боли размылась, растаяла, как долина в пелене тумана.

А музыки все еще не было. Он осторожно потянулся к тому месту, откуда она звучала, и ощутил пустоту, круглую, как лунка на месте выпавшего зуба. Там не было ничего. Гэру показалось, что он на мгновение почувствовал что-то вроде присутствия другого человека за спиной в темной комнате, но это чувство было таким мимолетным, что Гэр не понял, было ли это на самом деле. Возможно, исчезновение музыки – во благо, а быть может, это искушение. Или же он сошел с ума, как святой, и через миг откроет глаза и поймет, что все это сон, а он по-прежнему сидит в камере и ждет, когда придут допросчики.