- Это только царапина. Просто держи ее в чистоте. – Воин посмотрела на грязную солому на полу, отверстие для нечистот в углу. – Я пошлю кого-нибудь завтра, чтобы принять меры. – Завоеватель вышла и закрыла за собой дверь камеры. Там она сделала паузу. – Ты хорошо сражалась сегодня.

Возможно, неожиданная похвала Завоевателя дала гладиатору немного уверенности. Или, возможно, опасность их дискуссии подтолкнула ее к тому, чтобы поднять эту тему.

- Зена? Недавно я...

Острые глаза пробуравили ее.

- Я велела тебе не называть меня так.

Раб потеряла храбрость, облизнула губы и изменила свое мнение.

- Я так и не поблагодарила тебя за то, что ты спасла меня от сенатора.

- Спасла? Я не спасала тебя. Я купила тебя, ясно и просто.

- Зачем? У тебя даже нет Арены.

Лицо Завоевателя оставалось пустым.

- Тогда, видимо, мне придется построить ее.

Охлажденная таким ответом гладиатор перешла на нейтральный тон.

- Значит ли это, что Завоевателю будет угодно спарринговать со мной снова?

Уголок рта Зены дернулся, как будто в улыбке, но это движение быстро исчезло, воин подозрительно сузила глаза.

- Это то, чего ты хочешь?

Гладиатор мысленно пнула себя за то, что не промолчала. Рабы не просят о сражении со своими хозяевами.

- Мои пожелания не имеют значения. Я принадлежу Греции. Я служу Греции так, как она считает нужным.

Неправильный ответ, судя по тому, как Завоеватель сжала челюсть.

- Даже если это означает для тебя смерть на Арене?

Некая напряженность покинула ее плечи.

- Я не ожидаю ничего другого.

Бровь Завоевателя потерялась под ее челкой.

- Хорошо, Леопард. Ты получишь то, чего желаешь. – Она взяла факел и направилась к выходу, утопив камеру в темноте.

21 Custodia

Узник

Девочка наслаждалась снами. Они переносили ее в места, о которых она только слышала в историях, в страны галлов, фараонов, персов и более дальние земли, которые она даже не представляла. В них она находила свободу или, по крайней мере, бледную тень свободы. После этих снов ее сердце болело от тоски, но они приносили также радость и надежду. Ее реальная жизнь была бы ничем без надежды. Сны поддерживали ее душу.

Девочка позволяла женщине, которой она стала, иметь дело с кошмарами. Подобными тому, от которого она проснулась, накрытая болью и тошнотой. Ее трясло от жестокости кошмара, глаза невидяще смотрели в темноту, в ушах все еще звенел крик. Ее крик.

Она сжала челюсть, но обнаружила, что ее рот уже закрыт. Ни звука не слетало с ее губ, это было только эхо кошмара.

Постепенно память о ночном ужасе исчезла. Она перевела рваное дыхание, уверяя себя, что ее изломанное в кошмаре тело было целым и невредимым. Она пыталась справиться с дрожью. Конечности плохо подчинялись, тело все еще реагировало на кошмар. Она свернулась клубочком, плотнее заворачиваясь в одеяло.

Еще один крик. Женский, высокий и бесполезный. Дрожь прошла по хребту гладиатора. Она знала этот звук так же хорошо, как знала собственное тело: вой боли, гнева и ужаса.

Дикое создание внутри нее встряхнулось, пульс и дыхание ускорились, шерсть на загривке стала дыбом, когти врезались в пол, каждый нерв напряжен. Когда крик затих, она резко расслабилась, дрожа.

Следующее завывание заставило ее зажать уши ладонями, но потом она сжала зубы и опустила руки. Такие крики заслуживали того, чтобы быть услышанными. Такую боль необходимо с кем-то разделить.

Раб вынудила себя подобраться к двери и прижаться щекой к прутьям решетки. В том направлении, откуда она пришла, царили темнота и тишина ночи. С другой стороны, в самой глубине узкого коридора, слабо мерцал огонь факела. Как она не напрягала глаза, но в слабом отблеске света могла разглядеть только решетки ближайших камер, двери которых были открытыми и голодными.

Новый крик, хриплый, сорвавшийся, ненамеренный ответ на агонизирующую боль, которая была ей знакома. И никаких других звуков, мурашки пробежали по коже. Ни щелканья кнута, ни хруста плоти и костей, никаких голосов, задающих вопросы или презрительных, никаких вздохов от усилия или удовольствия. Она подавила дрожь, напряженно прислушиваясь.

Слабое бряцанье металла, падающего на песок. Скрежет шепота, низкого и тихого. Скрип натянутой кожи. Все звуки утонули в этом ужасающем вопле.

Девочка внутри нее зажала уши.

Эхо шагов заставило ее отшатнуться от двери. Она сжалась в самом темном и дальнем углу камеры и задержала дыхание, когда фигура в плаще прошла мимо. Когда шаги стихли на лестнице, она перевела дыхание, откидывая мокрые от пота волосы со лба. Руки тряслись, дрожь отказываясь униматься.

Гладиатор почти пропустила появление другого тайного посетителя, более стройного, чем первый, и более осторожного. Мягкие сандалии шелестели по каменным плитам, фигура двигалась стремительно и тихо. Ни один из визитеров не нес факела; как и прежде, незнакомец прошла мимо, не почувствовав ее взгляда. Человек направлялся к источнику звуков, и так неожиданно пропала из поля зрения и слуха, что Леопард не смогла сопротивляться побуждению, снова подползти к двери камеры.

Две фигуры тянули третью по коридору, оставив свой груз в камере на противоположной стороне, находящейся достаточно далеко, так что раб могла видеть только ее угол. Но это все равно бы не имело значения; прочная металлическая дверь скрывала внутреннюю часть камеры. Тюремщик ушел, вернувшись со свечой, и запер посетителя внутри вместе с заключенным.

В тишине раздался тихий напев, странные бесформенные звуки, которые превратились в печальную мелодию. Это могло бы быть успокаивающим, если бы не скрежещущий голос певца.

Измотанная, гладиатор оперлась затылком на стену и слушала, ускользая за простой песней прочь из дворца к диким счастливым местам, которые снились девочке.

22 Adventi

Посетители

Скрежет ключа разбудил ее. Спросонья ей потребовалась секунда, чтобы вспомнить, как она попала в камеру и почему ее голова прижата к прутьям решетки. В поле ее зрения оказались колени, грязные ноги и обшарпанные ботинки, слегка освещенным дневным светом, сочащимся со стороны лестницы. Гладиатор отпрыгнула в сторону и присела, готовая броситься, пока Шрам не встал перед тюремщиком.

Дверь закрылась позади него, оставив их одних.

- Принес тебе еду. – Солдат достал из-за спины миску и ложку. Вязкая каша выглядела холодной, но, едва попробовав, гладиатор тут же с жадностью накинулась на еду. Дракон усмехнулся, выражение его лица стало почти смешным из-за шрама. – Тебе лучше есть помедленнее. Ты только поощряешь повара, поедая это так, будто тебе нравится.

Раб замедлилась, и отметила, что солдат пристально смотрит на нее, заставляя ее чувствовать себя неуютно. Мрачные зеленые глаза встретились с его глазами, и мужчина отвел взгляд.

- Прости. – Он ковырнул солому ботинком, задумчиво поджав губы. – Завоеватель сказала, что ты напала на лейтенанта, когда он накинулся на меня, и сдерживала другого.

Гладиатор смотрела на пустую миску, отказываясь встречаться с ним взглядом.

- Я не знаю, почему ты это сделала, но знаю, что ты не должна была это делать. Спасибо.

Раб прикусила губу, потом кивнула.

Солдат почти улыбнулся, получив подтверждение. Наконец, он принял решение и задал вопрос, который давно его интересовал:

- Почему ты ничего не говоришь?

Гладиатор опустила взгляд и неопределенно дернула плечом. Солдат ей нравился. Действительно, нравился. Но он не был ЕЮ.

Наконец, Шрам пожал плечами.

- Ладно, это не имеет значения. Я ценю немногословность в людях. Обычно я тоже не слишком разговорчив. Обычно я не очень хорош в объяснениях, но с тобой легко говорить. Нет необходимости казаться крутым, и я не должен волноваться о том, что ты все время молчишь, понимаешь? – Застенчивая полуулыбка выглядела неуместной на обычно серьезном лице. И гладиатору не удалось сдержать маленькую, но искреннюю улыбку.