Лорд Роберт усмехнулся.
— Когда ты сказал, что смог собрать только девять человек, я знал, что это не может быть правдой.
— Я не лгал, — ответил я, это было все, что я успел сказать, потому что меня прервал рев военных рогов: два резких призыва, один сразу за другим. Сигнал сплотить ряды.
На главных улицах царил хаос. Люди метались взад и вперед, некоторые с ведрами воды, другие, казалось, без всякой цели вообще. И вдруг я понял, почему, так как со стороны стены снова долетел порыв холодного воздуха, и темное небо расчертили длинные полосы огня, подобные падающим звездам, только летящие гораздо ниже и горящие более яростно. Они плыли над остриями частокола: первый залп, потом еще и еще. Некоторые стрелы без вреда падали в уличную грязь, но многие втыкались в соломенные крыши, и от них во все стороны разбегались оранжевые и желтые щупальца. Я оглянулся в сторону, откуда мы пришли, и увидел корчащиеся в пламени крыши домов и мастерских под стенами монастыря.
Из домов выбегали женщины: жены и лагерные спутницы, рабыни и проститутки, с завернутым в плащи достоянием их мужчин, тем, что они успели спасти из огня. Лошадь без седока, темная тень на красном фоне, проскакала через заполненные дымом улицы к рыночной площади. С треском рушились крыши, тучи расцвеченного искрами пепла взметались в воздух, где крепнущий ветер переносил их от одного дома к другому. А огненный дождь все падал и падал на землю, как будто силы зла вырвались из ада и наступали нас.
— Щиты вверх! — услышал я приказ Эдо, хотя большинство стрел падало довольно далеко от нас и не представляло серьезной угрозы.
И наконец из-за частокола, перекрывая крики раненых и умирающих, звон стали и топот копыт, до нас долетел знакомый боевой клич:
— За Нормандию! За Сант-Уана и короля Гийома!
Рога взревели снова, на этот раз то был долгий вопль, звучавший как стон несчастного раненого зверя: команда отступить. Не успел он замереть в холодном воздухе, как людской поток в панике хлынул в город через южные ворота всего в ста шагах от нас: датчане и англичане, предположил я, так как не узнавал ни их флагов ни символов на щитах, отступали на защиту городских стен. А потом я увидел желтые и пурпурные полосы Этлинга и ворона с крестом, знак короля Свена. Эти двое по-прежнему ехали нога к ноге, окруженные телохранителями, пытаясь внушить порядок пробегавшим по обе стороны от них людям.
— Бейте этих ублюдков, этих сукиных сынов, это чертово отродье, — в отчаянии завопил Дикий Эдрик. — В атаку!
Но его приказы летели в глухие уши. Если бы его люди хотели напасть на нас, они бы уже сделали это, но теперь их верность поколебалась, и их ряды сокращались. Новая волна огненных стрел накрыла город, теперь они падали гораздо ближе: за овчарнями, рядом с загоном, где мы все еще стояли. По мнению англичан это было слишком близко. Они повернулись и побежали, некоторые ища спасения от огненной смерти под крышами домов, другие в рядах воинов под знаменами Этлинга и Свена, которые тоже отступали назад, подальше от стен, в глубину города. Часть лучников, копейщиков и топорщиков пыталась защитить ворота. Противник не успел закрыть их вовремя, чтобы удержать нападающих за частоколом, и теперь в зазор между валами въезжал конный отряд рыцарей в кольчугах и шлемах: держась колено к колену, они сформировали клин и опустили перед собой готовые к убийству копья.
Во главе этого клина скакал человек, которого я меньше всего ожидал увидеть здесь. Над ним развевалось знамя, раскрашенное в голубые и алые полосы, и даже с такого расстояния я сразу узнал его крепкую фигуру.
— Беренгар, — пробормотал я себе под нос, а потом повторил громче, смеясь от радости и облегчения: — Это Беренгар!
Здесь не могло быть никакой ошибки. Я понятия не имел, зачем он явился в Беферлик, но он пришел как раз вовремя, и при виде десятков и десятков нормандских рыцарей и пехотинцев, входящих в город, я вдруг почувствовал, будто у меня за спиной выросли крылья.
— За Нормандию, — взревел один из рыцарей в первом ряду, может быть, и сам Беренгар.
Они врезались в наполовину сформированную боевую линию, обрушив свои копья на щиты и головы нортумбрийцев и датчан, тесня их, топча копытами павших, а потом обнажили мечи и стали вгрызаться все глубже в ряды противника. Напор передового десятка был поддержан теми, кто ехал сзади, и все они неуклонно продвигались вперед, тесня Эдгара и Свена в конец улицы.
Напротив нас осталось стоять не больше пятнадцати хускерлов Эдрика, больше, чем нас, конечно, но они уже видели, что происходит вокруг, и их решимость была поколеблена. Кровь вскипела в моих жилах, и моя рука уже зудела в ожидании схватки.
— Бейтесь с нами, — я бросил им свой вызов.
Гул сражения наполнил меня дикой радостью, и я хлопнул по шее Эдрика плоской стороной клинка.
— Бейтесь, сукины дети!
Но забота о своей жизни взяла верх над клятвой вассальной верности, и они бежали. За ними по пятам следовали всадники, рубя бегущих направо и налево. Свен и Эдгар, должно быть поняли, что их бойцы не выстоят в этой битве, и скоро все будет потеряно. Они развернули коней и бежали с большей частью своего войска прочь, оставив город и монастырь, который так старательно превращали в крепость. Незадачливые короли отступали в сторону болота, так как знали, что у реки их уже ждет наша армия. На поле боя осталось только несколько зазевавшихся танов, чтобы в одиночку сдерживать мощный натиск норманнов и пасть под нашими мечами.
Потом я заметил, как скачет прочь Эдгар в золоченом шлеме, как его преследует Беренгар со своими рыцарями, и меня накрыла волна горького разочарования. Я упустил свой шанс убить Этлинга. Судьба во второй раз свела нас вместе, а я не успел сделать ровным счетом ничего. Вот уже больше года его смерть была моей единственной целью, и я меньше всего желал, чтобы месть за моего господина свершил толстяк Беренгар. Бросив Эдрика на землю, я повернулся к Серло и Понсу.
— Присмотрите, чтобы не сбежал, — сказал я. — Берегите Беатрис и лорда Гийома.
Я слышал их протестующие крики, но не обратил на них внимания, а махнул рукой остальным и первым бросился в гущу сражения, где тяжелые французские мечи косили остатки вражеского арьергарда. Мои башмаки громко хлюпали по грязи, смешанной с кровью и мочой. Раз или два я чуть не споткнулся о трупы, потому что не мог оторвать взгляда от позолоченного шлема под полосатым знаменем. Однако по мере того, как рушились вражеские боевые линии, и начиналась беспорядочная резня, было все труднее пробираться через толпу.
Впереди наш путь пересек отряд рыцарей. Один из них заметил нас и окликнул. Я торопливо ответил ему на французском языке и назвал наши имена, чтобы они поняли, что мы норманны, как и они. В разгар боя зачастую бывает сложно отличить противника от союзника, особенно, когда боевые порядки нарушены, и тем более ночью. Мужчины, не задумываясь, убивают всех, кого видят перед собой, и только вонзив меч в воображаемого противника, понимают, что лишили жизни своего брата по оружию. И не упомнить, сколько раз я видел подобное, так что не имел ни малейшего желания оказаться приколотым копьем к стене из-за глупой ошибки. Только не после всего пережитого сегодня ночью. К счастью капитан отряда расслышал меня, и они унеслись прочь, преследуя группу белобрысых датчан, которые со своими бабами и барахлом искали убежища в узком переулке между двумя большими залами.
Мы побежали дальше через рыночную площадь сквозь густое облако черного дыма, который клубился перед нами, язвил глаза, обжигал горло и грудь. Кашляя, моргая, чтобы очистить зрение, я продолжал двигаться вперед. Мимо нас мчались вооруженные всадники, над ними гордо летели их вымпелы. Они с восторгом выкрикивали имя Нормандии, Бога и короля, опуская оружие на головы последних датчан и нортумбрийцев. Другие отбросили в сторону копья и взяли факелы, чтобы поджечь те дома, которых еще не коснулось пламя. Когда дым рассеялся, я неожиданно близко увидел позолоченный шлем Эдгара Этлинга, рядом с ним Беренгара, а между нами множество людей, которых с каждым ударом сердца становилось все больше. В переулках еще держались последние линии обороны, некоторые наши противники предпочитали встретить смерть лицом к лицу, чем быть пораженными в спину во время бегства, другие надеялись удержать позиции, пока их ярлы и таны не сядут на лошадей и не покинут поле боя. Они смыкали щиты и плечом к плечу вставали на нашем пути отрядами от десяти до сорока человек.
