Что делать?

      Ждать, пока умрешь?

      Ждать, пока смогут сделать операцию?

      Ждать, пока я каким-то образом вылечусь, и жизнь опять будет прекрасна?

      Нет.

      Это не выход.

      — Продолжать жить.

      Самый ужасный ответ, который я рассчитывала услышать. То есть, он только что сказал, что я присмерти, а потом вот так просто — «продолжай жить». Как он себе это представляет? Ровно через два месяца у меня выпуск, и когда все будут веселиться, я буду на больничной койке? И он это называет жизнью? У меня-то и до этого дела были в не лучшем состоянии, а сейчас что? Я должна ходить, как мертвец, и притворяться, что всё в порядке? И как мне это поможет? В глубине души, я же знаю правду. Я знаю, что спасти меня может чудо, вероятно. Ну, если честно, я не знаток этого заболевания, но знаю, что люди из-за него обычно умирают.

      — Хм… Как? — я знала, что этот врач сейчас будет вешать мне лапшу на уши, там, например, всё будет таким, как прежде, но его ответ меня искренне удивил:

      — Живи так, как хочешь ты, раз уж на то пошло, — сказал он.

      Ну и как он прикажет мне это сделать?

      Как?

      Родители узнают об этом, и, наверное, сделают всё ради моего выздоровления.

      Я фыркнула.

      — Всё, я поняла… Я безнадежна, ведь так? Рано или поздно я умру? — спросила я.

      — Шансы всегда есть, — ответил он.

      Шансы, шансы… Сколько их у меня? 2/10? Я никогда этого не узнаю. Мы сами выбираем, жить нам или нет. Но иногда выбирают за тебя.

      Я просто ничего не ответила. Зачем отвечать, если знаешь, что они скажут? Зачем вообще что-то объяснять?

      Единственное, что я могу сказать: я никогда не жила по-настоящему, а когда решила наконец-то это сделать, стало поздно. Слишком поздно.

      Мой срок — два месяца.

      Дата смерти: 06.05.2014.

      А в мыслях я уже вижу свою могилу. Отец, мать, которая рыдает. Но всё равно, все забудут обо мне. Никто уже не узнает мое имя, моя могила будет пуста и опустошенна. А внутри мой труп. Безжизненный скелет и прах.

      Что я сделала в этой жизни?

      Чем я могу гордиться?

      Правильно, ничем.

      Врач говорит что-то, но я попросту не смотрю и не слушаю его. Всё остановилось, время ушло. Я просто думаю о том, что это должно было когда-либо случиться. Каждый день тысячи, миллионы людей умирают от болезней. Чем я лучше них? Ничем, я даже хуже. От меня должны были избавиться и если не сейчас, то позже.

      Можно считать, что «позже» — настало.

      Как можно жить, зная, что ты умираешь? Не знаю. И не узнаю.

      Меня выписывают завтра. Завтра я буду опустошена. Послезавтра я пойду в школу. Всё должно было быть так, как прежде. Но я знаю, что так, как прежде больше не будет.

***

      Я проснулась. Я просто начала жить новым днем. И пока что эта попытка не увенчалась успехом.

      Доктор сказал, что мне пора собирать вещи, скоро приедет Фиби и заберет меня. Но я знаю правду. Я знаю, что я просто ходячий мертвец или стану им. Фиби уже знает об этом. Сейчас она начнет говорить мне, что у меня достаточно шансом для выздоровления, что всё в порядке и нечего волноваться. Меня просто очень нервирует, когда люди так делают. Мне бы стало намного лучше, если бы она просто ничего не сказала. Зачем что-то говорить, если здесь и так всё понятно? Этим она только ещё раз напомнит, как я безнадежна. Зачем усугублять ситуацию? Но я знаю, что она всё равно это сделает. Людям свойственны такие вещи. Я знаю, что ничего не вернуть, события не изменить. Она также это знает. И да, она знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я ненавижу, когда меня жалеют. Но она всё равно будет это делать. Зачем надеяться на то, чего просто-напросто не будет? Не понимаю.

      Я просто смотрю на небо. Ни единого облака. Оно чистое и безмерное. Я умру. Я умру, и даже ни разу не поцелуюсь по-настоящему. Это мой выбор. Я просто умру. Меня не станет. Я буду как это небо. Выбор сделали вместо него. Возможно, оно захотело бы упасть, и разбиться вдребезги. Оно всё равно держится там.

      А чего я хочу?

      Сколько раз я думала о том, что хочу достаточно много всего, и мои желания не будут исполнены. Но теперь я ничего не хочу.

      Не хочу забыться.

Не хочу уйти.

      Не хочу задохнуться.

Не хочу потеряться.

      Не хочу спастись.

Не хочу улыбнуться.

      Не хочу заплакать.

Не хочу прогуляться.

      Не хочу снять маску.

Не хочу стать такой, какая есть.

      Не хочу освободиться.

      Дверь палаты открылась и вошла обеспокоенная Фиби. Она не стала ничего говорить, а обняла меня. Так крепко, что я могла бы умереть в её объятиях. Она была в траурном настроении, что хорошо отображалось на её одежде. Фиби никогда не одевала что-то черное, но сейчас у неё даже маникюр черный. Так странно.

      — Мы выкарабкаемся, — говорит она, вытирая свои слёзы. — Всё будет в порядке, Дженн. Доктора сказали, что ты обязательно выживешь, тебе просто нужно в нужный момент сделать операцию. Черт… Я так сожалею, — ну вот, зачем она это говорит! Прекрасно знает, что лучше мне от её жалости не станет.

      Но продолжает делать это.

      Как я объясняла, людям свойственны такие вещи.

      — Ты так говоришь, словно это из-за тебя у меня опухоль м… — я ещё не успела договорить, как она перебила меня:

      — Не говори это, пожалуйста. Не надо.

      — Ладно, но ещё раз повторяю, что ты здесь не при чем. Это относится только ко мне. И это всего лишь моя забота.

      — Хорошо, но, Дженн, я ещё не успела сказать родителям. Я им вообще не звонила с того времени, как они улетели. — Ф-ух, хотя бы одна хорошая новость.

      — Фиби?

      — Мм, — пробормотала она.

      — Можно тебя кое о чем попросить?

      — Всё, что угодно для тебя.

      — Можешь не говорить родителям?

      — О чем?

      — О моей болезни, — сестра непонимающе посмотрела на меня.

      — Эм… Зачем тебе это? Ты же знаешь, что они всё равно узнают, и будут в ярости, что мы им сразу не рассказали.

      — Они сказали, что до проведения операции ещё около двух месяцев. Зачем родителям напрягаться сейчас?

      — Ну хорошо, но знай, я делаю это только ради тебя.

      — Отлично. А теперь давай выбираться отсюда, — сказала я, сестра кивнула.

      Мы упаковали вещи в машину, я попрощалась со своей медсестрой и лечащим врачом, а Фиби подписала кое-какие документы. Я подождала её в холле, а затем мы вместе вышли из больницы. Когда мы собирались, она мне сказала, что ко мне приходили посетители, практически вся школа, но никого не пускали. Я немного удивилась, но сразу вспомнила: это естественно, когда у нас кто-то болеет или когда у кого-то операция, мы всем классом приходим к нему, утешаем и ещё что-то делаем. А то, что ко мне пришла вся школа, то это тоже понятно, я ведь у всех на глазах упала в обморок, так учители заставили их прийти.

      Мы приехали домой, как я и ожидала, ничего не изменилось. Совершенно ничего. И не скажешь, что за один день моя жизнь изменилась во всем.

      Я взяла телефон и дрожащими руками набрала известный мне номер.

      «Соберись, Дженнифер!»

      — Привет! — воскликнул Ник взволнованным тоном, меня аж передернуло. — Как ты? Что говорят врачи? — молчание в ответ. — Дженн, ты там? — опять молчание. Ноги подкосились, стали ватными, а язык не слушается меня, я не могу выдавить ни слова. — Дженн… — сказал Ник.

      — Ник… привет. Со мной всё в порядке. Я тебе просто хочу кое-что сказать. Наше общение — ошибка. Вообще, наши отношения, если таковы были — ошибка. Мы никто друг для друга. И да, это не из-за той девушки я упала в обморок, а если ты не веришь мне, то не верь, мне как бы всё равно. Знаешь, сначала я думала, что мы всё делаем правильно, но чем больше времени проходило, тем больше я осознавала, что это всё напрасно. Мы не можем быть друзьями, — сказала я, мой голос дрогнул. «Нет, Дженнифер, не останавливайся» — умоляла я в мыслях. — Мы можем быть знакомыми. Ты понимаешь, что достоин большего? Я всего лишь временное увлечение, если это так. Сейчас я не хочу делать прогнозов, но я почему-то думаю, что это так. Верь — не верь, но я люблю тебя. Люблю по-своему. Ты мне безумно помог, с тобой я исправила миллион своих комплексов. Но если я иду на два шага вперед, ты идешь на три шага назад, и мне безумно стыдно перед тобой. Я сколько могла, отрицала, что всё в порядке, но ничего не в порядке, — тяжелое дыхание Ника послышалось в трубке. — Я бездарность. Всё, что говорила Крисс, правда. Я, правда, обычно не слышала, что она обо мне говорила, но уверенна, что это правда. Я слабая. У меня нет друзей, как таковых, и общаюсь я только с тобой и своей сестрой. Я не богатая, и мои родители никто по сравнению с твоими, или Джеймса, или Энди, или… да кого-нибудь, из твоих друзей! — в кой-то веки я рассмеялась. Смех был очень нервозным, и я даже спросила себя в мыслях, не сошла ли я с ума? Но мне надо закончить то, что я начала. — Я не хочу угробить твою жизнь. Мне нужен кто-то. Мне нужен тот, кто будет также сломан, как и я, я буду чинить его, а он меня. И это не ты. Ты — это фантастическая личность, у которой всё впереди, — я замолчала. Это всё, что я хотела сказать. Но он молчит. Ничего, кроме громких вздохов.