— У нас не было бы этих неприятностей, если бы ты с самого начала была честной. Когда твой шантажист потребовал шкатулку, тебе следовало прийти прямо ко мне и объяснить, что случилось. Тогда я, возможно, помог бы тебе.

— Я пыталась это сделать!

— Когда?

— Когда пришла к тебе в каюту, чтобы забрать драгоценность. Я сказала тебе, что меня шантажируют. Я… я надеялась, что ты мне поможешь, но ты оказался таким бесчувственным. — Она взглянула ему в глаза. — Ты недвусмысленно сказал мне, что не станешь помогать.

— Я не знал, как эта вещь важна для тебя.

— А это что-то изменило бы? — Она наклонилась вперед. — Вспомни тот день. Я внимательно наблюдала за тобой и поняла, что тебя ничуть не интересует моя беда. Ты был настроен любой ценой отделаться от меня.

— Сначала — возможно, но стоило попробовать убедить меня помочь…

— Я видела выражение твоего лица, Уильям. Тебе было все равно, что со мной произошло, ты просто хотел поскорее выпроводить меня.

В ее словах была правда, именно так он воспринимал все происходящее тогда на корабле.

— Ты меня обвиняешь?

— Нет. Я предчувствовала, что ты не поможешь, поэтому еще до твоего прихода добавила в портвейн снадобье. Я давала тебе шанс передумать, но ты даже слушать меня не хотел.

Проклятие, она права. Он не оставил ей выбора.

— Поэтому я одурманила тебя. — Она вскинула ресницы и тихо сказала: — Я очень жалею об этом, поверь.

— И что ты теперь собираешься делать с этим шантажистом? — Откинувшись на спинку сиденья, Уильям скрестил руки на груди. — Если я не помогу тебе, ты до конца своей жизни будешь расплачиваться с ним. С шантажистом нельзя заключать соглашение. Это всем известно.

Уильям не мог поверить такому повороту своих мыслей; последнее, что ему следовало делать, — это предлагать свою помощь, но не могла же Маркейл продолжать отдавать деньги этому негодяю, потому что, сколько бы она ни заплатила, он все равно будет требовать еще.

В конце концов, Уильям решил, что поможет Маркейл выпутаться из неприятного положения, и не только чтобы не позволить высосать из нее все до последнего шиллинга. Он поможет ей потому, что ему приятно сознавать, что есть вещи, с которыми она не хочет обращаться к Колчестеру, а может обратиться только к нему. Кстати, неплохая идея выяснить, кто так настойчиво хочет получить шкатулку из оникса и почему.

— Я помогу тебе отдать под суд этого шантажиста.

— Это правда?

Маркейл не была уверена, что правильно поняла слова Уильяма, и затаила дыхание, ожидая от него разъяснения. Ей как воздух необходима была его помощь, просто она не могла заставить себя произнести это вслух.

— Еще не было такого шантажиста, который мог бы провести меня, — с самодовольной улыбкой на губах объявил Уильям.

Он был так убежден, что сможет разобраться с этим делом, что на одно безумное, короткое мгновение у Маркейл возникло почти непреодолимое желание переложить все свои проблемы в его большие, надежные руки.

Экипаж остановился, и Маркейл с удивлением поняла, что они подъехали к гостинице.

— Мы закончим этот разговор внутри.

Уильям открыл дверцу и помог Маркейл выйти, держа ее под локоть, вместо того чтобы ждать, пока она примет его руку.

На них налетел ветер, и от холодного ночного воздуха Маркейл плотнее закуталась в накидку.

Уильям, повернувшись, что-то говорил Постону, и в это время тронулся с места и двинулся через гостиничный двор шикарный, с голубой отделкой экипаж — тот самый, который Маркейл заметила раньше, когда он подъезжал к гостинице.

Когда экипаж проезжал мимо, женщина внутри потянулась вперед, чтобы закрыть окошко, и взгляд ее зеленых глаз встретился со взглядом Маркейл.

У Маркейл внезапно перехватило дыхание. Мисс Чаллонер. Леди не выглядела нежным женственным цветком, скорее дерзкой, не знающей страха амазонкой, и особую красоту ей придавал бесстыжий, порочный рот.

В женщине было что-то такое — ее величественная осанка или богатая одежда, — что наводило на мысль о связях с королевским родом. Ее рыжие волосы были подобраны наверх и закреплены заколкой с бриллиантом, сиявшим, как ее зеленые глаза, и вся она излучала почти мистическую энергию.

Маркейл понимала, что должна сделать знак Уильяму, но не могла пошевелиться, ее удивление и тревога превратили ее в ледяную статую.

Мисс Чаллонер неспешным движением подняла руку, и окно опустилось.

Это привело Маркейл в себя, и она, повернувшись, схватила Уильяма за рукав.

— Что?

Он мрачно взглянул на нее.

— Мисс Чаллонер! — Маркейл указала на дорогу, где слабое цоканье лошадиных копыт затихало в темноте ночи. — Она была в экипаже, который только что уехал!

Уильям поговорил с Постоном, и слуга почти мгновенно вернулся в экипаж и тронул лошадей.

— Не знаю, сможет ли Джон найти в темноте экипаж, — сказал Уильям, обернувшись к Маркейл, — но он сделает все возможное, чтобы определить направление его движения, а затем вернется к нам. Надеюсь, он…

Но Маркейл уже подобрала юбки и, пренебрегая опасностью бежать по неровному тротуару в одних чулках, бросилась к гостинице. «Прошу Тебя, Господи, не допусти, чтобы она пропала. Пожалуйста, не допусти, чтобы ее забрали!»

Письмо Майкла Херста своей сестре, леди Кейтлин Маклейн, написанное в палатке, разбитой в оазисе Великой пустыни.

«Я прилагаю два деревянных волчка для моего непоседливого племянника и бойкой племянницы. Уверен, они ведут себя хорошо. На прошлой неделе я видел двух ребятишек, которые весело играли; они оба были круглолицыми, какими бывают дети, и смеялись тем заливистым смехом, каким могут смеяться только невинные.

Не знаю, что больше говорит о душе, их смех или их слезы. Подозреваю, что последнее, но надеюсь, что первое».

Уильям вслед за Маркейл взбежал по лестнице, стуча сапогами по дощатым ступенькам, и увидел, что дверь в ее спальню приоткрыта, а Маркейл стоит на коленях у кровати и шарит под ней.

При виде разорения в спальне Уильям содрогнулся. Кто бы ни побывал там, он все перевернул вверх дном. Кресло опрокинуто, подушки вспороты, и набивка из гусиного пуха разбросана по комнате, из комода вытащены все ящики и в беспорядке нагромождены у двери, матрац сдвинут на одну сторону, простыни и одеяла сброшены на пол.

— Проклятие! — выругался он, хмуро глядя на беспорядок.

— Уильям, ее нет. — Маркейл, побледнев, опустилась на пятки и подняла к нему виноватый взгляд. — Я думала, она в безопасности под ложным дном.

— Во всяком случае, твои тревоги остались позади. — Уильям почувствовал горькое разочарование. — Наша драгоценность на пути к шантажисту.

Она вздрогнула.

— Уильям, не нужно…

— Не нужно — что? Не нужно расстраиваться, что эта проклятая шкатулка снова ускользнула у меня из рук? Черт побери, Маркейл, речь идет о жизни моего брата.

— Я это понимаю! — Она села на край кровати. — Что же нам теперь делать?

Хотелось бы ему знать. У Уильяма кипела кровь от отсутствия вариантов. Где же теперь искать злоумышленников?

В негодовании он ходил по комнате, пинком убирая с дороги гусиный пух, который поднимался в воздух, а затем медленно опускался на пол.

— Мне следовало знать, что нельзя было доверять тебе прятать эту чертову штуку.

Маркейл застыла.

— Речь не о доверии, и ты это понимаешь. Речь о драгоценности и о том, кто ее украл. Быть может, Постон узнает, куда эта женщина поехала, и мы сможем догнать ее?

— Эта мисс Чаллонер… — Уильям остановился перед Маркейл. — Расскажи мне о ней все, что знаешь.

— Она очень высокая, на добрых шесть дюймов выше меня, и с рыжими волосами.

— Что еще?

— У нее величественный и весьма привлекательный вид благодаря манере держаться и одеваться. — Маркейл поморщилась. — Я взяла ее за образец, когда играла леди Макбет. Кажется, удалось.