- Почему? Из-за тех историй, которые ты рассказываешь? Разве эти истории правдивы?
Сердце стучало у нее в горле.
- Пердикус, она не знает о том, что здесь произошло. Если бы Зен... если бы Завоеватель знала, этот офицер был бы мертв к утру. Завоеватель сурова, да, но беспристрастна. По-своему. Письмо...
- Хорошо.
- ...наш единственный шанс. Все пойдет только хуже, если мы этого не сделаем...
Губы поглотили ее слова, когда он прижал ее к кровати, и под длинным настойчивым поцелуем, она постепенно успокоилась. Мужчина отодвинулся и, хотя она не могла видеть его лица, она могла чувствовать широкую улыбку.
Глубокий вдох.
- Если это попытка успокоить меня...
Мягко:
- Я сказал, что подпишу его. Завтра, – слова были подкреплены другим поцелуем, в соленую от пота шею. Он снова начал двигаться, и она молча обвила его талию ногами, ее мысли были в тысяче километров отсюда.
Холодный металл сжался вокруг запястий, возвращая ее обратно к тусклому коридору больницы. Шрам держал открытым ошейник. Гладиатор равнодушно подняла подбородок и стояла так, пока солдат запирал замок, а потом повернулась, чтобы устало тащиться обратно в темноту.
Вместо этого охранник направился к лестнице, сделав паузу, когда она не последовала за ним. Раб непонимающе посмотрела на него, но дрожащие ноги понесли гладиатора к свежему воздуху помимо ее воли. Солдат придерживал ее за локоть, пока они не достигли верха лестницы.
Внутренний двор был большим. Больше, чем у сенатора, но менее грандиозным из-за скромной архитектуры, отсутствия цвета и художественного оформления. Арки в римском стиле сформировали лоджию, защищавшую от яростного белого света, отражавшегося от плотно утоптанной земли. Раб сжалась от нападения яркости, опустила голову, прикрывая лицо руками, и отступила назад, пока не уперлась спиной в стену. Даже под закрытыми веками, ее глаза пульсировали от света. Бриз, щекотавший кожу, принес запахи моря, города, лошадей, людей, еды. Раб сползла по стене и опустилась на каменные плиты пола, она всем своим телом впитывала свежий воздух, отдыхая в тени портика, пока глаза привыкали к свету.
Ее конвоир устроился на расстоянии длины цепи и пристально смотрел на нее, отыскивая любые намеки на неприятности. Гладиатор не показала никаких, держась непринужденно, чтобы у него не было причин сократить эту привилегию. Ей это нравилось. Прошло долгое время с тех пор, как охрана наблюдала за ней без презрения, желания, страха или ненависти. Солдат дал ей свободное место и ждал так спокойно и тихо, что она почти забыла о его присутствии, и могла бы представить себе, что она сидит на лоджии как свободная женщина, наблюдая за суетой мира.
Грохот сандалий по ступеням разрушил иллюзию; во двор вырвалась женщина, отчаянно обыскивая взглядом пространство, пока не заметила раба и ее конвоира:
- Что ты тут делаешь? Пытаешься убить себя?
Раб узнала короткие курчавые волосы блондинки из ее сна, женщины, которую она приняла за свою хозяйку.
В долгой тишине Шрам прочистил горло:
- Она выглядит намного лучше.
Женщина выгнула бровь.
- Так ты стал лекарем, Дракон?
Гладиатор могла слышать жесткий контроль над голосом в его ответе.
- Нет, ученик, но свежий воздух вернул цвет ее лицу. Я собирался вскоре отвести ее обратно в больницу.
Ученик обдумывала его слова, разглядывая своего пациента. Леопард смотрела на землю, и не собиралась и пальцем шевелить без команды солдата.
Со вздохом женщина присела рядом с гладиатором и положила руку ей на лоб, впиваясь в нее взглядом, когда та отодвинулась в сторону. Она протянула руку к перевязанной руке раба, терпеливо ожидая, но не прикасаясь.
Гладиатор посмотрела на забытую рану, с любопытством согнула руку. Кисть была болезненной и зудела. Зуд – это хорошо. Она разбинтовала руку, сжала кулак. Наполовину излеченная кожа выглядела тугой и белой на тыльной стороне кисти.
Целитель взяла ее руку, прижала кончики мозолистых пальцев к запястью, к почти прозрачной коже предплечья.
- Инфекция прошла.
Она взяла другую руку, исследовала три линии шрамов, пары крошечных черных отверстий, где стежки когда-то связывали плоть. Гладиатор приподняла подол туники, обнажая аналогичные отметки на ноге, мышцы двигались с минимальным дискомфортом. Лихорадка явно длилась более одного дня.
Ученик целителя отодвинулась, глядя на нее, потом покосилась на солдата.
- Не оставайтесь тут надолго. Завоеватель поместит нас обоих в больницу, если с ней что-то пойдет не так.
Гладиатор вытянула шею, с любопытством наблюдая, как она уходит. На сей раз мысли унесли ее к грубым ладоням и жесткой хватке женщины. Леопард пытаясь представить, откуда это у лекаря.
Появление ученика уничтожило настроение. Скоро ошейник двинулся; Шрам встал, показывая, что пора уходить, перед тем как приказать. Гладиатор неохотно оставила соленый воздух и яркий свет средиземноморского солнца, возвращаясь за ним по лестнице к затхлости больницы. Когда они подошли к двери, она рискнула положить ладонь на локоть солдата, быстро отступив, когда его рука дернулась к рукояти меча. Раб подняла руки, чтобы показать, что она не собиралась нападать. Как передать то, что она хотела сказать? Она напряженно кивнула, не зная, как еще...
- Не за что. – Мягкие слова упали с невыразительных губ, голос почти казался другим. Солдат достал ключ и открыл кандалы. – Это единичный случай, так что не привыкай.
Гладиатор снова кивнула со слабой улыбкой. Он уже дал ей больше, чем она могла надеяться.
Но на следующий день он появился в дверном проеме, когда она завтракала, показав из-за спины ошейник. Раб охотно подошла к нему, доверчиво глядя на его лицо, пока Шрам застегивал металл на ее горле. Солдат через ее плечо кивнул ученику целителя, и снова повел ее к лестнице на внутренний двор.
На сей раз, они оставались больше свечи. Гладиатор успела осмотреть каждый уголок прямоугольного двора, впитывая лица, замечая роли и взаимодействия, изучая структуру охранения, когда и где ходят караулы. Старая привычка, которую она приобрела годы назад, когда только стала рабом, в поисках пути к спасению.
Ее внимание все чаще приковывали солдаты в центре площади, которые тренировались и отрабатывали построения. Особенно гладиатору нравилось наблюдать за спаррингами – как далеко они держались друг от друга, чтобы не попасть в диапазон действия этих длинных мечей, какие позиции предпочитали, какую тактику использовали для нападения и обороны. Хотя обучение не было таким последовательным, как у римских солдат, в общем было кое-что сходное. И даже после того, как охранник возвращал ее в больницу, скучая по тому времени, последним трем годам, когда могла тренироваться, Леопард мысленно отрабатывала различные приемы и маневры, новые метода, чтобы свести на нет сильные стороны противников и воспользоваться их слабостями. Никогда не знаешь, когда эта информация пригодится.
Мысли о Завоевателе отступили, хотя они никогда не были достаточно далеко. Каждый день напоминал ей о том, что она заключенная во дворце Завоевателя Греции, что она остается рабом Разрушителя Наций и в любой момент эта иллюзия свободы может закончиться, тогда она снова окажется перед непостоянной женщиной – вставая лицом к лицу с последствиями их последнего горячего столкновения.
Ванна. Цезарь. Раб позволила ей подтолкнуть себя, было глупостью схватить ее так. Одним богам известно, что воин теперь о ней думает, не говоря уж о том, что она сама думала о себе. Она схватила Завоевателя, чтобы показать свое мнение или чтобы предложить?
Гладиатор вздохнула, желая, чтобы боль позади ее глаз ушла. Ей нужно объясниться...
Беседа. Боги, как она скучала по этому. Нет, не по этому. Она не чувствовала никакого желания разделять свои мысли с конвоиром, хотя он мог бы понять. Нет, компания Завоевателя, вот по чему она скучала. Почему слова, казавшиеся слишком ценными, чтобы отдавать их кому-то еще, просто изливались, когда они были наедине? Очень долгое время раб вообще отказывалась говорить, даже мысленно, доверяя только своим глазами, чувствам и реакциям. Почему все было иначе с Завоевателем?
