Он довольно заулыбался.

– Всего хорошего!

Да уж, мелькнула опасливая мысль, хорошее тоже есть, но опасное. Суметь настолько ярко и полно во-образить себя частью этого мира, чтобы воспользоваться сокрушающей мощью энергии Солнца?

Он провел меня до самого выхода из библиотеки, словно боялся, что передумаю и вернусь, а когда взялся за ручку двери, сказал с той гордостью, что паче гордыни:

– Жаль, вы не видели наше основное сокровище…

– А чё за? – спросил я.

Он ответил с напыщенностью:

– В дальнем схроне есть особая книга, что сама себя пишет. Заполняет страницу за страницей, творит летопись событий. Такого чуда нет нигде больше!

Я сказал с сомнением:

– Ну, не знаю… Кажется, я понимаю, почему она в самом дальнем углу засекреченного подвала.

– Почему?

– Мало ли что она пишет, – сказал я. – Писать может только человек! Излагая свою точку зрения. А эта книга чью излагает?.. А если вражескую?

– Эта книга принадлежала всегда династии Орнидов!

– Но мировоззрение менялось, – напомнил я. – То, что считалось раньше доблестью, может быть переоценено потомками. Все эти походы за зипунами…

Он отрезал с негодованием:

– Там истина!

– Но если нечеловеческая? – спросил я опасливо. – Я вообще-то не стал бы доверять такому летописцу… Хотя надо заглянуть, что он там пишет… Но не в этот раз. Будни всегда важнее праздников!

Он распахнул передо мной дверь.

– Успехов вам в боевых буднях.

– Спасибо, – ответил я.

Поднимаясь по лестнице в королевский зал, я напомнил себе, что я – Улучшатель, а не хвост собачий. Улучшатели здесь те, кто натыкался на то, что другие не замечают. Научного прогресса нет из-за магии, а всякое продвижение по лестнице цивилизации идет только из-за озарений, случайных открытий, потому здесь все так медленно.

Наверное, Демокрит тоже был Улучшателем, иначе в каком таком диком озарении понял, что он сам и весь мир состоит из атомов? Возможно, тоже чувствовал свое единство со вселенной, а то и мог пользоваться солнечной мощью.

Хотя земная атмосфера и задерживает большую часть излучения Солнца, но и оставшейся хватает, чтобы жить всему растительному миру, который только благодаря Солнцу, используя фотосинтез, создает органические соединения. Это благодаря фотосинтезу в прошлом были получены нефть и уголь, но человек может и будет пользоваться энергией Солнца без этих пока что примитивных посредников. Кто-то из древних сумел нащупать этот путь, мне ничего открывать не нужно, если удалось кому-то, получится и у меня…

В этом месте я ощутил некое странное чувство, словно во мне есть еще другой «я», и это его голос слышу, называя внутренним. Наверное, что-то съел не совсем такое, не узнаю себя, не узнаю вовсе. Могу же из этого жестокого мира слинять, запросто могу, но что меня держит, почему стараюсь сперва что-то сделать для этих людей, а слинять потом?

Или все-таки из-за жажды спереть какую-то особо важную технологию?

Когда я выбрался наверх в залы, один из гвардейцев, увидев меня, бросился навстречу.

– Глерд, вас разыскивает начальник охраны.

– Форнсайн?

Он покачал головой.

– Картер.

– Хорошо, – сказал я, – а Форнсайн куда делся?

Он коротко улыбнулся.

– Здесь, во дворце.

– Что-то на глаза не попадается, – пробормотал я.

Он коротко усмехнулся.

– Это и мы заметили.

– Ладно, – сказал я, – так еще замечательнее. Мне лучше не попадаться. Я дурной, могу и обидеть.

Он убежал, я остался рассматривать придворных, а они, встречаясь со мной взглядом, либо опускали головы, либо начинали смотреть в стороны. Похоже, о нашем победном возвращении Рундельштотта узнал не только Форнсайн.

Картер, высокий и суровый, с худым костистым лицом, в кирасе и доспехах, привел Мяффнера, коротенького и толстенького, пухло-розового. Одежда глерд-канцлера то ли в кружевах, то ли такая мода, но выглядит, словно все еще завернут в одеяло, однако оба при всей несхожести показались мне как близнецы и братья с одинаково встревоженным выражением.

– Глерд, – обратился Мяффнер с упреком, – как вы можете!

– Могу, – заверил я осторожно, но спросил на всякий случай: – Что я еще натворил? Надеюсь, пока что не государственную измену локального масштаба?

– Пока нет, – сообщил он, – а что, уже задумали?

Картер подобрался и посмотрел на меня, как волк на ягненка.

– Локальные, – ответил я гордо, – не мой масштаб. Я человек с размахом.

– Тогда пойдемте, – сказал он.

– Ищем место для размаха?

Он повернулся к Картеру.

– Глерд Руперт, благодарю, что сумели отыскать этого… Улучшателя.

– Я его сумею даже поймать, – сказал Картер. – Хотя ловить как раз бы не хотелось.

– Да, – согласился Мяффнер, – я сам заметил, что скользкий больно.

Он взял меня под руку и повел через зал к лестнице, что ведет на верхние этажи дворца.

– Ее величество, – сообщил он, – сейчас собрали у себя членов посольства.

– На инструктаж?

– Вам надлежит быть тоже, – сказал он, не обращая внимания на мой недостаточно корректный вопрос. – Вы включены в состав.

– Счастлив, – сказал я. – Как же, буду представлять королеву! Да я с ума сойду.

Он поморщился.

– Ее величество будет представлять глерд Финнеган. Так что останетесь при своем разуме.

– А что буду я?

– А вы так, для мелких услуг.

– А-а-а, – сказал я, – принести, подать, свечку подержать?..

– Если вам доверят, – сообщил он.

– Буду стараться, – заверил я. – Особенно со свечкой.

Мы прошли через зал, где у стен на двух треногах слуги расставляют нечто занавешенное длинными полотнищами.

Я засмотрелся, Мяффнер сказал отрывисто:

– Не отвлекайтесь. Это всего лишь новые зеркала.

– А почему…

– Чтобы никто не проник, – ответил он сухо. – Есть слухи, что через зеркала можно пробраться даже в закрытые помещения. Потому они должны быть занавешены.

– Но у вас не, – сказал я осторожно. – Я имею в виду, все те, которые я во дворце видел…

Он отмахнулся с аристократической небрежностью.

– На каждом мощное заклятие. Сам Строуд, он знаток, накладывал… Потому те зеркала всего лишь зеркала, и ничего больше. А вам, кстати, раз уж не знаете нужных заклятий, нужно предохраняться как-то проще.

– Надо, – согласился я.

– Но вы всегда рискуете, – сказал он с неодобрением. – Я видел вас с фрейлиной королевы Кареллой Задумчивой. Вы разве не знаете, что она владеет кое-какими тайными знаниями? С нею даже рядом уже опасно. Вы как-то предохранялись?

– Да, – ответил я. – По самой древней и надежной методике. На морду ей штаны набрасывал.

Он вздохнул.

– Да, это помогает, но с женщиной предохраняться нужно иначе.

– Как? – спросил я. – А то мы в наших медвежьих углах все по старинке, по старинке…

Он вздохнул.

– Все шутите, глерд?.. Вот мы и пришли.

Гвардейцы у королевского кабинета не сдвинулись с мест, но слуги распахнули перед нами двери проворно и почтительно.

«Сколько же у королевы кабинетов, – мелькнуло у меня. – Вроде бы я здесь еще не был…»

В комнате Финнеган, Баффи и Эллиан, все у стены, беседуют вполголоса, хотя посреди кабинета стол и дюжина удобных стульев с подлокотниками, но вроде бы страшатся почему-то подойти, потому делают вид, что не очень-то и хотели.

– Мое почтение, – сказал я.

Мяффнер поморщился, сказал сухо:

– Глерды, этот человек тоже приглашен к совещанию.

Все трое воззрились на меня, как на пса, что самозабвенно рылся на помойке, а потом счастливый такой вбежал в этот зал, пачкая ковры грязными лапами, и даже готов броситься на шею.

Финнеган посмотрел на меня, потом на Мяффнера.

– Полагаете… оно должно слушать, о чем здесь будет изложено и даже сказано?

Мяффнер развел руками:

– Дорогой глерд, что полагаю я и что полагаете вы, не так важно в сравнении с тем, что полагает ее величество?